Имя ревности - Любовь

Последующие несколько часов после ухода Андреева Лукин просидел на террасе, рассеянно наблюдая за оживлением, царившим на пляже. Аниматоры затеяли шумное представление с участием Посейдона и русалок, но всё действо прошло мимо его сознания. В голове Лукина прокручивался разговор с Андреевым. Как не хотелось этого признавать, а поездка к морю их отношений не улучшила, лишь подтвердила неутешительный вывод — далее им следует идти каждый своим путём. Следовало обдумать, смогут ли они вести общий бизнес и работать над совместными проектами. При мысли о возвращении домой и необходимости изменений «протокола взаимодействия» становилось тошно. Лукин подумывал напиться, но так и не поднялся. Сидел, заложив ноги на соседнее плетёное кресло, и дымил одну сигарету за другой, пока не опустела пачка. Затушив последний бычок, поднялся, стянул рубашку, и босой ступил на горячий песок. До понтона добрался, печатая шаг, миновал квадрат со смотровым «оконцем» с мельтешением рыбок, и нырнул в воду. Объятия водной стихии охладили тело и мозг. Лукин широкими гребками опустил себя к ковру из кораллов с длинными гривами сизых водорослей. Совершив кувырок, он замельтешил конечностями, удерживаясь у дна. Вода была прозрачной, вокруг плавали разноцветные обитатели моря. На них, собственно, он и соблазнился, выбирая побережье и отель. Красиво. Жаль, что он не русал. Жил бы в океане, не зная человеческих бед. Бред… Ты уже бредишь, Лукин. Боль в лёгких погнала его обратно к кислороду. Он рванулся вверх в шлейфе пузырей, возвращая себе способность дышать. Русал хренов… Почувствовав затылком чужое внимание, развернулся, ложась на спину. Облепленную медными прядями волос знакомую голову выловил в метре от себя. — Привет, рыжий, — он махнул рукой, не делая попыток приблизиться. Парень смешно загребал руками по-собачьи. — Я — Акума, — напомнил хмуро. — Ты собирался утопиться? — А ты — меня спасти? Он заносчиво фыркнул: — И пальцем бы не пошевелил. — Злой какой, — Вик перевернулся на живот. — Дал бы человеку помереть? — Человеку — нет. — А мне, значит — да. Я не человек? — Ты… жук, что встрял, куда не просили. Он сердито плеснул ему водой в лицо и неторопливо поплыл к понтону. Лукин направился следом за строптивцем. Взобравшись на покачивавшийся на волнах понтон, Акума подобрал полотенце, сунул ноги в шлёпанцы и покосился на выбравшегося из воды мужчину. Лукин жестом попросил поделиться полотенцем — в такой малости ему не отказали. Без охоты, но полотенцем он поделился. Вытерев лицо и взлохматив короткий ёж русых волос, Лукин примирительно пригласил парня на пиво. Тот гордо промолчал, но, спрыгнув с понтона, выбрал направление к их бунгало. Внутрь гость не вошёл, угнездившись на перилах террасы. Вернувшись из гостиной с двумя банками Guinness Draught, Лукин обнаружил, что тот переместил свой поджарый зад в кресло. Протянув ему запотевшую банку, он опустился напротив. — Так в чём суть претензий? — спросил, следя за тем, как он вскрывает чеку. — Никто никого и ни к чему не принуждал. Покосившись на него, парень хмуро сделал глоток. — Говори за себя, — сказал, вытерев рот тылом ладони. — Парень, меня можно обвинить в чём угодно, только не в изнасиловании. Если и имел место абьюз, то винить в этом тебе следует не меня, а своих дружков. — Да пошёл ты… — Осторожнее, куколка, — Лукин предупреждающе отвёл в его сторону указательный палец, — продолжишь — и я тебя на хрен натяну по самые уши, чтобы неповадно было взрослых самцов посылать, куда не просили. Акума надулся, уткнувшись обратно в спинку кресла. — Это должен был быть просто отдых, — выдохнул тоскливо. — Только мы втроём, солнце и море. — У меня тоже был отличный план, — пробормотал Лукин, поднося пиво к горькому излому губ. — Но единственная константа — это изменения, как говорил мой комбат, — он поставил банку на стеклянное покрытие стола, так и не сделав глоток, — ничего постоянного нет, а потому строить планы — дело абсолютно бесполезное и неблагодарное. Акума кисло кивнул, соглашаясь. Лукин смотрел на парня: тонкие тёмно-рыжие брови, карие с зеленью у зрачка глаза под пушистыми ресницами-стрелками, пухлый девичий рот… Поцелованный огнём был не в его вкусе, слишком карамельный, но однозначно — хорош. Мозг услужливо запустил в его сознании прокрутку кадров минувшей ночи: сладко стонавший Акума, отсасывающий шатену, с чмокающим пошлым звуком слизывающий его семя — рыжику явно нравилось брать в глотку, да поглубже. К своему тылу Акума его так и не подпустил, но подержать в руке мужскую плоть — сильную, упругую, тяжёлую — не отказался. Лукин помнил, как жадно парень наблюдал за тем, как он трахает Кеди, и с каким вожделением подхватил его выскользнувший наружу блестевший от смазки поршень, чтобы бережно направить обратно в зиявшее розовое отверстие. — Это не повторится, — с оттенком угрозы сообщил Карамелька, не глядя в его сторону. — Предупреждаю, чтобы на большее не рассчитывал! Лукин усмехнулся, выныривая их своих мыслей: — Лимит установлен? — С чужаками — лишь раз. — Ну, тогда ты не в курсе, что в него внесли изменения. Твой милок — Амур сегодня был здесь. И не только, чтобы «доброе утро» пожелать моему соседу. Лицо Акумы ошеломлённо вытянулось, сбрасывая воинственный блеск в глазах. — Врёшь! — Иногда — да, — согласился он. — Но не сейчас. — Он никогда бы… Merde*! — Рыжий, вскочив, шагнул к ограждению и с силой ударил ладонями по камню. — Эй-эй, — Лукин нахмурился, — ручонки сломаешь. — Он же обещал! — Акума его не слышал. Вспыхнув, он так же быстро угас, опуская плечи. — Макс всегда делает то, что хочет, — завершил обречённо. Лукин покачал головой, впитывая новую информацию. Макс, значит. — Чем его так Рувик зацепил? — спросил, возвращаясь к пиву. Акума вяло повёл плечами: — Пускай твой меченный особо хвост не распускает, Амур видит в нём совсем иного человека. — Бывший любовник? Он развернулся, демонстрируя полное уныние на физиономии. — Больше, чем любовник. Великая любовь, что завершилась трагедией. Он погиб, а нам пришлось вытягивать Амура из провала в бездну. Он испробовал всё, чтобы заставить себя забыть — таблетки, дурь, алкоголь, секс в запредельном количестве — всё равно с кем, всё равно как… Мы вытаскивали его из таких мест, о которых даже менты не слышали. — Знакомо… — пробормотал Лукин. — Тогда мы и стали жить втроём. Оставить Амура одного в пустой квартире, где всё напоминало ему о его потере, было нельзя. — Значит, это дружба? — Обломись, дядя, — Акума вновь нахохлился, — ничего вам не светит! Мы любим друг друга и слово дали, что никогда не расстанемся! — Ну, «дядя» как-нибудь облом переживёт, племянничек. Прицел иной имеет, — Лукин задумчиво пожевал губами. Услышанное заставило его расправить плечи. Выходит, Андреев был для Амура просто временной заменой умершему любовнику. Узнает Виктор правду — и по его самолюбию будет нанесён весьма болезненный удар. Лукину было стыдно, но от осознания того, что Андреева использовали в качестве суррогата — ему полегчало. Быть чьим-либо заместителем его гордый блонди не согласится, а потому Амур ему не соперник. Лукин расправил плечи. Может, рано сдался? Андреев стоил того, чтобы за него побороться. Тоска отступила, позволяя вдохнуть в полную грудь. Телефон Лукина, вибрируя, заскользил по поверхности стола, отвлекая внимание обоих. Вик небрежно махнул рукой. — Перезвоню потом, — сказал на вопросительный взгляд рыжего. Рингтон, установленный на Андреева, был иным, а звонки от остальных его сейчас волновали мало. Точнее, не волновали совсем. — Смените отель, — огорошил его Акума. — Здесь сотни таких же бунгало на первой линии, те же пять звёзд. Я договорюсь и всё оплачу. Вик удивленно моргнул: — Чего? — Вам осталось пять дней, я узнавал. Где в море плескаться и свои разборки устраивать вам ведь всё равно! А Амур успокоится и перестанет бегать за твоим уродом хвостом. — Полегче, — угрюмо буркнул он, сводя брови. — Что Амур в нём нашёл? — Акума слышал только себя. — Они ведь даже не похожи! Разве что глазами… Ебись оно всё конём! — Он упал обратно в кресло, впивая пальцы в рыжую копну влажных волос. — По второму кругу я этот ад проходить не хочу! Лукин сморщил нос. Похоже, парню было куда хуже, чем ему. — Надраться хочешь? — спросил неожиданно для самого себя. — Есть водка в холодильнике и кола. А съезжать мы никуда не будем. Это не выход. Захочет твой неверный дружок кем-то увлечься, и найдёт себе новое приключение на задницу, без нас. Так как? Сообразим на двоих? Акума молчал. Лукин покинул кресло, решив принять молчание за знак согласия. Захватив в холодильнике бутылку, нарезанные лимоны на блюдце, колу и стаканы, вернулся обратно. — Чем богаты, тем и рады, — пригласил от широкой души, расставив всё на столе. — Давай, налегай. Завтра проспишься и как рукой печали снимет. Наверное, — добавил с сомнением, разливая водку по стаканам. — Срабатывает не всегда, но попробовать стоит. Тебе двадцать один есть? — спросил, накрыв его стакан ладонью. — Двадцать три будет осенью. — Значит, малолеток не спаиваю, — Лукин убрал руку. — Лимончиком закусывай. Акума послушно подцепил «закусь». — Ну, Солнечный, за знакомство — поздно, потому — за лучшие времена. Отсалютовав гостю, он опрокинул в себя стакан. Акума издал сдавленное кряхтение, последовав его примеру. Водка была забористой, рыжик явно привык пить алкоголь градусом ниже. Он покровительственно похлопал кашлявшего парня по спине: — Колой залей, пожар утихнет. Мобильный вновь затрезвонил, нарисовав полукруг в мелкой песочной пыли. — Да кто ж такой нетерпеливый-то? Лукин, разливая по новой, потянулся к мобильному и отключил звук. — Между первой и второй перерывчик небольшой, — огласил, поднимая стакан. — Ты как? Глотать уже способен? Покосившись на него, парень поджал губы. — Глотать привычен, — ответил «скользко». — Соглашусь, — Лукин усмехнулся, подхватывая сразу две нарезки лимона, — в этом ты мастер. — Урок взять хочешь? — Может, когда и обращусь, — отшутился Лукин, протянув ему закусь. Акума помедлил, но рот открыл. Вик, удовлетворённо улыбнувшись, положил лимон на язык парня и скользнул костяшкой пальца по безволосой щеке. — Прости, если обидел, — сказал, опуская руку. — Амур уверил меня в том, что всё делается с вашего общего согласия. Встревать в ваши отношения я намерения не имел. Хотел помочь другу. У вас — свой страдалец, у меня — свой. Акума произнести ничего не успел — в дверь бунгало заколотили кулаком. Выдав короткий мат, Лукин подхватил мобильный и поднялся. Голос Олега узнал уже на подходе и открыл замок, недовольно хмурясь. Прохоров светить своего присутствия рядом с ними не должен был: Андреев знал Олега в лицо. На крыльце стояли Олег с Константином. — Какого хрена ты не отвечаешь на звонки? — сварливо осведомился Прохоров. — Был занят, — оправдался он. — В чём дело? — Андреев с тобой? — Нет. — Вик посторонился, пропуская обоих внутрь. — Вы что, потеряли блонди? — Не мы, а ты, — Олег, бросив взгляд на застрявшего в проёме двери, ведущей на террасу Акуму, развернулся к нему. — Забыл, что велел нам за ним не следить? Мы наблюдаем ночью, а ты — сторожишь своего благоверного днём. — Он мне не… — Лукин осёкся, с досадой вспоминая, какое опрометчивое решение принял накануне. — Виктор ушёл вместе с Амуром. Должно быть, сидит у ребят. — Не сидит, — возразил Акума, — когда я уходил — в бунгало оставался только Кеди. — Это кто таков? — Прохоров махнул подбородком в сторону парня. — Один из троицы? Его ты, вместо Андреева, пасешь? — Неважно, — Лукин сдёрнул со стула свежую рубашку. — Нужно найти Виктора. Акума, сперва к вам. Рыжий не тронулся с места. — А в чём дело? — спросил он, переводя настороженный взгляд с одного лица на другое. — Давай на вопросы потом отвечу? — Лукин, застегнув рубашку, сунул мобильный в карман. — Обещаю. Проводи нас к своим. Акума поколебался, но все же последовал его просьбе, весьма смахивающей на приказ. По дороге к ним присоединился Геннадий. На крыльцо бунгало поднялись втроем — Акума, Лукин и Прохоров. Им открыл сонный Кеди, одетый в одни джинсы и удивлённо стрельнул изящными бровками под корни волос. Голос Амура, прозвучавший из гостиной, осведомился о том, кого к ним принесла нелёгкая. Кеди не ответил. Лукин отодвинув его, вошёл внутрь. Амур поднялся с дивана, поспешно натягивая футболку. — Лукаш… — Где Андреев? — Лукин обвёл глазами гостиную. — Кто? — не понял Амур. — Рувик, — он развернулся к парню, — его здесь нет. — Разумеется, нет, — Кеди присоединился к брюнету, с недовольством поглядывая на молчавшего Акуму. — А почему вы ищете его здесь? — Потому что наш блудливый кот провёл с погорелым утро, — едко бросил рыжий. — Salaud*! — Сам такой, — огрызнулся Амур, порозовев щеками. Кеди стрельнул прищуром на неверного дружка. — Вот как… А кто-то сказал мне, что ему надо прогуляться. — Он и прогулялся, — Акума скривился, — к бунгало этих двоих. Полученного ночью, видать, оказалось мало, ca me fait chier*! — Ну хватит, — Амур взъерошился, — сам бесишь! Задолбал уже своей ревностью! — Потом поцапаетесь, — оборвал его Лукин, — а сейчас я хочу услышать, где ты расстался с Рувиком. — Неподалёку от пляжного кафе. — Амур забеспокоился. — А что происходит? Лукин оглянулся на Прохорова. — Мы там были, — буркнул Олег. — В кафе его нет. На пляже тоже. — Он направился к выходу с территории отеля, — вспомнил Амур. — Проверь, — бросил Прохорову Лукин, вытянув мобильный. Олег направился к ожидавшим его на крыльце «архаровцам». Вик набрал телефон Андреева, влился слухом в длинные гудки. Блонди не отвечал. В ушах зашумел ток крови. Экран мобильного расплывался, руку пришлось опустить, чтобы не выдать дрожь пальцев. Прохоров вернулся, встал рядом, шевеля губами. Понимание того, что тот говорит с ним, пришло с заминкой. — …волноваться рано. Но кое-что тебе нужно знать. Прислали час назад мои ребятки на «мыло»… Его прервало возвращение Геннадия. Тот, войдя в гостиную, протянул Прохорову солнцезащитные очки фирмы Том Fоrd с одним стеклом. — Нашли у кухонь, — сказал немногословно. Лукин выхватил очки. Хрупкая пластмасса была раздавлена, будто пережила встречу с ботинком. — Это Андреева, — заявил уверенно, — вместе покупали. У меня такие же. — Кто-нибудь пояснит нам, что происходит? — Амур, оставив своих друзей, подошёл ближе. Лукин развернулся к нему. — Что ты видел последним? — спросил требовательно. — Перед тем, как вы расстались. — Ничего, — Амур коротко взглянул на Геннадия и тут же переключился на Лукина. — Мы выпили по коктейлю, поговорили и разошлись. — И никакого чужого навязчивого внимания? — Нет, — Амур покачал головой, заражаясь волнением. — Мимо нас проехал грузовик, везли фрукты для ресторана. Кажется, был ещё микроавтобус, белый или серый. Проехал мимо меня по аллее, едва не отдавил ноги… Вы же не думаете, что Рувика могли… — Амур побледнел. — Нам стоит вызвать охрану отеля. — Никто ничего не думает, — поспешно прервал его Прохоров. — Наш друг просто загулял. Такое с ним не впервой. Дальше мы справимся сами. — Мы могли бы помочь, — вмешался Кеди. — Хозяин отеля наш друг. — Это не ваша проблема, парни. Простите за беспокойство, — вмешивать кого-либо Олег не собирался, дёрнув молчавшего Лукина на руку. Он, не сопротивляясь, последовал за ним к выходу. Оказавшись на крыльце, Прохоров принялся раздавать указания Константину и Геннадию. Оба быстро разошлись по сторонам, а Прохоров с Лукиным направились к бунгало обоих Викторов. — Спешить с паникой не будем, — на ходу убеждал Прохоров. — Андреев твой вполне мог отправиться прогуляться в город, а очки потерять. Не так-то просто выкрасть кого-либо с охраняемой территории отеля. — Где ты тут охрану видел, Олег? — Пусть и не видел, но отель всё же охраняют, — гнул тот своё. — Место открытое, людей уйма. Попробуй без свидетелей такое провернуть. — Убеди меня в том, что я ошибаюсь, и Алексей тут не причастен. — Непричастен, доказательств того, что он прилетел в Египет нет, зато есть иные сведения. — Какие? — бросил Лукин через плечо. — Похоже, Скворцов семейную жизнь налаживает и успешно. — Что? — он, добравшись до крыльца, развернулся. — Жена Алексея разослала своим подружкам сообщение, что помирилась с мужем. Супруги цветут и пахнут на общем фото. — Враньё, — выцедил он сквозь зубы, — это невозможно. — Почему? — Потому что… — Потому, что Скворцов узнал, что ты его Ольге детишек заделал? — Прохоров смотрел ему в глаза. Лукин клацнул зубами. — Не лезь в то, что тебя не касается. — Касается, если я прав. Девочки ведь твои. Это не Ольга была бесплодной, а Алексей. Она солгала ему, мужскую гордость его берегла, а детей хотелось, потому к тебе и пришла. Тебя использовали, как племенного бычка, Вик. — А если и так, то что? — он подступил ближе, нависнув над более низкорослым Прохоровым мрачной тучей. — Использовала и ладно, я ей дал того, чего она больше всего хотела — детей, и возможность брак сохранить. Потому, правду она бы ему не сказала. Любила до чёртиков, и лгала потому же. — Ольга породила чудовище своей ложью, — Прохоров с укором покачал головой. — Она мать моих детей, а потому — критиковать её не буду и тебе не позволю. — Мать твоих детей — исчезла, Лукин, — произнёс он. — Собрала вещички, и вылетела в Германию. Вик, отступив, судорожно сглотнул: — А девочки? — У её родителей остались. — Зачем ей лететь в Германию? Прохоров развёл руками: — А мне откуда знать? В постах Ольга написала, что счастлива, возобновив отношения с мужем. Лукин отвернулся, поднимаясь по ступеням крыльца, но, уже протянув руку к двери, замер. У порога лежал конверт. Простой, жёлтый, без надписей, с клейкой полосой. Прохоров, заметив находку, потянулся к его плечу. — Погоди, не поднимай. Вик не послушался, сбросив его руку. Подняв конверт, надорвал край и вытряхнул в ладонь фото, сделанное полароидом: связанный Андреев, заливая кляп во рту кровью из разбитого носа, стоял на коленях, косясь на приставленный к его виску пистолет. Грязно выругавшись, Лукин смял глянцевый квадрат. Merde* (франц.) — дерьмо. Salaud (фран.) — мерзавец. ca me fait chier (франц.) — в принципе можно перевести, как «это бесит».