Имя ревности - Любовь

      К половине одиннадцатого дня отметка на градуснике достигла тридцати восьми градусов, и палящее солнце погнало народ обратно в номера. Лето, даже для Египта, выдалось чрезмерно жарким, и оба Виктора, вдоволь наплававшись и обсушившись, удрали в бунгало под кондиционер — к холодному пиву и нарезке солёных кальмаров. Поздний завтрак и обед заказали туда же, в бунгало, и в час дня завалились спать, устроив себе сиесту. Андреев проснулся первым, от музыкального напоминания своего желудка, что неплохо было бы напитать собственный организм чем-нибудь посущественнее пива и головоногих моллюсков. Стянув себя с кровати, он прошёл мимо открытых дверей в спальню Лукина и сунул голову под кран в ванной комнате. Вода освежила, возвращая ясность мыслям. Акклиматизировался Андреев к любому изменению широты и долготы всегда плохо. Вернувшись в гостиную с полотенцем на шее, он заглянул к Лукину. Тот ещё дрых, оглашая спальню громким сопением с редкими вкраплениями храпа. Спал Вик на животе, раскинув конечности, будто морская звезда на дне морском. Одежду так и не снял, рухнув прямо в бриджах и рубашке. На правой ноге застрял шлёпанец. Андреев улыбнулся. Спящий Лукин, пускавший слюну на подушку, посвистывающий и всхрапывающий, казался до невозможности родным. Будить его не хотелось, но проспав без малого пять часов, оба рисковали ночью глаз не сомкнуть, да и тело требовало своего. Лукин на его толчки долго и невнятно что-то бормотал, отмахиваясь рукой, но когда Андеев, устав его уговаривать по-хорошему, гаркнул «подъём» — в секунду подорвался и часто моргая, вытянулся по стойке смирно. Блондин расплылся в мстительной ухмылке. — М-да, армию из тебя не вытравишь, Лукин. — Ах, ты ж… Вик, скрипнув зубами, потянулся за подушкой, и Андреев, сбросив улыбку, бодро заковылял к двери. Уйти из-под обстрела не успел и получил метко брошенный снаряд в спину. Охнув, и едва не навернувшись на пороге, он поднял подушку и повернулся к постели. — Эй-эй, — Лукин поднял руку, уловив кровожадный блеск в глаза кореша. — Я это спросонья, уж больно твой голосок на нашего комба… Договорить не вышло — Андреев так же недостатками глазомера не страдал и подушку вернул строго в намеченную цель. В физиономию старого друга. И захихикал, как нашкодивший пацан, услышав глухой мат Лукина. Отлепив подушку, Вик с оскалом рванул за улепётывающим блондином. Достойный спринтерский рывок к выходу из бунгало у Андреева не получился. Лукин догнал «обидчика», сгрёб в охапку и прижал к стене коридора. — Думал безнаказанно удрать? Слабости его знал и, занырнув пальцами под футболку, прогрёб по рёбрам Андреева ногтями. Подобные экзекуции ему устраивал ещё в детстве и убедился, что ничего с того времени не изменилось — блондин по-прежнему боялся щекотки и зашёлся в смеси крика и смеха. — Пусти, Вик, убью же! — Умения не хватит, малыш, — ответил со смешком и защекотал сильнее, подбираясь к подмышкам. Выронив трость, Андреев крутился юлой, но выбраться из рук Лукина не вышло. Тот держал крепко — всегда был куда сильнее. А ещё напористей, и не останавливался, пока не добивался своего. Так и его когда-то увлёк, вскружил голову и растворил в себе. Андреев перестал вертеться, почувствовав, что пальцы больше не царапают — гладят бока, спину, а губы самого Лукина пребывают в опасной близости от его лица, сдувая светлые пряди со щеки дыханьем. Серые глаза пристально смотрели на него, отлавливая взгляд Виктора в плен. И он попался, увязнув в стальной глади, разбавленной чернотой зрачка. Кто сказал, что сталь не может быть мягкой? Или светиться тем пронизывающим светом, от которого не можешь оторваться, даже если бы и захотел? Андреев утонул в нахлынувшем ощущении невесомости и, когда тепло коснулось губ, покорно раздвинул зубы, пуская внутрь чужой язык. Закрыв глаза, он некоторое время, млея, позволял целовать себя, вылизывать нёбо, посасывать язык и не сопротивлялся рукам, смявшим его ягодицы. Но когда распалённый Лукин попытался стянуть с него штаны на резинке, решительно остановил его, хоть член и стоял колом. — Поиграли и хватит, — сказал, открывая глаза и глядя на Лукина совершенно трезвым взглядом. — Ужинать пора. — Могли бы и сюда заказать, — хрипло отозвался русак, разочарованно отстраняясь. — Засиделись здесь, пора в свет выйти, — он одёрнул рубашку, стараясь не смотреть на внушительный бугор под бриджами Лукина. Не одному ему предстоит усмирить эрекцию. Так — будет лучше, — уговаривал себя с тоской. — Просто отдых, ничего больше. Но упрямое сердце рвалось от боли, не имевшей ничего общего с физической. Оба отошли друг от друга, поправляя одежду. Будто и не было только что между ними вспыхнувшей искры, прерывистых вздохов, жадного слияния губ и тел. — Ресторан на пляже или в отеле? — предложил на выбор Лукин. — Отель, — не задумываясь, ответил он. Секундой позже пожалел, представив сколько народа будет любоваться его изуродованным лицом, но менять решение не стал. Пора было принять, что он везде будет экспонатом паноптикума. Вик распахнул дверь бунгало, выходя первым. Андреев, чуть помедлив, выпустил поверх штанов полы рубашки и, захватив электронный ключ-карточку, последовал за ним. Ресторан ничем особым обоих не впечатлил. Искусственным мрамором, помпезными колоннами и люстрами из хрусталя уже давно было никого не удивить. Наполнив тарелки у «шведского стола», друзья выбрали столик у окна, открывавшего богатый панорамный вид на спускавшиеся к морю террасы с бунгало, и, собственно, сам пляж. В молчании оба принялись за поглощение пищи. Андреев ел размеренно и мало, Лукин работал вилкой деловито и быстро. Покончив с порцией салата, картофеля и курицы, Вик сходил за добавкой и вернулся с тарелкой, полной сосисок-гриль и двумя чашками кофе. Андреев вопросительно поднял бровь: — А не растолстеешь? — Горит всё, как в топке, — он придвинул стул, зацепив его ногой, и сел. — А вот ты, похоже, голодовку объявить решил? — Мне достаточно. Лукин пробормотал нечто неразборчивое, пережёвывая отхваченный крепкими зубами кусок сосиски. Разглядывая друга, Виктор словил себя на мысли, что ему нравится смотреть, как он ест. До аварии ему нравилось баловать Лукина домашней пищей. Готовить любил сам, взяв на вооружение с десяток блюд итальянской и отечественной кухни. Лукин его стряпню нахваливал и не раз в наглую напрашивался на ужин. Андреев ворчал, жалуясь на то, что бывший вояка бесстыжим образом использует его доброту, но только услышав о том, что тот едет через половину города, чтобы отведать его ризотто с красным окунем, прилипал к плите. Закончив с сосисками, Лукин сыто вздохнул и потянулся за кофе. Андреев к тому времени успел свою чашку опустошить и рассеянно смотрел в окно. — Какие у нас планы на вечер? — спросил, не отрываясь от созерцания горизонта. — Вновь водка и кальмары? — Есть предложение получше, — Вик потянулся к карману бриджей и сбросил на стол яркий буклет. — Сунули на ресепшене. Стоит сходить. — Что это? — Андреев не спешил взять буклет, грея руки о ещё хранившую тепло чашку. — Ночной клуб тут неподалеку. Вход двадцатка и кути хоть до утра. Дискотека, танец живота, кальян. Блондин поморщился. — Танец живота… Насмотрелся его дома. В каждом клубе одно и то же — громадные дыни, размалёванные лица, голые ляжки. — Да, но тут, говорят, что и парни так же лихо танцуют танец «сотни покрывал». Сходим, а? — Лукин налёг локтями на стол, глядя на него жалобным взглядом. Даже губу, мерзавец, оттопырил, зная, как это на него действует. — Сами потанцуем. Я тебе свой животик покажу. Андреев фыркнул. — Эка невидаль. Однако брюшко у тебя красивое, пресс впечатляет. Всегда тебе завидовал, — признал с улыбкой. Ему всё-таки удалось его рассмешить. — Это значит, да? — Лукин заиграл бровями, глядя ему в глаза и наваливаясь на скрипнувший стол. — Ладно, — дал себя уломать он, затылком чувствуя, что они уже стали предметом обсуждения, как минимум за дюжиной столов. Ещё бы: укрытый шрамами урод — и великолепный образчик альфа-самца, явно с ним заигрывавший. Они были ещё той парочкой. — Только верни себя на стул. В бунгало мужчины возвратились, обсуждая предстоящий поход в клуб. Лукину удалось уговорить друга отправиться на ночную вылазку без трости. Андреев долго психовал, однако согласился. В результате до клуба блондин дошёл, судорожно цепляясь за руку Лукина. Вик заботливо подставил локоток. Так и вошли в заведение под гигантской вывеской, сиявшей неоновыми огнями — будто влюблённые на первом свидании. Внутри клуба их встретила громкая музыка, слепящие огни, и десятки перемещавшихся между круглых столиков тел. Кричащая безвкусицей обстановка била под дых, но, похоже, посетителям было весело. Необходимый минимум: бар с длинной стойкой, стилизованной под волну; большой танцпол; полуголые пи-джейки в клетках; рвущая барабанные перепонки музыка — наличествовали. Народ поглощал «хлеб и зрелища» — жадно и до донышка. Отыскав свободный столик у самого танцпола, оба оккупировали низенький кожаный диван. Рядом тут же материализовалась обслуга. Лукин сделал заказ, пока Андреев, морщась, выбирал положение для больного колена. Ведущий дискотеку аниматор с раскрашенным флуоресцирующими звёздами лицом, одетый в одни рваные джинсы и ботинки, что-то прокричал на английском, протянув руку к беснующейся толпе танцующих, после чего повторил своё обращение на русском. Контингент учитывали. Андреев был уверен, что как минимум половина присутствующих были выходцами из бывших республик «единого и нерушимого». Из энергичных воплей аниматора он понял, что готовится смена ди-джеев. На площадку с акустической системой и микшерами поднялся худосочный юнец в кислотной майке, мешковатых штанах, с пучком выкрашенных в ультрамарин волос на затылке. Ди-джея приветствовали восторженными воплями, показав, что тот был местной знаменитостью. К их столику подали бутылку виски и стаканы. Лукин, плеснув первую порцию, протянул стакан своему спутнику. Виктор рассеяно наблюдал за извивающимися телами парочки, танцевавшей в паре метров от них. Обоим было не больше шестнадцати — парень-брюнет и белобрысая девчушка. Ребятки больше тискались, чем танцевали, едва не прорастая друг в друга посредством губ и языков. Почувствовав лёгкую зависть, он со вздохом поднял стакан к лицу, но так и не сделал глоток. Ребят слизало с танцпола с началом нового сета, открыв ранее не замеченную ими фигуру танцора-одиночки. Тонкий, звонкий брюнет, одетый в узкие джинсовые бриджи и кроссовки с заклёпками, танцевал спиной к ним. Бёдра парня обвивала снятая рубашка — обнажённый торс блестел от пота, придавая особое свечение коже. Высокий хвост длинных тёмных волос на макушке покачивался в такт движениям, наполненным дивным очарованием скрытой кошачьей сущности. Взгляд Андреева заскользил по плечам, рукам с длинными гибкими пальцами, чуть выступавшим лопаткам и застрял на короткое мгновение на обтянутых тканью крепких ягодицах. Рядом шумно выдохнул Лукин. Повернув голову в его сторону, Андреев убедился в том, что кореш, как и он сам, не спускает глаз с танцора. В этот момент паренёк повернулся и Лукин вытаращил глаза. Взглянув на танцпол, Андреев тихо ругнулся. Привлёкший их внимание искуситель был утренним инкубом, оставившим в памяти воспоминание о жаркой волне возбуждения, накрывшей обоих друзей с головой. Не замечая пристального внимания к своей персоне, брюнет продолжал танцевать, закрыв глаза и самозабвенно отдавшись ритму. Движения юного совратителя будили брожение в крови, завораживая не хуже флейты заклинателя змей. И очарованы танцем парня были не только Андреев с Лукиным. На танцора смотрели многие. Но с особым чувством за незнакомцем наблюдали двое парней, скромно примостившихся у стены. Рыжеволосый и шатен, не старше двадцати, не стесняясь обнимали друг друга, следя за танцором и потягивая коктейли. В том, что обоих соединяли не просто дружеские отношения — Андреев не сомневался. Азбуку тела, кричавшую признание во взаимном чувстве — читал с лёту. Рыбак рыбака… Он отмахнулся от тоскливых мыслей, отвлекаясь на поднявшегося Лукина. Вик смотрел на мальчишку и Андреева укусила ревность. Его самого Лукин так никогда взглядом не облизывал. — Пойдём оторвёмся? — бросил Вик, не глядя. — Хотел бы я увидеть, как лихо я буду отплясывать со своей ногой, — произнёс он сквозь зубы. — Могу медлячок заказать. — Ты не в кабаке. Хочешь обтереться об молодой зад — иди и попляши. Может, что и обломится. Лукин ядовитый тон друга оценил ухмылкой. Неужели ревнуешь, недотрога-Андреев? Тебе предлагалось, сам отказался, блонди. Настроение взлетело вверх. Лукин, насвистывая, двинулся к танцполу, но по дороге свернул к барной стойке. На ресепшене ему шепнули и о некоторой изюминке клуба, которую он и собирался вкусить. У стойки тусовалась компания из немцев. Сбросив чопорность, «дойчланды» налегали на пиво, обильно мешая его с водкой. Заранее посочувствовав немцам по поводу ожидавшего их завтрашнего похмельного утра, Лукин, зажав между двух пальцев двадцатку «зелени», подозвал к себе шустрого светловолосого бармена. Тот, показав, что жест мужчины был им замечен, кивнул, и, разлив немцам по новой порции пива, скользнул к Лукину. — Я от Омара, — Лукин повертел между пальцев сложенную купюру. — Ты Ден? — Для своих — Денис, — сообщил бармен по-русски, не спуская глаз с двадцатки. — Для местных — Ден. — Ну, здоров, брат Денис. — И тебе не хворать. Девочки, спиртное или… что иное, — деловито поинтересовался он, не затягивая знакомство. — Хочу с другом в вип-зону клуба попасть. В местечко, что тут «Дном» называют. Денис упёр ладони в стойку. Серо-зелёные глаза с насмешливым прищуром рассматривали Лукина. — А Омар говорил о том, какая… публика там собирается, землячок? Лукин ответил в тон: — Да уж намекнул, что интересная. — А для чего собирается, тоже догадался? — Не вчера родился — догадываюсь. Бармен опустил глаза на купюру. Тонкие пальцы потянулись к руке мужчины, дразняще-медленно прошлись по кисти и выхватили «наградные». — Ну, раз знаешь, — протянул напевно, — то потом не жалуйся, что не предупредили. Пятьдесят баксов за вход, — продолжил уже деловито, — с головы. Выпивка, дарк румы — оплата отдельная. Подходишь к охраннику и он всё решает. И да, выберете с другом ники, которые назовёте охране. Пропуск по нику. Оплата за вход абонентная — деньги вперед. Парень протянул руку. Лукин глянул на узкую ладонь. Руки у блондина были красивые. Холёные. Он потянулся к портмоне. — Если обманешь, — произнёс, вытаскивая сотню, — найду и… порву на мальтийский крест. Бармен пугаться не стал — растянул губы в улыбке. — Не дразни, землячок, а то появится соблазн обмануть. Если рвать будешь жарко, — добавил, понизив голос. Сотня исчезла в нагрудном кармане рубашки. — Ник какой записать? Лукин, развернувшись к залу, устремил взгляд к оставленному им в одиночестве Андрееву. Виктор, задумавшись о чем-то своём, потягивал виски. — Лукаш, — Лукин особо со своим ником не заморачивался — подобный позывной носил в армии. Особую любовь в своё время испытывал к игре С.Т.А.Л.К.Е.Р, отсюда и получил свою кличку. — А друга как записать? Вик продолжал смотреть на Адреева. Световая установка, висевшая под потолком, бросала разноцветные блики на лицо блондина, выхватывала укрывавшие его лицо шрамы. — Рувик*, — выронил прежде, чем до конца додумал свою мысль. — Запиши — Лукаш и Рувик. Бармен усмехнулся. — Игрок, значит? — проследив взгляд мужчины, парень сбросил улыбку. Шрамы блондина выглядели впечатляюще. — Как это его так угораздило? — Не твоё дело, — грубо оборвал он. Парень пожал плечами: — Не моё, так не моё. «Дно» открывает свои двери после 21:00. Ники внесу в список, с завтрашнего вечера вы оба вип-гости клуба. Разговор был закончен и бармен вернулся к немцам. Лукин, постояв ещё несколько минут, опираясь спиной о стойку, направился к Андрееву. Виктор встретил его ворчанием. — Нагулялся? — Осмотрелся слегка, — он, сев в кресло, отрентгенил изрядно опустевшую бутылку. Виктор всегда пил умеренно, но не сегодня. — Твой танцор ушёл. Не дождался, когда ты к нему присоединишься. Лукин перевёл взгляд на танцпол. Исчезли и брюнет, и рыжик с шатеном. — Что ж… значит и нам пора. — Я ещё не напился, — мрачно выдал Андреев. Спорить с ним Лукин не стал. Рывком выдернув себя из кресла, просто подал руку нетрезвому другу и тот, помедлив, ухватил его за запястье. До бунгало добрели в обнимку. Андреев больше не пытался казаться сильным. У себя в спальне блондин рухнул на подушки. Лукин раздел его уже спящим и, выключив свет, покинул комнату. Выйдя на балкон, мужчина надолго засел в плетёном кресле, глядя на погружённый в ночь пляж. Багровый огонёк сигареты освещал лицо с горькой складкой у рта. Позволить себе быть самим собой мог лишь тогда, когда этого никто не видел. На колене мужчины лежал плоский золочёный ключик. Пальцы неторопливо переворачивали его с торца на торец. Губы Лукина шевелились, цитируя беззвучные строки: — Ночью светлой, ночью белой Любо волнам ликовать, Извиваться влажным телом, Косы пенные взметать…* Он остановил движение ключа и упрятал его в кулаке. Подняв руку, Лукин вжал костяшки пальцев в губы и закрыл глаза. Рувик* — герой игры The Evil Within. Обезображен шрамами, полученными вследствие пожара. стихотворение В.Брюсова «В море».