***
Впереди показались ворота. Раздвижные. В два человеческих роста, с колючей, скорее всего, под напряжением, проволокой поверх. Когда мы подъехали к ним, я смог разглядеть забор, уходящий по обе стороны куда-то в джунгли. Отсюда невозможно было представить размах сего комплекса, но судя по всему — здесь всё серьёзно. Ворота открылись. Сразу за ними распростёрся асфальт, ближайшим эпитетом для описания которого будет: «идеальный». Мы оказались в буферной зоне с небольшой парковкой, ограждённой забором-сеткой, где расположился КПП и остались два других джипа. Внутри забора — дикие джунгли сменились газоном, который характерен, скорее, для пригородного дома какого-нибудь зажиточного янки, нежели чем для подобия военной базы, или что это вообще такое? Напротив главной площади виднелся ряд стройных ветвистых ухоженных деревьев, за которыми проглядывались постройки, пока что неизвестного мне назначения. — На ознакомство с территорией и строениями, — время ещё будет. — Внезапно, подал голос тот, чьё имя я успел забыть, как и про его существование вообще, так незаметно и беззвучно он сидел. — Однако, сейчас я вынужден настаивать на скорейшем прохождение всех необходимых запланированных процедур. — Пауза. — Есть возражения? — А сам-то как думаешь? — Хлопнув по коленям, сказал я. Тот выдал нечто отдалённо напоминающее улыбку и произнёс: — В данный момент, — размышления не входят в мою задачу. Я выполняю инструкции. Я выдержал на нём взгляд и отвернулся к окну: мы проезжали возле ранее издали виденных мною насаждений. — Получается, — спустя секунд тридцать, продолжил я, — здесь из меня нечто подобное будут собирать? — И посмотрел ему в глаза. — «Неприятное чувство.» — Нет. Мы другое ведомство. «Ясно…» — Подумал я. — «И на том хорошо. Хотя, что хорошего? Везут непонятно куда, где будут делать непонятно что. А сам? Что я делал до этого? Ещё до того, как всё пошло по одной женской анатомической части? Сначала была цель. К которой шёл. Шаг за шагом. Благо, не по головам. Но прежде, чем цель была достигнута, что-то случилось, что-то, чего-то словно и не было, а оно было… А что потом? Когда энтузиазм вместе с потрясением «от того, что было» сошёл на нет? Когда осознаешь, что уходишь от жизни в привычном людском понимании, что всё, что тебя окружает — больше походит на пластмассовое изделие, что-то вторичное и ненастоящие, но всё равно продолжаешь стараться убеждать себя в том, что тебе это нравится и делаешь это, и делаешь, и делаешь. Делаешь много, но всё равно недостаточно. Стараешься отвлекаться на вещи, отвлекающие от проблем, но интерес к ним быстро сходит на нет. Я теряюсь. И начал задолго до того, как обратился. То что произошло полгода назад — не более, чем катализатор. Психиатр. Срочно. Надеюсь, он не окажется большим психом, чем я...»***
Когда приступ внезапно накатившей рефлексии отошёл, я понял, что мы остановились возле здания, стоящего на холме и в отдаление ото всех и, что машина стоит довольно давно. — Ты выходить собираешься? — посмотрев на часы, поторопил меня «этот». Я резко осмотрелся по сторонам и вышел наружу. На пороге здания, больше напоминающего военный бункер, вечно готовый отражать вражеские атаки, стояло несколько человеческих фигур в белых халатах, у нескольких в руках видны были бланки или планшеты. У меня тут же возникло предположение, о назначении данного сооружения. Скорее всего, это какое-то хранилище биологических материалов, которые собирают, изучают, исследуют и консервируют. Несмотря на пекло, по спине пробежал холод, словно обдали заморозкой или ледяной водой. Я поёжился, сдвинул плечи и попёр вверх. Навстречу мне выдвинулись граждане в белых халатах. Как только мы встретились на подходе к ступеням, один из, предположительно, учёных, полуоблысевший, ростом чуть выше меня, из-за загара почти чернокожий мужик, с фигурой штангиста-тяжеловеса, вышел чуть вперёд своих коллег и сходу сказал: — Разрешите представиться, Дерек Реджи и, для начала, давайте удалимся с этого пекла, а уже потом продолжим. Я согласительно кивнул, на ходу пожимая ему руку. Как только мы зашли внутрь, мне перехватило дыхание, как часто бывает при резком перепаде температур. — Что ж… пожалуй, начнём. — Говорил он чётко, ровно, чеканя каждый слог. — Сперва, хотелось бы сказать, что я назначен быть руководителем медицинской части исследования вашего феномена… «Феномен… феномен… все говорят о каком-то феномене. Хотя сам я едва ли понимаю, что во мне такого «феноменального». Скорее уж закономерная случайность или случайная закономерность, но… что ж… сейчас и узнаем.» — Это — Виктория Корнуэлл. — Дерек кивнул в сторону девушки, явно не разделявшей его любовь к штанге и загару, внешность которой можно было охарактеризовать, как «средней привлекательности»: русые волосы, скомканные в пучок, среднепосаженные блекло-голубые глаза за круглыми очками с тонкой, едва заметной оправой, впалые щёки, выпирающие скулы, а сама — худая и бледная, как скелет. — Учёный-вирусолог, соответственно, ликантрополог-вампиролог. Знаю, профессия не из тех, что на слуху и в научной общественности с такой не прославишься, хотя за труды доктору Корнуэлл — не мешало бы выдать Нобелевскую. Но лично я молюсь, чтобы такой момент никогда не настал. «И надо бы сказать что-то наподобие: «здрасте» или «очень приятно», но - нахер. Какой вообще в этом смысл?! Тем более здесь и без слов всё понятно.» — Ну, а третий специалист — Дэнис Браунтон. — Этому загорать не требуется, — чёрный от природы, — афроамериканец, как данную категорию людей принято называть в нашем обществе. Единственной отличительными чертами данного персонажа является выдающийся рост и голова по форме напоминающая яйцо: абсолютно гладкая, лишённая какой бы то ни было растительности, кроме едва заметных жидких бровей и острых черт. — Будет отвечать за физиологические испытания и диагностику возможностей вас и вашей мутации. Я ещё раз окинул взглядом этих людей, внушающих определённое доверие и долю уважения и выдал всего одно слово: — Когда?