***
Ксюша пришла в школу как никогда рано. Ей не терпелось рассказать своим подругам про то, что их план уже начинает исполняться. — То есть, ты спокойно зашла в комнату брата, заорала так, что он проснулся, и он тебя не убил? — выслушав Шастун, спросила Лера, после чего обратилась к Алисе, — Нам до него никогда не добраться. — Это точно. Я бы тут же убила. Очень жестоко. Возможно бы расчленила, — задумчиво поговорила Алиса. — Ой, ладно вам, — отмахнулась Ксюша, — главное, что он в школе. — Да, и Дима тоже. Насколько я знаю, Матвиенко тоже сегодня в школу собрался, — отчиталась Лера. — Вот и здорово. Из этого хоть что-то нормальное должно получиться, — радостно хлопая в ладоши, проговорила Алиса.***
Что тут у нас? Русский язык? Прекрасно! Литература? Очень хорошо! Дима с Антоном хоть как-то развеятся. У них уже выхода нет. Воля заметил их настроение, и оно его очень бесит. — Ну, господа прогульщики, — красноречиво начал Павел Алексеевич, — готовьтесь самым ужасным двум часам в вашей жизни. Вы ответите за каждую пропущенную минуту втрое. Вы пожалеете о том, что в ваши головы залетела такая глупая мысль, как прогулять гениальный урок литературы и святой, мать его, русский язык!!! — под конец Добровольского так зацепили эмоции, что он начал размахивать руками. Весь класс оцепенел. — Ого! — после паузы, проговорил Дима, — если бы мы знали, что такое услышим, то пришли бы к вам на урок даже из палаты реанимации. — А может быть, подольше бы дома посидели, — улыбаясь, дополнил Антон. Весь класс засмеялся. — Ну, раз у тебя такое хорошее настроение, то иди сюда, — ласково подозвал Воля Шастуна. Антон подошел к доске, — Скажи-ка нам, что такое галлицизмы. — Ну, блин, Павел Алексеевич, мы это проходили аж в девятом классе! У меня память короткая! — заразившись настроением Воли, сказал Антон. — Ну как прогуливать ты же помнишь! — Это само получается. Там как-то даже задуматься не успеваешь, — задумчиво ответил Шастун. — Позов, выручай друга. Что такое галлицизмы? — Это слова, заимствованные из французского языка, Павел Алексеевич, — спокойно ответил Дима. — А «это» это что? — немного издеваясь, спросил Воля. — Галлицизмы, — уже немного не понимая, что происходит, ответил Поз. — Что галлицизмы? — Павел Алексеевич, что за шутки? — спросил Антон. — Я жду полного ответа, — спокойно ответил уже Добровольский. — Ааааа, — Дима закатил глаза, — Галлицизмы — это слова, заимствованные из французского языка. Так лучше? — Вполне! Шастун, можешь садиться. Только булки не расслабляй. Это еще не конец, — Воля был веселым. Да и Антон повеселел. Ну, и Дима улыбался. Да и весь класс смеялся.***
Воля свое слово сдержал. Полностью. До последней минуты второго урока. Он же все два урока спрашивал только Диму и Антона. Но настроение поднял, кажется, на максимум. Ребята уже совсем забыли о своих бедах. Правда, немного смущало то, что на них, как две заботливые мамочки, смотрели Алиса и Лера. Но это не сильно напрягало. Почти. Разве что чуть-чуть. Нет, две… одноклассницы точно что-то задумали. Добровольский спрашивал всё. От правописания ЖиШи, до теоремы Пифагора. Да, на русском и литературе он не остановился. У Шастуна спросил, как в русском языке появился мат, и как хорошо он его знает. Даже попросил продемонстрировать умения. У Антона хватило мозгов этого не делать, но было весело. У Димы Воля спросил способы цитирования, попросив привести пример из «Евгения Онегина», а ещё сказал рассказать весь ряд Алканов. Он, похоже, спрашивал все, что приходило ему в голову. А что творилось в голове у Воли, знал лишь Воля.***
Все хорошее заканчивается. Вот и уроки у Воли закончились. Ах да, мальчики все-таки заслужили свои пятерки (а должны были получить медаль за экстремальные ответы). После уроков Паши весь класс был веселый и никто не успел быстро перестроиться на рабочий настрой Попова. Кто, сука, составляет такое расписание уроков? Все такие радостные (Хей!) пришли в кабинет истории к злому Арсению Сергеевичу! Так начинаются ужастики? Нет? Теперь так! Было весьма странно, что у Попова хорошее настроение. Ну, относительно его повседневного. Относительно Добровольского, он был все так же ужасен. Но нотку оттепели (которую одиннадцатый класс как раз сейчас повторял) почувствовали все. Особенно Шастун. Антон поймал на себе взгляд Арсения. И да, с первой встречи он сильно изменился. Не такой холодный, не такой злой, не такой ненавидящий и не такой тщеславный. Арсений тоже увидел изменения. Шастун стал не таким скромным. Да, именно это бросилось в глаза (как бы это глупо не звучало). Антон Шастун перестал отворачиваться или как-то зажиматься. Разглядывал в ответ, даже не стесняясь этого. Этот Ангелок сильно изменился. И это нравилось Арсению. Сильно нравилось. А вот смешки Леры и Алисы Попову не очень нравились. Они что-то придумали, а это плохо. Последнее время они постоянно о чем-то шушукаются. И не делятся своими тайнами. Это напрягает. Этим двум точно нужен психолог. Нет, психиатр. Только он может вставить им мозг на место. У Арса это уже не получается. Да и у Сереги тоже. Кстати о Сереге. Лера была права. Он тоже в школе. На своем любимом месте. Вот только он боится смотреть на своего будущего (как он надеется) парня. Мало ли он там увидит презрение. Отторжение. Неужели Тёмный чего-то испугался? О да! Он боится быть не принятым этим миленьким, низеньким (как и сам суккуб), слегка полноватым и слеповатым (зачем же ему очки, если это не так?) Ангелочком. Залипнув на стену, Матвиенко и не заметил как к нему подсели. И тут же гневно прошептали на ухо: — Соберись, Тряпка! — Лере уж очень понравилась эта фраза. И раз уж они со Ксюшей и Алисой делают одно дело, то в плагиате никто никого не обвинит, — Ты же хотел его увидеть. Теперь он здесь. И практически не отрываясь смотрит на тебя. Посмотри на него. Докажи ему, что ты не такая уж и сволочь. Это подействовало на старшего суккуба. Когда Козырева пересела на свою парту и залипла в телефон (или делала вид), Матвиенко аккуратно посмотрел на Диму. Светлый был помятый. Он улыбался, общаясь с каким-то одноклассником («Почему он улыбается ему, а не мне» — крутилось в голове у суккуба), но усталость и грусть все равно были видны. Сережа винил себя во всем. Во всем, что связано с настроением Позова. Но не будь Матвиенко суккубом, если бы ему не захотелось поцеловать своего Ангелочка. Да и такая долгая голодовка брала свое. Тяжело было Тёмному. Дима пытался на это не обращать внимания, но видел это. Он уже хотел было подойти к Сереже, но тут к нему подошел одноклассник Костя, забывший учебник. Выслушивание догадки о том, как его убьет Попов за неподготовку к уроку и слезливые просьбы учебника, помогли Позову сдержаться. Когда Костя отошел, Дима посмотрел на Матвиенко. Он смотрел на него не как на жертву. Что ж, это уже радовало. Можно принять это за комплимент.***
Побег Попова из класса, якобы за журналом, не удался. В учительской его настигла Алиса. — Ты чего как тряпочка, соберись! — улыбаясь, проговорила Алиса, после звонка на урок. — Да я собран. Максимально, — делая глубокие вдохи, сказал Арс, — Просто ты видела, какой он? — Какой? Ну-ка просвети меня в свои мысли! — Он так смотрел на меня. Заинтересовано, что ли. Я впервые перестал чувствовать себя охотником. Как будто это он охотник, а я жертва, — Попов увлекся. Ему все это очень нравилось, — Мне как будто снова двадцать! — Тише, — Алиса выставила руки вперед, — соберись. Ты Высший Демон или девочка-подросток с чупачупсом? Антон перестал тебя бояться, это круто. Он признался себе, что ты ему нравишься, это тоже класс. Но вряд ли он готов к обычному общению с тобой. До этого он еще не дозрел. Его состояние улучшилось, но ему все еще плохо, — Плисецкая встала в позу «руки в боки» и возмущенно продолжила, — В конце концов, почему это все должна тебе объяснять я? Кому тут две тысячи лет, тебе или мне? Я, конечно, понимаю, что у тебя весна наступила, впервые за всю свою Темную жизнь, и ты почувствовал себя молодым, как при динозаврах, но, блин, перестань тупить. Это, кажется, прекрасно делает твой Светлый! — Выговорилась? — спокойно спросил Арсений. — Вроде, да, — выдыхая, ответила Алиса. — А теперь бегом в кабинет. И не дай бог тебе прийти позже меня. — Арс, тебе человеком быть совсем не идет. И очень странно из твоих уст звучит придуманное людьми существо, прощающее все их поступки, — слегка морщась от неудовольствия, проговорила Плисецкая, — но я поняла, что если я опоздаю, мне придет конец. К этому я еще не готова. Алиса быстро вышла из учительской. Через три секунды вышел Арсений.***
Урок прошел странно. Настроение было приподнято, даже у Попова. У, мать его, Попова! Так в добавок он еще и запинался. Как будто внутренний логопед у него взял отпуск и свалил в жаркие страны. Ошибки Арсения веселили самого Арсения. Он вообще не был похож на себя. Он стал… уютным, что ли? Возможно, именно из-за этого количество двоек в классе в разы уменьшилось. Кстати говоря, на задней парте второго ряда в умилительной улыбке расплылись Лера и Алиса. А все остальные девочки класса просто поплыли. Оказывается, когда Арсений Сергеевич улыбается, он очень красивый. Но на девочек Арсению было плевать. Главное, чтобы поплыл один мальчик. И, кажется, это случилось. После урока, по старой доброй традиции, Попов попросил остаться Антона. Это уже никого не удивляло. — Я рад, что ты пришел в себя, — с легкой, но не пугающей, как раньше, улыбкой, сказал Арсений. — Я, вроде как, тоже, — немного растерявшись, ответил Антон, — Хотя, сам бы я так быстро не справился. — Оу, так значит, тебе помогли, — легкая ревность кольнула сердце Тёмного, — кто же? — Ну, Ксюша немного, да и мама поддержала, — Антон спокойно смотрел на Арсения. Его даже немного веселило то, что он сантиметров на пять выше Арса. Мелочь, а приятно. Так же приятно, как и чувствовать легкие поглаживания по спине, которые аккуратно делал Арс. — Кстати, твоя сестра подружилась с Алисой, — Арсений шутливо приблизился к правому уху Шастуна, но для этого ему пришлось встать на носочки, — будь аккуратней. Плисецкая слегка ненормальная. — Так же как и Ксюша, — Антон улыбнулся. — Я про это и говорю, — Попов встал ровно и остановил свою руку на талии Антона. Не почувствовав отторжения, он продолжил, — Кто знает, что придет им в головы. Выдержать неожиданные идеи одной и так не просто, а теперь они эти идеи будут обдумывать в два раза сильнее. Если не в три. Насколько мне известно, Козырева тоже с ними. Береги себя, Антош. — Вы изменились, — неожиданно для Арсения, да и для себя, выдал Антон, — Причем, довольно сильно. Попов наклонил голову немного вбок и все с той же легкой улыбкой сказал: — На что не пойдешь ради любви, — Арсений быстро собрался, — Например, Матвиенко, ради твоего друга, того вогнал в депрессию. Правда теперь сам мучается. — В каком смысле? — Антон, чувствуя, что сейчас будет долгий разговор сел за парту. Арс, не упуская момент, сел рядом так, что их колени соприкасались. — Твой друг ведь тебе рассказал, как стал Светлым? — Ну, было дело, — вспомнив этот вечер целиком, Антон немного покраснел, что не скрылось от глаз Темного. — Если бы Сережа не напомнил ему это все, то ты бы так и не узнал самую страшную тайну своего друга. Правда потом этот придурок понял, что не может без своего Ангела. Хотя и с ним он пока не может. Ведь будь у них все хорошо, суккуб высосет все силы Ангела. — И что, Тёмный не может быть со Светлым ни при каких условиях? — Антон был возмущен такой правдой. Он переживал за друга. Хотя этот вопрос мучил теперь и его. — Почему же? — у Попова в груди, кажется, бабочки воскресли и начали порхать. Ему же эта информация нужна в личных целях, да? — Есть один вариант им быть вместе! — И какой же? — Шастун плохо скрывал свой интерес. Он даже забыл закрыть рот. — Подрастешь — скажу, — ответил Арсений и закрыл пальцем такой манящий ротик Антона. И да, он сдержался. Он удержался даже от смешка в конце, когда увидел возмущенное таким жестом лицо Антона. Отделался одной улыбкой. В этот день держать себя в руках было сложно абсолютно всем…