Stop me, Legolas

      С печалью смотрю на то, как быстро удаляемся мы от Золотого Леса. Лодки плавно движутся по течению, подгоняемые веслами моих друзей. И с каждой минутой я все сильнее ощущаю то, как Свет затухает внутри меня. Я больше не чувствую себя всемогущей. Лишь привычное для меня небольшое пламя внутри.       Стараюсь держать себя в руках, как бы печально и тоскливо мне бы сейчас ни было. Солнце как назло слепит глаза, и приходится прикрывать их рукой, чтобы внимательно всматриваться вдаль. Сижу на носу лодки, так как гном и эльф, словно сговорившись, решили, что мои руки не были созданы для грубого материала весел. Кажется, они за время нашего пребывания в Лотлориэне совершенно забыли, что мои «нежные» ручки способны перерезать глотки любому, кто вдруг окажется на стороне Тьмы. — Я уже видел самое прекрасное в своей жизни, — неожиданно произносит гном. Наша лодка, нагруженная нужными в дороге вещами, плывет самой последней, что позволяет бедному Гимли наблюдать за тем, как Лориэн скрывается за поворотом. Его словно и вовсе не было. — Что я могу назвать прекрасным теперь? Разве только ее дар? — замечаю осторожный жест сына Глоина.       Неосознанно и сама тянусь к месту, где за походной одеждой скрывается мешочек с волшебными камнями. Даже через ткань чувствую тепло, исходящее от них. Или мне просто кажется? Хочется верить, что этот дар дает нам надежду на победу. Словно какие-то камушки могут сделать все за нас. Да, я смотрю на все это с позитивной стороны, но всему есть предел. Саркастически усмехаюсь своим мыслям, чем вызываю удивленные взгляды Гимли и Леголаса. — Друг мой, — аккуратно произношу я, привлекая к себе внимание и без того поникшего гнома. Замечаю, что его глаза слезятся. Он очарован Лесной Владычицей, что видно невооруженным взглядом. — Золотой Лес и его Владычица вовек останутся у тебя в сердце, а воспоминания послужат еще одним даром Владык Лотлориэна. Память — это великий подарок, который позволяет сохранять все то, что дорого твоему сердцу. — Милая Аилинон, — снова всхлипывая, шепчет гном. — Теперь-то я вижу, насколько тонки и прекрасны черты твоего лица. Думал, что все эльфы такие. Но только сейчас понимаю, что твоя красота связана с родством с не менее прекрасной и величественной эльфийкой. И как ты, наш драгоценный цветочек, осмелилась покинуть Золотой Лес и продолжить с нами этот опасный и долгий путь? Я бы, наверное, не смог. — Она бы просто не смогла сидеть спокойно, понимая, что ее друзья рискуют своими жизнями ради блага всех живущих на этой земле, — вместо меня отвечает Леголас, энергично работая веслами. Слабый ветер колышет его светлые волосы. Лесной эльф выглядит таким же умиротворенным, каким он был в Лориэне.       Поднимаю бровь, но после этого с усмешкой соглашаюсь со словами эльфа. Снова отворачиваюсь от друзей и всматриваюсь в даль. Великая река тянется далеко вперед. Голубая лента вьется перед нами, подобно змее. Ей не видно ни конца, ни края. И это величие и мощь заставляют сердце трепетать. — Я бы отправилась вслед за вами, даже если бы не справилась со сном, навязанным мне Глорфинделем, — тихо произношу я, словно бы подтверждая слова Аранена. — Я бы шла за вами столько, сколько бы это потребовалось. — А, может, этот чертов эльф и был в чем-то прав, а, цветочек? — замечаю, как гном мне подмигивает, при этом вовсю помогая Леголасу грести. — Каждый из нас слышал его пламенные речи, словно один из нас владеет твоим пылким сердечком.       Молча отворачиваюсь, на что получаю довольную усмешку гнома. Я же потягиваюсь всем телом, еще чувствуя сонливость и тяжесть в каждой клеточке. Кажется, что я прикрываю глаза всего на минутку. Но в следующий раз я открываю их уже глубокой ночью, и мы все уже на берегу.       Видимо, Арагорн решил сделать привал. Костер потушен, и все вокруг погружено в тишину и темноту. Аккуратно и тихо приподнимаюсь на локтях. Хоббиты, сбившись в кучку, спят неподалеку. В метре от них устроился Арагорн. Сон его беспокойный, думаю, он проснется от любого шороха. Таким же беспокойным выглядит и Боромир. Гимли же разместился близко ко мне. За время похода он стал мне братом, пусть и названным.       Да, он часто отпускает колкости в мою сторону, шутит. Но это не делает его плохим человеком. Я бы даже сказала, что своим поведением он поднимает нам всем настроение. Тем более, что в нужное время Гимли всегда собран и максимально серьезен. И мне не страшно доверить ему свою жизнь, встать спина к спине, чтобы защищать отряд.       Поднимаюсь со своего спального места. Лишь одного человека я не могу увидеть среди спящих, что наводит меня на мысль о том, что он дежурит. Оглядываюсь и нахожу Лесного принца возле небольшого дерева. Он спокойно сидит, прислонившись к стволу растения спиной.       Он углубился в свои мысли и абсолютно не замечает моего пробуждения. Бесшумно подхожу к эльфу и сажусь рядом с ним на траву. Чуть ли не сразу оказываюсь в кольце рук Аранена. Сдерживаю возмущенное бормотание, когда Леголас случайно защемляет мою косу. — Ты не представляешь, насколько сильно я хотел поквитаться с Глорфинделем, — шепчет мне на ухо Аранен, перекидывая злосчастную косу мне через плечо. Тяжело вздыхаю, вглядываясь в гнетущую темноту. Она не сравнима с ночами, проведенными в Лотлориэне. Те леса словно окутаны неизведанной магией, которая превращает мрачную и несговорчивую темноту в ласковый и прекрасный иссиня-черный шелк. — Думаю, я знаю, — на выдохе отвечаю я. Поворачиваюсь лицом к Аранену. Его глаза в ночи кажутся бездонными, от этого зрелища сердце пропускает удар. — Он не имел право делать за меня выбор, — сжимаю руки в кулаки, снова пытаясь побороть неожиданно накатившие эмоции. Лес вокруг шелестит, оживленный слабым ветерком. — Тем не менее, я был бы рад, если бы ты осталась в Лотлориэне, — совсем тихо говори принц, словно бы и не желая того, чтобы я услышала его слова. Леголас аккуратно притягивает меня к себе еще ближе. Его тепло тут же окутывает меня, я чувствую себя защищенной.       Юноша оставляет легкий поцелуй на моей макушке. Чувствую себя неразумным и неопытным подростком, который млеет от подобных незначительных прикосновений. Кажется, у меня порозовели щеки. Беру одну руку эльфа в свою и поворачиваю ладонью к себе.       Когда-то я могла нарисовать все эти линии по памяти, каждую черточку. Сейчас же эти руки стали другими. Кожа стала грубее от битв и тренировок, появились новые линии. Провожу указательным пальцем по линии жизни на ладони эльфа.       Если верить людям, то это незамысловатая полосочка говорит о сроке, отпущенном нам. Но таковой она является только для человека. Как же ее расшифровывать эльфам? Мы бессмертны, а жизнь наша несоизмерима годами и десятилетиями. Увлеченная своим занятием, ставлю рядом свою руку, сравнивая линии.       Моя ладонь кажется маленькой по сравнению с рукой Леголаса. Замечаю небольшую мозоль на коже Аранена. Видимо, они без отдыха работали веслами. Недовольно цокнув, кошусь на Лесного принца. Он же с любопытством следит за моими действиями. — Как-то я сидела в таверне в Бри, и один из мужчин смотрел на меня вот так, -шепчу я. — После этого он попытался меня ограбить, — заметив искорки негодования в голубых глазах принца, быстро добавляю я. Губы растягиваются в иронической улыбке.       Разворачиваюсь в руках Леголаса, после чего оказываюсь с ним лицом к лицу. Опираюсь руками на бедра парня. Небольшая веревка, которой я обматываю всегда волосы, развязывается. Волосы медленно начинают расплетаться, окутывая меня своим белоснежным облаком. Замечаю, как зрачки эльфа расширяются, а все тело напрягается. Не сказала бы, что сейчас меня волнует тот факт, что в нескольких метрах от нас спят наши друзья.       Отказываться от своих чувств сейчас будет настолько же жестоко и неправильно, как посадить хоббитов на строжайшую диету, гнома отослать подальше от гор в места, где преобладает растительность, а у воинов отобрать мечи. Неотрывно смотрю в столь дорогие мне лазурные глаза. Лишь в странствиях по Средиземью я не могла до конца осознать, насколько много я потеряла. — Лотлориэн подарил мне куда больше, чем простой лук, — наклоняясь к моему лицу, еле слышно шепчет Лесной принц. Тихо усмехаюсь, словно юная дева, которая услышала что-то смущающее. — Но я боюсь не уберечь этот дар, — Аранен пылко прижимает меня к себе, зарываясь носом в мои волосы. — Просто продолжай верить, что до конца похода дойдет столько же Хранителей, сколько вышло из Лориэна, — отстраняюсь от эльфа и кладу ладонь ему на щеку. — Не знаю, как ты, а я не собираюсь с вами со всеми прощаться. А теперь иди вздремни, а я пока подежурю. — Хорошо, — но вопреки своим словам Леголас продолжает сидеть на своем месте. Он лишь устраивается удобнее, меня притягивает к своей груди спиной, а сам закрывает глаза. — Не стоит смотреть на меня так, словно просто мечтаешь испепелить меня взглядом, я все равно не изменю своего решения. Дежурь спокойно и не мешай мне спать. — И после этого ты говоришь мне, что я невероятно упряма, — тихо фыркаю я, положив свои руки поверх рук эльфа. — Спи спокойно, я прослежу, чтобы никто не потревожил твой сон, — вижу, как губы Леголаса растягиваются в довольной улыбке.

***

      Так прошло чуть больше пяти дней. Мы останавливались на отдых исключительно ночью и старались выбирать место, которое будет служить нам хорошим укрытием. Упертые гном с эльфом так и не дали мне немного погрести, хотя иногда я и видела, что они сильно устали.       Нескончаемая река уже начала мне надоедать. Впрочем, как и всем остальным. Хоббиты изрядно намучались этим спуском. Лодки и река им осточертели. Они стали молчаливыми и грустными. Да и мне порядком надоело вглядываться в бесконечные голубые дали.       В очередной раз расплетаю волосы. Делать в лодке абсолютно нечего, поэтому с каждым новым днем я выдумываю все более сложные косы. Бывали дни, когда я намеревалась воплотить своим самые сумасшедшие и невообразимые идеи на бороде Гимли или волосах Леголаса. Оба мужчины были категорически против.       Только успеваю распотрошить очередную замысловатую прическу, как замечаю бушующую впереди реку. Приплыли… причем в прямом смысле этого слова. Вскакиваю на ноги, отчего лодка начинает нервно качаться из стороны в сторону. Глаза не подводят меня. — Арагорн, нужно разворачивать лодки! — во все горло кричу я, привлекая внимание всего отряда. Даже полурослики несколько оживляются, а их глазки с любопытством начинают вглядываться вперед. — Возможно, мы бы и смогли пройти Сарн Гебир днем, но сейчас никто из вас, кроме меня и Леголаса, даже не увидит порогов! — продолжаю взывать к разуму Арагорна. — Я бы сказал, что и днем у нас мало шансов пройти стремнину, — вторит мне Боромир. Лодки начинают качаться все сильнее, а я уже могу увидеть панику во взгляде юных хоббитов, которые итак боятся всего, что связано с реками. — Это безумие сейчас пытаться пройти пороги. — Назад! — наконец-то произносит Дунадан. — Уходите под берег! — все, кто держал в руках весла, начинают работать усерднее, пытаясь развернуть лодки. Течение с каждой секундой все усиливается, а силы друзей уходят. Тем временем, восточный берет становится все ближе, лодки начинают зацепляться днищем за редкие камни.       Но не это сейчас беспокоило нас больше всего. Главная проблема появляется словно из ниоткуда. Град стрел налетает на нас. Братство, словно взяв откуда-то силы, наваливается на весла еще упорнее. К ним подключаются даже хоббиты. Я же быстро пытаюсь придумать то, как бы уберечь своих друзей от вражеских стрел.       Да, мне далеко до могущества и мастерства своих родителей, но, будучи в Лотлориэне, я не сидела без дела. Леди Галадриэль показала мне несколько простеньких заклинаний, которые не требуют большого запаса магической силы, но при этом неплохи для защиты.       Тихо начинаю нашептывать выученные строки из заклинания, при этом выписывая руками витиеватые узоры. В этот раз, призванный мной свет стал серебристым, так как имеет иную природу. И, ох, как мне это дается сложно. В завершении раскидываю руки в стороны, и ласковый свет в момент разносится в разные стороны подобно кольцам на воде. — Это все, что я могу сейчас сделать, — извиняющимся тоном произношу я. Но в ответ на свои слова получаю крайне удивленные взгляды. И по ним мне ясно видно, что и эта маленькая толика моей помощи была им жизненно необходима.       Стрелы перестают сыпаться на нас подобно первому снегу, зато рев и крики орков на берегу становятся громче. Но я все же смогла выиграть нам немного времени, во время которого гребцы подводят лодки к западному берегу. Стоит только нам причалить, как Леголас легко выпрыгивает на берег и хватает лук в руки. — О Элберет Гилтониэль! — взгляд эльфа обращен на небо, а рука с луком замирает на месте. Несмотря на то, что орки остались далеко от нас, а их стрелы даже с попутным ветром не смогут долететь до нас, внутри меня зарождается необъятный страх. Свет вновь взрывается в каждой клеточке моего существа. Такое случалось со мной лишь раз… в Мории. От этого по позвоночнику начинают бегать мурашки.       Вглядываюсь в черное небо, от которого словно по команде отделяется еще более темное и пугающее пятно. С каждой секундой оно становится все ближе, и я уже могу разглядеть неведомое мной ранее крылатое существо. Его душа настолько же черна, как и пара крыльев. Волосики на затылке встают дыбом.       Страх сковал все мое тело, и я успеваю лишь услышать, как рядом со мной звенит тетива мощного лориэнского лука. Черная крылатая тень вздрагивает, из ее пасти вырывается озлобленный карканье, после чего неведомое чудовище разворачивается в противоположную от нас сторону.       В итоге решаем, что здесь нам лучше не задерживаться, поэтому сплав по реке продолжается. Приходится преодолеть немалое расстояние прежде, чем Арагорн предлагает остановиться. Тем не менее, на берег не выходим, а лишь придвигаем лодки бортами друг к другу. — Хвала и слава лориэнскому луку и твердой руке, — откусывая очередной ломоть от лембаса, произносит Гимли. — Это был великолепный выстрел, мой друг, — гном треплет эльфа по плечу, чем вызывает у меня широкую улыбку. Если бы мне кто в Ривенделле сказал, что эти двое подружатся, я бы лишь не веря фыркнула им вслед. — Только вот кто бы мне еще сказал, во что я попал? — Леголас выглядит сбитым с толка, но я не могу его осуждать, ведь никто из нас прежде не сталкивался с подобными тварями. — Оно было Темным, — тихо произношу я, обнимая себя за плечи руками. Неожиданный холод прошелся по позвоночнику. — Даже с такого расстояния я почувствовала Тьму и Черную магию, — после моих слов даже хоббиты перестают жевать. — Я рад, что оно улетело, — прочистив горло, добавляет гном. — Мне оно не понравилось. Слишком уж Балрога напомнило, — словно бы читая мои мысли, говорит Гимли. Не ему одному так показалось. — Это не Балрог, — вступает в нашу беседу Фродо. Он выглядит особенно бледным, словно встреча с очередным чудовищем забрала у него все силы. — Оно совсем холодное, слишком холодное. Мне показалось… — именно так и ощущается Тьма. Она промораживает до костей в то время, как Свет греет. — Ну, что показалось? — Боромир чуть ли не вываливается из своей лодки, пытаясь разглядеть лицо полурослика. В последние дни я стала замечать, насколько изменился гондорец. Его задумчивые и серьезные взгляды, брошенные в сторону Фродо, начинают меня напрягать. Он еще в Имладрисе показался мне странным, когда начал говорить о Кольце. — Не стану я говорить, — бормочет Фродо. — Чем бы оно ни было, а те, на берегу, струхнули, когда оно улетело, — и так показалось не только ему. Несколько выпадаю из реальности, задумываясь над судьбами всех нас. Что нам принесет завтрашний день? — Нет, Фродо, время нигде не стоит на месте. Для эльфов мир тоже меняется, причем меняется и медленно, и быстро. Быстро потому, что сами эльфы почти неизменны, события и времена летят мимо, мало задевая их, — из раздумий меня вырывает спокойный голос Леголаса. Пока я летала в своих мыслях, видимо, эльф завел разговор с полуросликами. — В этом печаль эльфийского народа. А медленно потому, что эльфы не считают уходящих лет. Смена времени года — только рябь для них, вечно бегущая по поверхности реки времени. Но все под солнцем имеет свой конец. — Как вы можете одновременно печалиться от изменения мира и не замечать смены времен года? — неожиданно в разговор вклинивается гондорец. Он непонимающе переводит свой взгляд с меня на Леголаса. — Мир меняется постепенно, Боромир. Собственный опыт доказал мне, что некоторые изменения были медленными, долгими, а в итоге стали плачевными для многих эльфов, — уверенно смотрю на гондорца, который, кажется, все еще не понимает, о чем я говорю. — Когда-то на картах Средиземья не было такого названия, как Лихолесье, — замечаю, как Леголас напрягается. — Вместо него лес носил название Великого Зеленолесья. Там было также прекрасно, как и в любых обителях эльфов. Царили мир и гармония. Лесные эльфы не боялись прогуливаться среди вековых деревьев, которые пестрели всеми оттенками зеленого. Великая Пуща была домом для множества зверей. Даже после моих визитов в Лотлориэн и Имладрис я продолжу считать Зеленолесье поистине сказочным местом. Пусть многие люди сейчас и считают этот лес темным и опасным, но это не вина самих эльфов. Они так же страдают об утрате своего дома, как и любой живущий на этой земле, когда у него отнимают дом, в котором он вырос. — Лихолесье — не просто темное место, — тихо шепчет Аранен. — Оно кишит пауками, а лесные эльфы живут в страхе, что однажды Тьма окончательно поглотит их всех, — от этих слов сердце больно сжимается в груди. Подсаживаюсь к Лесному Принцу и беру его за руку. Он смотрит на меня с грустью. — Если бы сейчас увидела эти леса, то перестала бы считать их сказочными. — Однажды все изменится, — уверенно произношу я, сжимая ладонь принца в своей руке. Настроение всего отряда упало, словно они все осознали насколько важна и опасна наша миссия. И сколько мы потеряем, стоит нам оступиться. А мне не хочется видеть своих друзей такими, словно битва уже проиграна. Поэтому делаю то, что умею, что всегда помогало мне подняться духом. Начинаю петь.

«Власти твоей нет надо мной» — Немного Нервно.

В самый холодный год лоза принесет плоды. От радости до беды — кольцо на твоей руке. Ступай, только налегке, пока не взошла заря, Пока это всё не зря, запомни и повторяй: Я знаю, в последний миг Он сможет меня укрыть Смотри, мой холодный мир.       Река и лес словно отзываются на мой голос. Тихие переливания воды, редкие птицы, поселившиеся на деревьях вторят моему голосу. Власти твоей нет надо мной, нет подо мной Ада, Небо грядет в пении труб. В чистый огонь вниз головой, если так надо, Власти твоей нет надо мной.       Лица Братства становятся умиротворенными, словно я пою им не сидя в лориэнских лодках посреди Андуина, а где-нибудь в садах Имладриса. Им нужна была моя поддержка, несколько мгновений покоя и ощущение того, что вокруг нас мир не рушится. В самый последний день приходит на водопой Беспечный древесный дух, ветвисты его рога, В тени их растут цветы; и выстрелы наугад Не смогут его нагнать, не смогут меня найти.       Новые строчки песни возвращают отряду веру и надежду. А это самое важное в эти темные времена. И я рада, что смогла это сделать. Соловей поет лишь по надобности. И сейчас его голос был нужен, как никогда раньше. Я знаю, в последний миг Он сможет меня укрыть Смотри, мой холодный мир. Власти твоей нет надо мной, нет подо мной Ада, Небо грядет в пении труб. В чистый огонь вниз головой, если так надо, Власти твоей нет надо мной.       Подхожу к Фродо и крепко сжимаю его за плечи. — Не смей унывать, а просто знай, что ничто не сломит ни тебя, ни остальных. Мы пойдем за тобой, куда бы ты не собирался отправиться, — смотрю в удивленные глаза полурослика. После этого он нерешительно кивает мне. — Бильбо смог пройти не менее трудный путь, и ты сможешь, — с этими словами сажусь обратно в свою лодку. — Почему ты не пела никогда раньше? — Арагорн смотрит на меня с некоторым шоком, словно он считал, что я и вовсе не умею петь. — Я перестала это делать, когда покинула Зеленолесье, — опустив глаза вниз, признаюсь я. — В день отъезда оттуда пела в последний раз, решив, что впредь ни одна песня не будет исполнена мной. Считала, что голос этого Соловья приносит лишь неудачи. — Значит, я счастливчик, который знает насколько твой голос прекрасен, — самодовольно усмехается Леголас. Атмосфера в отряде становится значительно лучше и спокойнее, а беседа перетекает в мирное русло. — О Эру, давайте найдем им священника, а после похода отправим в медовый месяц, — начинает смеяться Гимли. А его смех подхватывают все остальные, даже мы с Леголасом. И как-то жить становится легче, когда все находятся в приподнятом настроении. Этой ночью никто не лег спать, ведь в любой момент могли нагрянуть орки. В итоге на рассвете мы двинулись дальше, и я снова смотрела на нескончаемую голубую гладь Андуина.