Он так невероятно умён, что если уж свихнулся, то будет необычайно последователен в выполнении своих навязчивых идей. Брэм Стокер «Дракула»
«Чёрная Жемчужина» вступила в воды Атлантического океана, оставляя Карибское море далеко позади. Погода была благоприятная для плавания. Она держалась довольно давно, что не могло не тревожить команду. На вопросы Амелии, почему, Уильям пояснил, что обычно после продолжительной хорошей погоды непременно следует ожидать шторм. Девушка невольно содрогалась, представляя себе бушующее море, скопившиеся над кораблём тучи, мечущиеся паруса, которые рвёт ветер. Она прекрасно помнила рассказы отца, когда целые флотилии уходили на дно, не в состоянии противостоять кровожадной стихии; осозновала всю опасность шторма, когда вода заливает палубу, стремясь утащить судно на дно, а ветер разыгрывается такой сильный, что запросто смог бы развернуть корабль в противоположную сторону. И если даже команда и переживёт весь ужас плохой погоды, то это ещё не означает, что путешественники смогут выйти на прежний курс. Импровизированные уроки девушки продолжались. Теперь каждый день она просыпалась вместе с командой, что было, несомненно, очень рано для её организма; по несколько часов тренировалась в фехтовании с Джеком или Уиллом, училась стрелять и разбирать оружие, учила пиратские термины и изучала основные составляющие корабля. Последнее обычно проходило в виде небольшого экзамена, где экзаменатором был капитан. Он заставлял блондинку по несколько раз писать одно и то же, затем забирал лист, и девушке требовалось воспроизвести всё, что она написала, только уже на чистом листе. Всё это походило на психологическую пытку. Поначалу у Амелии выходило не очень. Она, воспитанная в духе дворянства и не привыкшая к другим условиям жизни, помимо шпаги больше не держала в руках оружия. Да и занимаясь фехтованием, она и не подозревала, что помимо той техники, которой её обучали, существуют иные, так резко различающиеся между собой. Отдельным пунктом стояли пиратские приёмы борьбы. Как оказалось, у пиратов существовало множество уловок, редко отличавшихся своей честностью. В основном это были секретные нападения, блоки и определённые ходы и комбинации, которые использовались повсеместно. Как в любой игре существуют свои тайные ходы и уловки, так и в фехтовании этого было навалом. Всё это и следовало изучить Амелии. И, как бы она не старалась обыграть Джека, тут уж он явно был на высоте. По части обмана и махинаций ему не было равных. Поэтому девушку раз за разом ожидали унизительные поражения, сопровождающиеся насмешками победителя. Но вскоре удача обернулась к ней полубоком. У неё стало более-менее получаться. Бесконечные повторы, начинания с начала и желание стереть с этого гладкого лица ту издевательскую усмешку сделали своё дело. Нулевая точка отправления была уже позади. Тем временем Джек был занят разгадкой той подсказки, которой Тиа Дальма удостоила только его. Почему он был уверен, что это Тиа Дальма? Этого он объяснить не мог. Просто бывают моменты, когда тебя переполняет уверенность в чём-то неопределённом, в том, чего человек просто не в состоянии объяснить. Он уверен в этом, и это не поддаётся ни объяснению, ни законам логики. Откуда берётся это чувство, не знает никто. Вот и Воробей не знал, но твёрдо решил для себя, что каким-то образом богиня смогла связаться с ним. Иначе как ещё объяснить то послание, последовавшее сразу после личного посещения (хоть и вымышленного) богиней Жемчужины. Калипсо двигали личные побуждения, явно никак не соприкасающиеся с его намерениями. То, что она задумала нечто плохое, было вполне явно. Хотя, что может быть хуже истребления любого, кто смеет находиться в открытом море? Если у неё тайный план, помимо этого? Может, капитан просто себя накручивает? Вряд ли. Его шестое чувство редко его подводило. Над ними нависла серьёзная опасность. В любой момент на корабль мог обрушиться гнев морской богини, стереть их в порошок либо же погрести под толщами воды. Это понимал каждый член команды. Но пока ничего не происходило, и основной целью на данный момент был поиск «Голландца». Этим основным и занялся Джек. Ведь именно он знал то, чего не знали другие. Калипсо выбрала его, зная, что он будет искать корабль-призрак. Выбрала и наставила на верный путь, хотя он ещё не был определён. Но как только капитан сможет разгадать то секретное послание, всё само собой сложится в общую картинку. Конечно, это всё могло бы быть обычной ловушкой. Такой вариант пират не исключал. Богиня вполне могла придумать для него самую изощрённую смерть. Уж было за что... «Река начинается у истока... Исток. Начало. Начало чего? Ну, река обычно берёт начало из-под земли и впадает в море. А есть ли реки, которые начинаются с моря? Да нет, бред какой-то. Может, имеется в виду самое начало? Сотворение мира? Бог? Чушь собачья. Или, Тортуга, знакомство с Амелией? Тоже своего рода начало. Заточение Калипсо, её освобождение? Господи, почему столько вариантов? И как узнать где тот, единственный? Нужна подсказка, чтобы понять. Подсказка на подсказку, смешно. Почему нельзя написать что-то более вразумительное, типа: «Плыви на Тортугу, тебя там ждёт много рома и хорошеньких девочек?» И на что вообще указывает это послание: на место, вещь или человека? Ещё и вторая часть послания, никак не связанная с первой. «То, ради чего ты так отчаянно боролся...» Против чего я боролся? Причём отчаянно? Я всегда ценил, нет, я любил и люблю свободу. Я люблю жизнь, красивую жизнь. Море, Жемчужина, ром... Это всё я люблю. Но бороться... Нет, ничего... Странно. Может, это послание было вовсе не мне, а кому-то другому? А я просто появился не в том месте и не в то время? Ведь, будь оно адресовано мне, я бы сразу догадался, что к чему. И всё же. Начало. Борьба. Ну же... Начало борьбы? Или борьба в начале? Чёрт!» Воробей сидел в своей каюте, предаваясь ненужным размышлениям, которые никак не помогали делу. Он уже перепробовал всё, что можно; примерил на себе всевозможные роли (мало ли, в теле Барбоссы к нему придёт озарение?!). Ничего не помогало. Пират стал смотреть в одну точку, мысли его постепенно стали переключается в совершенно иное русло. И тут он буквально подпрыгнул на месте. До него неожиданно дошло, что имелось в виду в подсказке. Былые воспоминания нахлынули на него, Джек взял бутылку и сделал несколько больших глотков. Картины прошлого сами пошли плясать перед ним, и он, увы, был не властен над ними.***
Стоял на удивление солнечный день. Яркий диск висел высоко в небе, ослепляя каждого, кто посмеет хоть взглянуть в его сторону. Ветра не было совершенно. Всё это вместе создавало невообразимую духоту, наваливающуюся на людей огромным грузом. Порт-Роял не спасала даже близость моря, город всё равно утопал в этой жаре. В противовес этому далеко за горизонтом тонкой полоской висели грозовые тучи. Они всё чернели и сгущались, одним своим видом вызывая трепет. Скоро должна разразиться воистину ужасная погода. Несмотря на всё это, огромное количество людей собралось у смотровой башни города и у пристани. Кого только не было в этом сборище: толпа зевак, проходящих мимо и решивших остановиться и поглазеть на разворачивающиеся действия; дети, бегающие между юбок матерей и ног отцов; гражданские, пришедшие сюда специально, чтобы запечатлеть в памяти только-только зарождавшуюся сцену, обещающую быть занимательной. В толпе были люди различного возраста, вида деятельности и социального положения. Но до этого никому не было и дела. Все как-будто немного сплотились, терзаемые трепетным ожиданием. Кругом было много солдат, несущих свою службу. Все они были одеты в свои привычные красно-белые формы, каждый был вооружён ружьём. Собственно, вся эта суматоха образовалась из-за одного единственного человека. Он стоял на смотровой башне, окружённый кольцом солдат, которые внимательно следили за ним, пресекая любые действия на корню. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как стоять смирно и пространно смотреть куда-то вбок. Человек был одет в обычную форму капитана корабля: двубортный китель, белый жилет, бриджи и чулки. Со смотровой башни открывался великолепный вид на море. Человек (а это, собственно, был мужчина) в любое другое время с любовью созерцал бы искристые переливы волн, слушал бы их мерное биение о скалы... Но не сейчас. Причиной его безразличия к предмету обожания был корабль, к которому в данный момент было приковано всё его внимание. Он стоял недалеко от берега, метрах в ста, величественный и гордый. Он был большим, больше многих кораблей Ост-Индской торговой компании; позолота украшала его борт, на носу была статуя женщины с крыльями. В руках она держала птицу. Паруса были белыми, чистыми, они словно олицетворяли свободу. На них был изображён герб Ост-Индской торговой компании. Но сейчас этой свободе угрожала огромная опасность. — Видишь ли, Джек, я говорил тебе, что не стоит увлекаться вольнодумством, — размеренно проговорил подошедший офицер. Хоть его речь и была спокойной, чувствовалась в ней доля ликования. Спустя паузу он продолжил: — Они ждут. Не стоит морить люд долгим ожиданием. Да и ты, я смотрю, весь разнервничался... — посмотрев в сторону собравшихся, изрёк он. — Ничего подобного, — тихо процедил окружённый мужчина, исподлобья взглянув на собеседника. Тот хмыкнул в ответ и подал знак солдатам. На воду тут же спустили шлюпку, в которую село три человека. Лодка отправилась в сторону корабля. Она медленно и неумолимо приближалась, как хищник крадётся к своей жертве. Отправившихся не смущал ни размер корабля, ни его мощь. Они были полностью уверены в своей победе. Подплыв достаточно близко, солдаты взобрались на корабль. Они тут же спустились в трюм, извлекли из него бочки с порохом и рассредоточились по палубе, расставляя их. Затем в каждой они проделали небольшую щель и провели пороховые дорожки, соединяющие их воедино и объединяющиеся в одну, которая вела к борту корабля. За всеми действиями солдат наблюдали с башни. Сердце Джека разрывалось на части, наблюдая за тем, что эти люди творят с его кораблём. На его лице смешались воедино все человеческие чувства: от глубокой скорби до раздирающей душу и тело ненависти. Он не мог просто так смотреть на всё это. Для него этот корабль был всем: был его жизнью, свободой, он был частью его. Такой частью, что, если вырвать её, человеческий организм вряд ли продолжит функционировать. Ожидание. Терзание. Боль. Ненависть. Всё это захлестнули его с головой; он переставал видеть, слышать, соображать; ноги не держали, они так и хотели ринуться туда. Туда, где какие-то жалкие людишки угрожают его ценности, его самой дорогой в жизни жемчужине. Но никак, никак нельзя вырваться отсюда. О, этот хитрец Беккет всё прекрасно продумал: приставил к нему хорошую охрану (даже явился сам), выбрал наилучшее место обзора, которое, увы, без последствий не покинуть - сзади столпились люди вперемешку с солдатами, а внизу были скалы, такие большие и острые, что, если спрыгнуть, шансы выжить минимальные. Он ликовал. Это было видно. О, как же Джеку хотелось сейчас заехать по его самодовольной роже! — Остановись, Беккет. Ты не знаешь, что творишь. Ты лишаешь себя самого быстроходного корабля за всю историю компании, — мужчина попытался отговорить офицера от его опрометчивого решения. Но тот был непреклонен. — Нет, Джек, я лишаю тебя. И уверен, что намного большего, чем просто корабля. Я лишаю тебя всего. Ведь Девка стала для тебя самым сокровенным, чем ты когда-либо располагал, — ответил Беккет, смотря в сторону капитана. Джек отвернулся. — Лейтенант, мы готовы приступать, — оповестил солдат. — Прекрасно. Исполняйте, — коротко ответил Беккет. Его лицо озарила скупая улыбка. Солдат удалился. Буквально через несколько секунд солдаты в шлюпке зашевелились вновь. Они подожгли пороховую дорожку. Слабый огонёк пошёл гулять по кораблю, а вместе с ним сердце Джека уходило куда-то вниз, придавливая органы и проделывая путь дальше. Он забыл, как дышать. Глаза его стали стеклянными. Но он молчал. Нет, он не доставит лейтенанту такого удовольствия, он не будет рыдать и извиваться, не будет терзать себя. Как бы ни была ему дорога «Распутная девка». Да, это была его жизнь. Жизнь, которая горела на глазах. Но он не проронит ни слова, не выкажет ни одной эмоции публично. Лишь когда рванула первая бочка, он всё же не выдержал. Хотел было вырваться (ему даже удалось обезвредить нескольких солдат), но его тут же скрутили, предварительно ударив прикладом в живот. Боли не было. Физической. Её с лихвой заменила душевная. — Смотри же. Смотри, как горит твоя свобода, грязный пират. Я всегда знал, что твои корни пересилят. Но на свой страх и риск взял тебя на службу. Даже доверил свой корабль... И как ты мне отплатил мне? Подлейшим образом предал! Чувства, видите ли, помешали исполнить приказ должным образом! — в конце он перешёл на крик, но резко одёрнул себя и спокойно продолжил: — И вот, что из этого вышло. Тебя довело то, против чего ты так отчаянно боролся. Признай, Джек, ты проиграл... Но капитан не слушал его. Он смотрел туда, где полыхал корабль, объятый смертоносным пламенем. Судно жалобно трещало, взывая и моля о помощи, паруса чернели и превращались в пепел. Но огонь был неумолим. Он пожирал «Девку», раз за разом охватывая всё больший кусок. Вскоре от корабля мало что осталось. Он почернел до основания, превратился в груду досок и хлама. Слабый огонь довершал свою жестокую расправу. В этот момент полил дождь. Город стал тонуть в этих плачущих водах неба. Огонь на корабле потух, уступая своё место густому дыму. Через несколько минут «Девка» начала тонуть и вскоре полностью скрылась под водой. Глаза Джека полыхали, словно огонь с корабля стал и его пожирать изнутри. Лицо его, мокрое от дождя, сделалось каменным, челюсти былы плотно сжаты. Мужчина не обращал никакого внимания на то, что его одежда постепенно пропитывалась водой, что эта солёная жидкость стекает по волосам и лбу, заливая глаза, отчего те защипали. Он стиснул кулаки так, что костяшки пальцев побелели, а ногти впились в кожу ладоней. Он был раздавлен, уничтожен, испепелён. Осталась одна оболочка, душа отправилась вслед за судном. В его памяти надолго запечатлится этот момент, его грудь долгие годы будет сжимать злость при одном упоминании имени его убийцы. Катлер Беккет. Его подсознание долго будет рисовать ему первозданный вид корабля, вспоминать каждую мелочь, каждую деталь судна до того, как его сожрал огонь. Это будет длиться долгие годы. Но любить свою жемчужину он будет всю жизнь. Свою чёрную жемчужину...***
Джек сидел, всё так же уставившись в одну точку. В один момент прошлое захватило его. Лицо его было невозмутимым, но вот глаза... Глаза полностью выдавали его. В них за несколько секунд переменилось такое количество эмоций, какое не каждый человек испытывал в своей жизни. В его глазах отразилось всё, в них с лёгкостью можно было увидеть и его, беспомощного и морально убитого, стоящего в плотном кольце солдат, и Катлера Беккета, противно улыбающегося, и пылающую «Жемчужину». Вернее, в то время она была ещё «Распутной девкой», но это не меняет ровным счётом ничего. На долю секунды пират поддался эмоциям. Но спустя мгновение он встрепенулся, мотнул раз головой, чтобы избавиться от навязчивого прошлого, и встал. Капитан начал мерить каюту шагами, шепча что-то себе под нос. Он резко развернулся и подошёл к столу, взглянул на карту. Буквально через день они должны достигнуть Канарских островов. Нет времени, нужно менять курс. Джек ещё раз пораскинул мозгами и, убедившись в правильности и логичности своего решения, буквально вывалился из каюты. — Друзья мои, нас ждёт Африка! — улыбнувшись, оповестил он стоявших недалеко Амелию и Уилла. Те непонимающе на него посмотрели, но Воробей уже упорхнул раздавать приказы относительно новой цели плавания. — Развернуть корабль! Девяноста градусов к левому борту! Пошевеливайтесь, крысы корабельные! — вскричал он, вставая у штурвала. За ним по лестнице на мостик взобрались и Уильям с Амелией. — Что происходит, Джек? Мы резко сменили курс! — спросил Уилл, останавливаясь перед капитаном. — Правда? Ой, не заметил. Спасибо, что предупредил, — съязвил Джек, смотря на собеседника. Амелия сделала шаг вперёд, выходя из-за Уилла. — Африка? Но почему? Ты разгадал загадку? — Нет, я её не разгадал. Но точно уверен, что нам нужно в Африку. Это, знаешь, как... Как шестое чувство. Когда в чём-то уверен, но не можешь объяснить, почему. Когда эта навязчивая мысль теплится в груди, заполняя собой всего тебя. Сначала ты не знаешь, что это, но когда поймёшь, только скажешь: «Да, это оно, так должно быть...» — завороженно проговорил Джек, своей речью отвлекая напарников и уводя их от ненужных вопросов, ответы на которые он пока не готов преподнести. — Смекаешь? - улыбнулся он. — Не смекаю... — тихо проговорила Амелия, решив больше не вдаваться в подробности хода мыслей пирата. Он не меньше них хочет поскорей найти «Голландец» и покончить со всем этим. Так что у него нет совершенно никаких оснований для обмана и лжи. Стоит, как всегда, просто довериться ему. И в лучшем случае, они достигнут своей цели. А в худшем... Что ж, об этом, пожалуй, лучше не думать. Девушка осталась на мостике, ожидая, что Джек заговорит первым. Либо он даст ей очередное задание, сродни учению Кодекса, либо просто решит поделиться своими мыслями относительно загадки и её разгадки. Но пират молчал. Это немного задело блондинку. Она фыркнула, желая привлечь внимание капитана. Тщетно. Реакция нулевая. Амелия скрестила руки на груди и села на бортик, закинув на него ноги, прямо возле Джека. Пират искоса на неё посмотрел и стал напевать себе под нос пиратскую песенку. Девушка потеряла всякую надежду привлечь внимание Воробья и достала из кармана амулет, найденный в хижине богини. Она стала рассматривать его, в сотый раз подряд. Что-то в нём завораживало блондинку, но она так и не могла понять, что именно. Может, он просто очень красивый? Камни ослепительно переливались на солнце, словно в них было заточено само дневное светило. С ними контрастировал холодный металл цепочки и самого медальона. Девушка предприняла попытку ещё раз открыть его, но её попытки не дали плодов. Амулет был словно запаян изнутри. Она стиснула зубы и засунула его обратно. Тем временем солнце постепенно стало пикировать с неба, тонуть в бескрайнем море. Можно было не бояться, что солёные воды потушат бесконечный жар светила. Оно ещё скажет о себе. Следующим утром. Небо стало кровавым, волны стали больше, налетел ветер. Он сгрёб в охапку волосы Амелии и стал метать их в разные стороны. Девушка словно не замечала этого. Она была занята своими мыслями, которые заставили её отойти далеко отсюда и не заметить, как ночь вступила в свои права, полностью окутывая корабль.