В ритме жинги

4. Сказка на ночь

Крис позвонил ещё раз — за два часа до полуночи. Джонин валялся на кушетке в компании ноутбука и перебирал снимки Криса, сохранённые для себя. Как раз размышлял на тему ограничений в договоре, создавая архив для художественных снимков, которые до самой его смерти нигде не будут выставлены. На дисплее мигал входящий с неизвестного номера. До этого с неизвестного номера звонил Крис, поэтому Джонин ответил и довольно зажмурился, услышав тот самый голос. — Давно ты этим занимаешься? — Чем именно? — Джонин открыл снимок, где Крис стоял немного боком, чуть ссутулившись, а в точёных чертах лица проступало лёгкое раздражение. — Капуэра эта твоя. — А… ну, наверное, довольно давно. Люблю делать то, что нравится. — Я заметил. Пускаешь в ход когда надо и не надо. — Ты хочешь отменить или перенести встречу? — Джонин сел на кушетке, забыв о снимках. — С чего ты взял? — Ну звонишь ведь, а до встречи ещё есть время. — Нет. Всё в силе. Хотел уточнить, сможешь ли ты. Вдруг у тебя планы образовались, а моего номера у тебя нет. — Смогу. Через два часа буду. — Джонин снова плюхнулся на кушетку и перевернулся на спину, чтобы сладко потянуться. — Почему ты сказал, что имеет значение, с кем тебе надо работать? Тебе не всё ли равно, кого снимать? Джонин удивлённо смотрел в потолок, пока соображал, что на это вообще можно ответить. — Для любого это важно. У каждого свои сильные и слабые стороны, поэтому всегда стоит подбирать удачную для работы модель. — Выходит, я удачная для работы модель? — Крис тихо засопел в трубку, а Джонин невольно улыбнулся. Кажется, сам того не желая, он задел Криса за живое. — Не совсем. Ты — модель, с которой мне нравится работать. Но твоё желание работать со мной выглядит странным. Ты сам же спрашивал, почему я не завален заказами. Звёзды не любят работать со мной. — Угу. Я видел твои работы. Другие. Не со мной. Хотя со мной видел тоже. — Тогда почему не разорвал контракт? — Ты снимаешь по собственным убеждениям, а не в угоду другим. — Это... м-м-м... хорошо? — осторожно уточнил Джонин, пытаясь понять, к чему клонит Крис. — Для бизнеса? Может, и не очень. Для меня — да. — Я не понимаю, — выдержав паузу, честно признался Джонин. — Меня называют человеком, срывающим покровы и показывающим истинную суть. Я даже не могу никого осудить, потому что знаю, что такое мало кому понравится. Но ты... ты ведь на самом деле очень закрытый человек. Ты надеваешь образы и прячешься в них с концами, не найти потом. И тебе это подходит, я же вижу. Тогда почему ты хочешь, чтобы с тобой работал именно я, если я то и дело подлавливаю тебя и показываю всё, что ты хотел бы спрятать? Джонин не думал, что Крис ответит на вопрос. В крайнем случае, рассчитывал услышать ложь, но Крис обманул его ожидания. — Потому что ты показываешь фрагменты. Кусочки. Ты показываешь кусочки настоящего меня, вплавленные в образ. И тогда образ становится непередаваемым, уникальным и подлинным чуть больше, чем подлинный я. Ты умеешь завершить картину и придать ей финальную форму. Идеальную. Останавливаешь мгновение и запечатлеваешь с самым идеальным акцентом. Перед камерами на киносъёмках бывает то же самое, но зрителям нужно быть внимательными, чтобы заметить нюансы. А ты эти нюансы ловишь и показываешь бескомпромиссно, когда их нельзя пропустить или не заметить. Может, для тебя это звучит бредом, но я люблю играть в кино и на театральной сцене. Я люблю это сильнее, чем что-либо ещё. А для актёра нет ничего желаннее, чем отыгранная незабываемо и неповторимо роль. В твоих снимках это есть. Повторить всё, что ты сохраняешь в снимках со мной, не сможет никто и никогда. Джонин смял пальцами свободной руки покрывало и затаил дыхание как тогда, ночью. Крис пил дешёвый кофе с ароматом карамели и говорил предельно откровенно. Так же откровенно он говорил и сейчас. И это было то, что Джонина поражало и ошеломляло при выдающейся скрытности Криса. Человек в броне умел иногда говорить с предельной искренностью так, что собеседнику становилось стыдно, будто он увидел нечто интимное, не предназначенное для чужих глаз. — Бред всякий обсуждаем, да? — внезапно тихо засмеялся Крис. — Ладно, жду в полночь. Без опозданий, Джонин. Джонин смотрел в потолок, слушал короткие гудки, пребывал в прострации из-за мгновенного переключения настроений и соображал, было вообще или не было. Всего одной фразой Крис заставил его запутаться и засомневаться в недавней откровенности. Как и прежде. На Криса откровенность будто накатила волной — он высказался и тут же сделал всё, чтобы свести откровенность к шутке или розыгрышу. Спятить можно, но Джонину эта черта в Крисе нравилась — ею обладали исключительно смелые люди. Он услышал всё, что Крис хотел ему сказать, запомнил, а предельная откровенность делала лишними любые вопросы или уточнения — нужда в них просто отпадала. К полуночи Джонин влез в кожаные брюки и натянул мягкую голубую кофту, покурил у окна, цапнул камеру и помчался в «Мугэн». Интрига не давала покоя. Джонин пытался угадать, что там Крис придумал. Смелые предположения казались невероятными, потому он плюнул и надавил на педаль. Искать старика Иноуэ не пришлось — тот ждал Джонина у дверей ровно в полночь. Жестом пригласил следовать за собой и повёл в противоположную основным залам сторону. Туда, где было так тихо, что даже шорох от раздвигаемых перегородок звучал подобно грому. В крошечной квадратной комнатушке из раскрашенных бумажных стенок-перегородок Иноуэ остановился, поклонился, повёл рукой в сторону резвящихся на стенке драконов и засеменил обратно. Ещё и задвинул двери-перегородки, через которые они с Джонином зашли внутрь. Джонин с недоумением огляделся, уткнулся взглядом в плетёный коврик. Там красовались дорогие ботинки. Наверное, ботинки Криса. Поколебавшись, Джонин потянул за ремешок камеры, перебросил её за спину и сбросил кроссовки. Выпрямившись у стены с драконами, поднял руку, но створки разошлись без его помощи. Девушка с пустым подносом, стоя на коленях, поклонилась, поднялась грациозно, забрала у Джонина камеру раньше, чем он вообще понял, что она делает, и удалилась бесшумно, задвинув за собой створки с драконами. Джонин глупо пялился на сомкнувшиеся створки и немо вопрошал мироздание, чем ему Криса фотографировать прикажут. Оклемавшись от изумления, Джонин повертелся на месте, соображая, где он вообще. Из этого лабиринта бумажных стен сам по себе вряд ли он бы выбрался. Но через минуту он таки понял, что створки одной из стенок приоткрыты. Яркие краски так накладывались друг на друга, что с первого взгляда узоры на стенах комнатушки казались сплошными, и только после, присмотревшись, удавалось различить брешь и часть узоров на стенах смежной комнаты. Джонин бесшумно двинулся в сторону бреши, с любопытством заглянул и обнаружил комнату попросторнее. Там пол застелили пушистым ковром, который лишь по узору прикидывался традиционными циновками. Почти сразу интерьер Джонина волновать перестал вовсе, потому что в центре помещения лежал Крис на прямоугольном отрезе белого полотна. Нантаймори. Только это было иначе, чем в прошлый раз. Крис лежал, вытянувшись на животе и уперевшись подбородком в скрещенные руки. Смотрел на Джонина с лёгкой насмешкой и не шевелился. А Джонин опасался, что у него слюнки потекли, потому что Крис был нагой, естественный — без капли макияжа — и украшенный едой. На спине, ягодицах и ногах ярко пестрели лёгкие блюда, выложенные немыслимым узором. Чтобы понять, что за узор из еды украшал Криса, Джонину потребовалось подойти ближе и взглянуть на это великолепие сверху. И вот сверху Криса оплёл от плеч до лодыжек дракон. Завёрнутые в тёмные листы водорослей кусочки, цветная икра, аккуратные ломтики угря и морского окуня создавали чёткий контур, а на ягодицах нежными лепестками — нарезанный тонко-тонко имбирь. Почти прозрачным слоем по коже на пояснице и вдоль позвоночника — васаби. — Ты же сможешь всё это съесть? — ленивым тоном уточнил Крис. — Я тебе нужен только для этого? — Джонин осторожно опустился на ковёр рядом с Крисом, продолжая держать взглядом искусно выложенную дивным узором еду. Крис ему не ответил. Или не хотел отвечать, или намекал, что модели для нантаймори разговаривать не положено. Но всё это... Это было слишком роскошно для Джонина. Слишком соблазнительно. Смесь из чувства голода и возбуждения терзала его беспокойством и едва уловимой внутренней дрожью одновременно. Он окончательно запутался, потому что всем видом Крис как будто говорил: «Я хочу тебя», но в то же время оставался далёким, как звезда в ночном небе. Это противоречие здорово сбивало с толку. Особенно на фоне неприступности Криса до этого. Крис прежде чётко давал понять, что внимание Джонина к его персоне его не интересует, но прямо сейчас он предлагал сам. Кажется... Или это была такая тонкая издёвка? Приглашение на ночь нантаймори, а потом жестокий облом? Джонин встряхнулся и послал сомнения к чёрту. Даже если Крис собирался всего лишь побыть для него «столиком» в ресторане — это уже много. В конце концов, Джонин мало что смыслил в японских традициях, поэтому мог вести себя так, как вели себя люди на Западе. Он проигнорировал приготовленные палочки и потянулся пальцами к приглянувшемуся ломтику морского окуня. Рыба, напитанная теплом тела Криса, таяла во рту. Джонин облизнулся, внимательно разглядывая Криса, тронул кончиком пальца икру, насладился гладкостью кожи и обхватил палец губами, слизывая икру. Повара Иноуэ держал достойного. Или это Крис был таким вкусным? Подушечкой указательного вдоль позвоночника. Острое на языке, а на спине Криса от пальца Джонина осталась нежно-розовая полоса. Поразмыслив, Джонин взял ломтик окуня и поднёс к губам Криса. Прикрыв глаза, упивался мягкими касаниями губ к пальцам. Крис лизнул его пальцы, обхватил указательный губами, пососал, добив окончательно. Джонин упёрся коленями, склонился над спиной Криса, подставил для опоры правую руку и взял губами с плеча кусочек осьминога. Невольно сделал вдох — Крис пах так же вкусно, как выглядел. Собрав губами с плеча всю еду, что там была, Джонин лизнул матовую кожу. Почувствовал, как Крис вздрогнул, и улыбнулся. При всей своей безупречной выдержке... Джонин снова провёл языком по коже, собирая оставшиеся капельки соуса до последней, и перебрался на левое плечо, чтобы «стереть» драконью лапу из узора. Время от времени он брал кусочки рыбы и кормил Криса, всякий раз прикрывая глаза, чтобы лучше ощущать подушечками пальцев мягкость губ Криса и чувственные касания кончика языка. Может быть, Крис и был сумасшедшим, но его сумасшествие Джонину нравилось до дрожи, как и затеянная Крисом игра. Его раскованное воображение Джонина пленяло и того больше. Потому что именно воображения со стороны партнёров Джонину обычно и не хватало. Джонин ухватил зубами лепесток из имбиря, медленно стянул его с ягодицы Криса на поясницу, провёл по слою васаби, съел и прижался губами к гладкой коже, целуя поверх лёгкого жара. На немного раздражённой остротой васаби коже остался сочный след от поцелуя. Оставлять на Крисе следы вряд ли стоило, но Джонин устал запрещать себе это. Провёл языком вдоль позвоночника — от поясницы вверх — и мягко прикусил кожу — до дрожи Криса. Вернулся к ягодицам, расправился с имбирём и медленно сомкнул зубы, упиваясь податливостью упругих мышц. Кусал осторожно, чтобы не оставлять следов, но достаточно часто, чтобы у Криса горела от укусов задница, и чтобы Крис заметно вздрагивал всякий раз, когда вместо укуса Джонин проводил по пылающей коже языком. Во время увлечённого покусания ягодиц Джонин наткнулся на то, что развеяло все его сомнения в пыль. Крис в самом деле предлагал, иначе не имело смысла ставить игрушку, фиксатор от которой Джонин нашёл меж ягодиц. Трогать игрушку Джонин не стал, лишь накрыл ягодицы Криса ладонями и немного раздвинул. Облизнул губы, оценив манящий вид на порозовевшие края, сомкнутые вокруг перламутрового гелевого ствола. Наклонился и коснулся губами поясницы. Целовал и гладил ладонями ягодицы, собирал последние кусочки еды и изводился от нетерпения. Если Крис полагал, что Джонину хватит благородства отказаться, — он жестоко ошибался. У Джонина дыхание сбивалось даже просто из-за мыслей о возможной близости. По ту сторону камеры он видел свою идеальную модель, вечную загадку, разгадывать которую он в жизни не устал бы — уже этого одного было много. Но от низменных желаний Джонин отвертеться не мог: стать ближе к Крису, ещё ближе — обладать полностью — это было слишком прекрасно, чтобы устоять. Джонин — тварь земная, а от собственного естества отказаться дано не каждому. Хотя бы Джонину точно не дано — он не настолько хорош. Джонин осторожно перебрался ещё ближе к Крису, устроил колени между изумительно длинных ног, огладил ладонями бока и склонился над Крисом, зацеловывая лопатки, подбираясь поцелуями ближе к шее и затылку. Тронул кончиком языка левое ухо, обласкал мочку, где пустовало отверстие для серёжки и темнела родинка. — С размером игрушки... ты немного промахнулся, — хриплым шёпотом предупредил Джонин и тотчас выдохнул от внезапного толчка локтем в грудь. Крис опрокинул его на спину, резко вскинувшись и обернувшись. Джонин с силой зажмурился — Крис прижал ладонь к его паху и обхватил член прямо через кожу брюк. Он с ошеломлением распахнул глаза при неожиданно громком звуке, с которым Крис уверенно расстегнул брюки. Уперевшись ладонью в пол, Джонин приподнялся и уставился на собственные бёдра. Пальцы Криса казались белыми поверх налившегося кровью ствола. Мягко обнимали крепкий ствол, оценивая толщину, плавно скользили к головке и обратно к основанию, определяя длину. — Вряд ли я расстроюсь из-за этого, — прерывистым голосом отметил Крис и облизнул губы. — Как ты хочешь? Член он отпустил, подцепил пальцами кофту Джонина и потянул вверх, чтобы через секунду отбросить голубую тряпку в сторону. Большими ладонями на миг тронул плечи Джонина, грудь, слегка толкнул в жёсткий живот и потянул за брюки, снимая и их к чёртовой матери. Потрогал руками сильные ноги, погладил пушистые из-за густой шёрстки колени и вопросительно приподнял брови, ожидая ответа. Джонин легко вскинулся, перехватил запястья Криса и плавно уложил его на спину. Ласкал пальцами запястья, без спешки закидывал руки Криса себе на шею и клонился к приоткрытым маняще губам. Блаженно сомкнул веки на миг, пока Крис обхватывал его ногами. Согрел подбородок Криса коротким выдохом, торопливо сделал вдох и попробовал губы Криса на вкус. Слизнул кофейную горчинку, пососал полную нижнюю губу и втолкнул язык Крису в рот. Мягко изучал сначала, касаясь кромки зубов, чувствительного нёба, сталкиваясь с языком Криса, задевая гладкие внутренние стороны щёк, а потом размеренно толкался языком, упиваясь отзывчивостью Криса и заметной дрожью в теле под собой. Крис цеплялся за его шею, не отпускал, путался длинными пальцами в волосах на затылке и притягивал ближе, хотя дыхания не хватало обоим. Джонин отпрянул от губ Криса. Тяжело переводил дух и смотрел сверху вниз на ставший нечётким контур и насыщенный цвет. Преодолев сопротивление Криса, приподнялся, чтобы провести большим пальцем по шее, обвести кадык, с плавностью немного надавить на ямочку меж ключицами. Накрыл ладонями припухшие соски, которые прямо сейчас выглядели крупными и возбуждёнными до предела. Усевшись между ног Криса, Джонин с медлительностью вёл ладонями по груди, бокам, животу. Гладил матовую кожу, считал родинки, очерчивал выступы косточек, надавливал пальцами на бёдра и невесомо касался паховых волос, заплетённых в две косички. Большими пальцами обеих рук подхватил твёрдый член, сдвинул потом пальцы и огладил поджавшиеся яички. Правой рукой смело двинулся дальше, пока не нащупал фиксатор меж ягодиц. Сжав фиксатор, осторожно потянул, а затем легонько втолкнул обратно — до рывка всем телом. Левую ладонь Джонин бросил Крису на живот, надавил, чтобы придержать. Снова потянул пробку и втолкнул в Криса. Пристально смотрел Крису в лицо и жадно ловил отражение каждой эмоции. Облизывал пересохшие губы, любуясь изломом густых бровей, порозовевшими скулами, приоткрытым ртом, трепетом ресниц и мечущимся взглядом. Это зрелище стоило любого риска. Отпустив фиксатор и оставив пробку в Крисе, Джонин подхватил левое бедро, погладил под коленом и провёл ладонью по изысканной голени, чуть сжал икру, после сдвинул руку и подхватил под коленом, вынуждая Криса поднять ногу выше и потереться коленом о напряжённый бок Джонина. Сладко. Мучительно сладко. Джонину хотелось любить Криса долго и изматывающе. Потрогать везде и полностью раскрыть. Чтобы Крис обессилел от удовольствия и пошевелиться не мог от блаженной усталости. Стиснув зубы, Джонин глухо зарычал, потому что вместе с тем ему хотелось нестерпимо забрать Криса себе неистово и стремительно. Он как будто боялся опоздать, боялся, что его опередит кто-то другой. Крис явно насмехался над ним, подмечая внутреннюю борьбу между двумя противоречивыми желаниями, за что и поплатился. Джонин заставил его вновь вытянуться на животе, как во время нантаймори, осмотрел спину и прижался губами к шее. Целовал и прихватывал зубами кожу на загривке, носом тёрся о завитки светлых волос на затылке. Позволял Крису чувствовать спиной и ягодицами жар своего тела. Целовал яростнее, подмечая, как Крис цепляется пальцами за расстеленное полотно, комкает ткань в руках, а потом царапает пушистый ковёр. Опираясь на левую руку, правой Джонин добрался до фиксатора и плавно покачал пробку из стороны в сторону. С глухим стоном Крис непроизвольно приподнял бёдра, прогнувшись в пояснице. Джонин перебрался губами на плечо, лизнул, сдвинулся к шее ближе и мягко прихватил плоть зубами, одновременно потянув за фиксатор. Кончики пальцев стали влажными от смазки. Джонин почти полностью вытащил пробку из Криса, но тут же вдвинул её обратно. С хриплым выдохом Крис настойчивее вскинул бёдра, повозился, чтобы упереться коленями в пол. Джонин отпустил фиксатор и огладил бока Криса, ладонями потёр грудь и между пальцами зажал затвердевшие вершинки сосков. Поцелуями помечал спину, облизывал проступающие под кожей позвонки, когда Крис слегка выгибался. Джонин плотнее прижимался бёдрами к ягодицам Криса, тёрся и мучил прикосновениями чувственные соски Криса. Надавливал подушечками, пощипывал, растирал между большими и указательными пальцами, поглаживал, обводил по кругу припухшие ареолы, легонько царапал короткими ногтями до тех пор, пока Крис не начал вздрагивать всем телом от малейшего касания. Тогда Джонин оставил грудь в покое и медленно повёл ладонями к бёдрам. Губами Джонин раз за разом припадал к шее и плечам Криса. Не находил в себе ни сил, ни желания оторваться. Мог целовать целую вечность и нюхать высветленные пряди у Криса на затылке. Наконец он накрыл ладонями ягодицы Криса, ощущая их округлость, наслаждаясь ею. Согнул пальцы, сминая плоть, чувствуя её своей. Снова огладил и от души шлёпнул обеими ладонями сразу, чтобы после медленно смять. Ягодицы Криса под его ладонями неспешно нагревались как будто. Он нежно поглаживал их, чтобы снова ударить, едва Крис расслабится. Возмущённый Крис тихо зарычал и попытался скинуть Джонина с себя, да не на того напал. Прикосновение к фиксатору мгновенно остудило пыл Криса и заставило забыть обо всём. Джонин неторопливо покачал пробку из стороны в сторону, растягивая края, и опять вплотную занялся ягодицами. Гладил ладонями, рисовал кончиками пальцев на багровой от шлепков коже собственное имя, чтобы вновь в самый неожиданный миг ударить почти без замаха, но звонко и сильно. Крис сдавленно выругался сквозь зубы и заёрзал, вряд ли понимая при этом, сколь соблазнительные движения бёдрами у него выходят. А Джонину пришлось на это смотреть и видеть, и облизывать губы от предвкушения. Недолго думая, Джонин снова приложил ладони к заднице — звонко и сильно. Крис заёрзал активнее, попытался свести колени. Джонину достаточно было скользнуть рукой между ног Криса, чтобы коснуться тяжёлой мошонки и обхватить член, напряжённый до такой степени, что кожица сама сдвинулась и обнажила влажную от смазки головку. Джонин благоразумно ущипнул Криса за бедро. Больно. Очень. До сочного синяка в перспективе. Отогнал возбуждение и одну боль другой. Ещё и кольнул коротким ногтем под яичками, вынуждая Криса задохнуться и задышать после ровнее. Теперь Джонин ласково Криса гладил по плечам, спине, бокам, мягко прижимал ладони к ягодицам и ненавязчиво мял. Утыкался носом в затылок, нюхал волосы, жмурился и притирался бёдрами к ягодицам. Тронув фиксатор, потянул, наконец-то освобождая Криса от игрушки совсем. Хотелось прикоснуться к растянутым краям, но Джонин запретил это себе и провёл вместо этого пальцами по губам Криса. Тяжело дышал Крису в затылок, чувствуя скользивший по пальцам язык. Крис облизывал его ладонь с искренним старанием, увлажнял слюной каждый палец, посасывал их и снова вылизывал внутреннюю сторону ладони, украдкой оставляя в центре ладони память о поцелуях — теплом и выдохами. Джонин отнял ладонь от губ Криса, едва счёл, что уже достаточно. Обхватил собственный член, растирая по крепкому стволу капли смазки и слюну. И перестал дышать в тот самый миг, едва коснулся потемневшей головкой податливых краёв. Наверное, он и существовать перестал, растеряв разум в желании ослепительном и неодолимом. Остатки разума дали о себе знать лишь тогда, когда Крис замер под ним. Пальцами цеплялся за ворс ковра, мелко дрожал, силился сделать вдох и сжимал Джонина в себе. Тугой и тёплый внутри. Узкий настолько, что Джонин зажмурился с силой, чтобы не сгореть спичкой в одну секунду. Он целовал Криса в шею с одержимостью, будто эти поцелуи могли его спасти. Целовал, пока Крис сам не шевельнулся и не двинул настойчиво бёдрами. Напрасно. Желание Криса продолжить походило для Джонина на красную тряпку для быка. Он бил бёдрами по ягодицам Криса с каждым толчком так же звонко и сильно, как недавно — ладонями. Тянул за светлые волосы, чтобы Крис откидывал голову назад и показывал лицо. Смотрел на открытый в немом крике рот, на влажные от слюны губы, ловил расфокусированный взгляд и едва различал частое дыхание и хриплые стоны. Излом бровей выдавал, что Крису всё нравится. Джонин удерживал Криса левой рукой за пояс и ладонью ощущал, как тело Криса отзывалось на частые толчки, как сокращались мышцы живота. Скользнув пальцами по косичкам в паху, Джонин крепко сжал член Криса, прислонился лбом к плечу Криса и задвигался резче. Входил напористо, мощно и глубоко, заполняя Криса на всю толщину члена и позволяя гладким стенкам внутри массировать и сжимать себя, сводить с ума. Стоны, всхлипы, дрожь и движения Криса навстречу были ценнее всего. Собравшись с силами, Джонин отпрянул, огладил напоследок ягодицы Криса и шлёпнул, а после опрокинул Криса на спину. Целовал в центр груди, слизывал капельки пота и подбирался к невыносимо соблазнительному на вид соску. Розоватая припухшая ареола, увенчанная твёрдой вытянувшейся вершинкой, — воплощение разврата. Джонин лизнул сосок. Блестящий от слюны, он наводил исключительно на греховные мысли. Вряд ли Джонина можно было спасти. Он хотел сделать с Крисом всё. Вообще всё. Чтобы вытащить наружу все те чувства, что Криса переполняли и проявлялись внешне лишь проблесками. Он хотел, чтобы Крис выстанывал его имя и не прятал от него ни одной — даже самой крошечной — эмоции. Он хотел, чтобы Крис кончал с его именем на губах и захлёбывался удовольствием. Открыто. Он хотел себе в собственность оргазм Криса от первой до последней секунды. Крис откидывал голову, позволяя ему целовать ключицы и облизывать кадык. Дышал прерывисто, всякий раз вздрагивал, едва Джонин задевал членом его член. Быть может, Крис даже хотел что-то сказать, но не мог — дыхание и голос не слушались его. Поэтому он ловил голову Джонина, пытался заглянуть в глаза, задевал кончиками пальцев скулы, но уступал в итоге и подставлял губы. А потом срывался на громкие стоны, когда Джонин вновь входил в него, растягивая на всю толщину члена и делая полностью своим. Джонину было наплевать, слышит их кто-нибудь или нет. Для него всё получалось настолько правильным и необходимым, что он мог послать к чёрту что угодно и кого угодно. Крис сжимал его в себе, так ошеломляя узостью, жаром и идеальной податливостью, что вся вселенная для Джонина стремительно уменьшалась до одного лишь Криса. Или разрасталась до одного лишь Криса, поглощая всё прочее, растворяя. Джонин толкался с плавностью и неторопливостью, но мощно — до предела. Мял ладонями ягодицы Криса, сдавливал и насаживал в одно тягучее движение, выдерживал паузу, с той же плавностью отстранялся, выдыхал и снова тянул за бёдра, чтобы заполнить Криса собой до конца. На плавный ритм Крис реагировал бурно. Честно пытался сдерживаться, покусывал губы, но заглушить стоны не мог. Цеплялся взглядом за лицо Джонина, часто и громко выдыхал приоткрытым ртом, но всё равно срывался на сочные стоны и на миг зажмуривался при глубоком толчке — до следующего. А Джонин тонул с головой на всё явственнее проступающем в лице Криса желании. Лёд горел. Таял в его руках. Маска Криса теряла слой за слоем и становилась прозрачнее. Крису было хорошо, и он уже не мог это прятать. Он касался пальцами скул Джонина и искал его губы собственными. Шептал. Стонал. Задыхался. Опять шептал. Китайский для Джонина был за пределами понимания, но собственное имя, дрожавшее у Криса на губах сорванной нотой, произвело эффект взорвавшейся бомбы. Джонин ещё никого и никогда не брал с такой одержимостью. Да и не хотел никого другого. Вот так — не хотел. Хотел только Криса. Упираться в пол руками, чуять гладкость кожи на боках запястьями, и чтобы его бесконечно принимали всем телом, следовали за заданным ритмом, раскачивались в этом ритме, хрипло шептали его имя, украшая его стонами, пылко отдавались выбранному им темпу, горели от страсти, тянулись руками, пытаясь отплатить неловкой лаской... Подхватив ногу Криса под коленом, Джонин неудержимо бросал себя в Криса. Спешил успеть, чтобы сжечь вместе с собой. Растягивал Криса членом и согревал трением внутри до невыносимого жара, что, казалось, сплавил их вместе. Быть может, навсегда, хотя для правды это звучало слишком хорошо. Крис запрокидывал голову, путаясь в стонах и выдохах, широко раскидывал руки и пытался приподнять бёдра ещё выше, как будто это было возможно. Потом он мотал головой, и влажные от пота прядки липли к вискам — эта незначительная мелочь делала его для Джонина ещё желаннее и совершеннее. Закушенная нижняя губа, сочный цвет, протяжный стон... Джонин фотографировал идеальную модель взглядом — камерой всё равно не смог бы, даже будь она под рукой. Стискивал пальцами ногу под коленом до синяков, левую ладонь прижимал к щеке Криса, жадно искал взглядом взгляд Криса, терпел жгучие удары огненной плети возбуждения, не мог унять жар, струившийся вдоль спины и заставлявший льнуть к Крису снова и опять, погружаться вновь и вновь в Криса, скользить меж пульсирующих тугих мышц ноющим от напряжения членом. Чтобы успеть увидеть, как Криса сметёт и сломает, вскинет и отбросит обратно, сокрушит долгой дрожью оргазма. Чтобы самому остаться внутри Криса и освободиться наконец в один кратчайший миг, что ни с какой вечностью несопоставим. Кажется, он не дышал вовсе, а когда всё же сделал первый вдох, ощутил под собой всё ещё дрожащего Криса, перепачканного собственной спермой. Кончиком носа он медленно тёрся о нижнюю губу Криса и не желал двигаться. Всё ещё чувствовал дрожь и бесконтрольное сокращение мышц в теле под собой и на себе. Как он и хотел, Крис раскинулся под ним в изнеможении и сладкой истоме. Обессиленный удовольствием настолько, что сил на маску просто не осталось. Хищный, утолённый, несгибаемый, но такой неожиданно ранимый и чувственный, ищущий своё и глубину во всём, ищущий смысл в каждой мелочи. Идеальный для Джонина. Будто для Джонина созданный. Верящий в собственное величие, насмехающийся над миром и нуждающийся в преданном до самой смерти друге. Джонин хотел быть этим другом для Криса. Искренне хотел и с этой искренностью зацеловывал шею, губы, скулы, брови, веки. Ловил руки Криса и касался губами подрагивающих прохладных пальцев. Касался, пока Крис не отнял руки у него и не обнял его за шею. Они просто обнимались и лениво, тягуче целовались. Крис иногда трогал Джонина, проводил пальцами по плечам, лицу, шее, груди. Мимолётно. Будто невзначай. Но Джонин понимал, что Крис изучал его. Исподволь. Не выставляя это напоказ. Ещё одна черта в Крисе, которая пленяла. Он не любил выглядеть намеренным, не любил показывать свои намерения — предпочитал оставаться скрытным и неясным, неопределённым. Джонин позволил Крису себя убаюкать, утешившись тем, что до утра их вряд ли побеспокоят. Только вот утром Джонина разбудило прикосновение женской руки. Девушка в белом кимоно вопросительно смотрела на него. — Доброе утро, господин. Желаете завтрак прямо сейчас? Или сначала примете ванну? — Она повела рукой в сторону отодвинутой перегородки, за которой Джонин увидел ванную комнату. Он резко сел и огляделся. Рядом увидел камеру, сложенную одежду и свёрнутый отрез полотна. Но Криса не было. — А где?.. — Джонин осёкся. Крис уж точно не сказал бы ему спасибо за огласку. Публичной личности ни к чему слухи о романе с парнем. — Завтрак, господин? — Ничего не нужно. — Джонин сгрёб пожитки и кинулся в ванную. В кармане брюк нарыл телефон и тихо застонал от бессилия — даже позвонить Крису не мог. Наспех ополоснувшись, Джонин в дикой спешке оделся, перекинул ремешок камеры через плечо, отловил другую девушку в жёлтом кимоно и заставил отвести к выходу. Запрыгнув в салон машины, порулил к «Тринити». На ходу пытался вызвонить Беатрис Ланж или Жака. — Слушаю вас. — Беатрис ответила раньше — звонке на пятом. — Мне нужно... — Джонин умолк, перевёл дух и постарался перейти на спокойный тон, хотя нелепое и непонятное предчувствие катастрофы слабо этому способствовало. — Я хочу показать Крису несколько снимков, которые не вошли в альбом. Интересно было бы узнать его мнение. Где я могу найти его? — В ближайшее время — нигде. Он заключил контракт с компанией «Импульс» и выезжает на съёмки картины в Бангладеш. Задание, о котором мы говорили раньше, я отменяю. Мы в ваших услугах более не нуждаемся. Всего доброго. — Но... Стоп! — Джонин в ярости зарычал, потому что в трубку долбили короткие гудки. — Бангладеш? Какого хрена? Жак! Ответь, сволочь! Жак в самом деле ответил. — Ты чего мне телефон обрываешь? У меня тут... — Мне нужен телефон или адрес Криса Ву. Можно и то, и другое сразу. — А тебе не слипнется? Ты сдурел? Откуда я тебе узнаю... — Где мне Криса найти, идиот? — не выдержал уже Джонин, злостно подрезая импозантный «форд» на повороте. — Наверное, на станции «Ред Хилл»... или что тут рядом? Они с Беатрис только ушли. Говорили что-то по поводу Бангладеш. У них чартерный рейс из аэропорта компании «Эйрлайн». Туда, вроде, ходит... Джонин сбросил звонок, не дослушав до конца. И так прекрасно знал, как можно добраться до нужного аэропорта быстро и без заминок. К железнодорожной станции он домчался за семь минут, отметившись на всех дорожных камерах. Это грозило стопкой штрафов через недельку, ну и чёрт с ним. Выскочив из машины, Джонин галопом пронёсся по лестнице вниз и задержался на последних ступеньках, увидев плотную толпу на перроне. Пытался высмотреть Криса сверху. Смог. Крис галантно подал Беатрис руку, чтобы помочь подняться по ступеням в первый вагон. Джонин кинулся в гущу толпы, бесцеремонно расталкивая людей. Пробивался к первому вагону под дежурное сообщение об отправке поезда через две минуты. — Куда тебя несёт?! Джонин отшвырнул в сторону возмущённого типа, перепрыгнул через груду чемоданов и принялся протискиваться дальше, мечтая добраться до нужного поезда. Плевать какой вагон. Лишь бы на поезд попасть, а там уж Крис никуда от него не денется. — Охренел совсем, мудак? — Ещё один тип поймал Джонина за край голубой кофты и дёрнул с силой. Джонин едва равновесие не потерял, стремительно развернулся и влепил кулаком прямо в рожу с раскрытым для нового вопля ртом. Хрустнуло. Мужик заорал от боли, прижав ладонь к сломанному носу. — С дороги! Убью нахрен! Перепуганные его видом и окровавленной рукой люди шарахнулись в стороны, и поезд тронулся, медленно набирая скорость. Джонин кинулся следом. Тянулся рукой, чтобы хоть за поручень какой ухватиться. Бежал, пока твердь под ногами не накренилась предательски. Он покатился кубарем по склону, обдирая локти в кровь. Приподнявшись на колене, беспомощно смотрел вслед последнему вагону. Смотрел и тогда, когда на его запястьях защёлкивали наручники. Это уже ничего не значило. Всё ничего не значило. Крис просто сбежал от него. Позволил коснуться и тут же себя отнял. Даже не счёл нужным назвать причину. Промчался мимо метеором, опалил жаром и рассыпался искорками в ночном небе без следа. Словно никогда не было. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.