Имя ревности - Любовь

Казалось, что глаза Андреев сомкнул лишь на несколько минут, а в следующее мгновение уже поднял веки, ухватив кого-то над собой за руку. Тихий протестующий вскрик закончился коротким ругательством и его ударили в плечо. Не сильно, но ладонь попала в отбитое место и Андреев зашипел. — Прости, прости… — знакомый голос, ахнув, тут же принялся покаянно извиняться. Перекатившись на бок, Андреев уставился на сидевшего на постели Амура. — Ты что тут делаешь? — спросил с раздражением. У парня вошло в привычку наносить ему неожиданные визиты. Но сейчас он гостям рад не был. — Я не удержался, должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. — Как ты прошёл охрану? — Я попросил того, кого зовут Олегом. Он велел пропустить и позаботиться о том, чтобы ты поел. Андреев проследил за его взглядом. На тумбочке стоял поднос с тарелкой и стаканом. — И насколько ты в курсе? — Андреев без стеснений избавился от полотенца и поднялся — голым его гость видел со всех ракурсов. — Нам известно о похищении, — Амур разглядывал синяки, укрывавшие его спину и бока. — Мы даже оказали некоторую помощь. Ничего особенного — хозяин отеля, можно сказать, что свой, со связями и… — Не следовало вас вмешивать, — натянув бельё и бриджи, Виктор развернулся к парню. — Не ваши это были проблемы. — Так уж вышло, — Амур разочарованно поджал губы. Он ожидал иной его реакции: благодарности, объятий. Чёрт, он рассчитывал даже на скупые мужские сопли в плечо! Но «Рувик» держал себя подчёркнуто отстранённо, будто и не было совместно проведённой ночи, утреннего продолжения и задушевных разговоров. Виктор напомнил ему о том, что по сути они были чужими, случайно встретившимися людьми и ни хрена не знали друг о друге. Сев на кровать, Андреев поднял тарелку, но поковырявшись вилкой в сухом, неаппетитном ризотто с рыбой, поставил её обратно. Отчаянно хотелось закурить, хотя от пагубной привычки удалось избавиться за время долгого лечения. — Сигареты при себе есть? — спросил, повернув профиль к плечу. — Не курю. — Молодец. Помрёшь здоровым. Говор двух голосов за стеной обратил их лица ко входу. Чуть погодя дверь скрипнула, впустив внутрь очередного непрошеного гостя — Прохорова. Оглядев спальню, Олег сунул руки в карманы брюк и хмуро бросил Амуру: — Погуляй, чернявый. Нам поговорить надобно. Амур аристократически вздёрнул голову, но спальню покинул. Далеко, впрочем, не ушёл, засев в гостиной. Олег остался стоять у двери, уткнувшись лопатками в стену. Андреев смотрел на него из-подо лба. Что Прохоров был сослуживцем отца Лукина и когда-то способствовал его собственной военной карьере, знал, однако дружбу они не водили. Точек соприкосновения имели слишком мало. — Я подумал — у тебя будут вопросы, — проворчал Олег, ощущая повисшую в воздухе неловкость. — А ты на все из них ответишь честно? — Задай и узнаешь. — Всё, что надо, я и без твоих объяснений узнал, — Андреев пожал плечами. — Однако пару вопросов всё же имею. — Для сверки версий, — добавил про себя. — Кто это придумал? На живца ловить? — Немцы. — И Лукин был в курсе? Спецом сюда меня привез? Как червячка жирного. — Это я уговорил Лукина на поездку. Внушил мысль, что отдых пойдёт тебе на пользу. — А Египет, значит, предел моих мечтаний? — едко резюмировал Андреев. — Пирамидами с детства бредил? Мог же выбрать хотя бы Париж. Прохоров хмыкнул. — Египет лучший выбор: с местной полицией договорится легче и операцию провернуть без неприятностей с законом. Алексей обратно на родину уже не вернётся, а окажись вы за границей, отправился бы за вами — закончить начатое. Лукину за наставленные рога отомстить. — Сделав из меня козла отпущения. — Так уж сложилось, — признал Прохоров. — Однако Лукина в план не посвящали. Так что хочешь в виновного пальцем ткнуть — я перед тобой. — И похищение моё было запланировано? Олег отлип от стены. Подтянув стул, опустился на него и упёр ладони в колени. — Не было, — открестился сразу. — Хотели Скворца на вашей орбите засечь и по-тихому в бараний рог скрутить. Никто не должен был пострадать. — Это ты моей роже битой расскажи про ваши хотелки, — холодно процедил он. — Вы оба знали, кто стоял за аварией и играли мною, как марионеткой. Каждый по-своему тянул за ниточки. Прохоров нахмурился. Смотрел и размышлял над тем, что Лукин выбрал объект обожания явно не «под стать» себе. Андреева Олег считал слишком сухим, нервным. Виктор всегда держал с людьми подчёркнутую дистанцию — ни дать, ни взять — контрольно-следовая полоса на границе — «За черту — не заходить». Лукин, в отличии от любовника, с людьми сближался легко и эмоции в себе не трамбовал, щедро вокруг себя сеял. Оба были слишком разные, но любовь слепа… — Дурное в нём ищешь? — укорил он, щурясь. — А ведь Вик за тобой к убийце в руки отправился. — Я об этом не просил, — отмёл Андреев. — А его просить и не пришлось. Позволь и мне тебя кое о чём спросить, Виктор. Где твоя трость? Андреев смешался: — Зачем тебе моя трость? — Затем, чтобы носом ткнуть в то, что ты о ней и думать забыл. Раньше ведь цеплялся за неё, как за спасательный круг. Хотя вполне способен без своей третьей ноги обойтись. Вытяни голову из задницы, Виктор. Если кто и виновен в том, что случилось, то это полоумный Скворцов, а не Лукин. За безумие Алексея он нести ответственность не должен, но если ты не готов этого принять, отпусти его и душу не трави. Пусть своё счастье найдёт: того, кто со всеми его достоинствами и недостатками любить будет. Просто потому, что есть. Закончив свой приступ ораторства, Прохоров поднялся и вышел из спальни, а Андреев застыл, заледенел и рассыпался жалящими осколками: злой, что аргументов для достойного ответа не нашёл. Его взгляд скользнул к шкафу, за которым в углу стояла скрытая занавеской трость. О трости он действительно позабыл. Может и вправду цеплялся за свою подпорку из простого нежелания признаться самому себе в том, что трусил двигаться вперёд. Оставить случившееся позади. Собственный вывод разозлил, заставив стиснуть зубы так, что заныли десна. Звучало, как констатация малодушной жалости к самому себе. Внутри вызрел и взорвался протест. Он не трус! Отпустить Лукина? Что ж, он отпустит. Пусть катится к дьяволу! Мужчины за стеной спальни говорили на повышенных тонах, но Амур всё равно смог разобрать только несколько бессвязных обрывков. Охранник щёлкал пультом, перебирая каналы на плазме и, очевидно, был глухим, так как звук держал едва не на максимуме. Устав от тщетных попыток полноценно подслушать разговор, Амур переключился на экран. Местные новости демонстрировали хронику дня. Арабская тарабарщина сопровождала зрелище обгоревшего минивена, обнявшего «мордой» пальму и обугленное, скрюченное тело внутри кузова, обнаруженные на пустынной дороге. Огонь стёр черты, половую и расовую принадлежность несчастного. Рядом с машиной валялся пластиковый хлам: ящики, бочки, рваное тряпьё. Амур поморщился. Воображением обладал живым и в ноздри вползла вонь горелого мяса. Совсем как тогда, когда Акума, учившийся готовить, спалил в духовке до состояния угля жирную курицу на Рождество. На стол пришлось поставить овощную нарезку и копчёности, но праздник «на троих» всё равно удался: воздав должное отменному французскому вину, они до утра терзали друг друга жадными ласками, перетягивая между собой разомлевшего и утраханного по гланды Кеди, до звенящих от пустоты яиц и истёртых глоток. Воспоминание напомнило о ссоре с Акумой. Карамелька был обидчивым и ревнивым до жути, вот только Амур не мог себе представить жизни, в которой рядом с ним не было бы поцелованного огнём рыжика и безумного желанного шатенчика. Пусть и любил каждого из них по разному, оба были нужны, как воздух. Парни держали его на плаву, не позволяя погрузиться в чёрную безысходность. Потянув мобильный из кармана, он собрался набрать Акуму, но зацепился взглядом за металлический блеск у ножки столика, стоявшего у выхода в коридор. Поняв, что именно привлекло его внимание, Амур поднялся. Охранник скользнул по нему равнодушным взглядом и вернулся к хронике. Присев у столика, он поднял золотой ключик. Приметную вещицу узнал сразу. — За морями, за горами, за железными столбами, на пригорке теремок, на дверях висит замок, ты за ключиком иди и замочек отопри… — процитировал под нос детскую считалку и усмехнулся. — Всё никак ты, ключик, своего хозяина не обретёшь. Услышав хлопок двери, Амур перетёк на ноги, сунув ключ в карман. Из спальни вышел хмурый Прохоров и, протопав мимо, вышел из бунгало. Чуть погодя на пороге материализовался Андреев. — Ты сказал, что знаешь собственника отеля. Можешь кое в чём помочь? — спросил у Амура мужчина. — Смотря в чём, — осторожно ответил он, покосившись на охранника: плечистый здоровяк усиленно делал вид, что его здесь нет. Андреев ответил. Амур, подумав, согласился. Просьба была несложной, но откровенно огорчила. *** Узнать, в каком из отелей окопался Скворцов, удалось быстро, чему немало способствовала помощь всё того же Махмуда. Информацию, полученную от Акумы, отработали по-деловитому шустро: вычислили отель, а через личные связи алжирца с начальником его охраны узнали и имя, под которым тот заселился. Алексей Скворцов временно исчез, явив Саймона Деверо — гражданина Ирландии. Скворцов «помолодел» на два года и сменил место рождения с никому неизвестной Бородянки на именитый Дублин. Стоить такое «удовольствие» должно было немало, но нужды в деньгах Скворцов не испытывал, мог обеспечить себе высококлассную подделку. По согласованию с охраной и за достойную мзду обговорили и условия, при которых охрана была готова закрыть глаза на присутствие на её территории чужаков. В отель проникли усечённым составом, включавшим Геннадия, Константина, Акуму и двух немцев, отзывавшихся на прозвища Имир и Велунд*. Лукин, настоявший на своем пассивном участии в операции, остался ожидать развития событий за пределами отеля, вместе с Прохоровым. Бунгало Скворцова располагалось на окраине, у самой береговой линии, утопая в густой зелени кустов, покрытых сладко пахнущими белыми цветами. Солнце клонилось к закату, когда к крыльцу бунгало подошёл Акума. Рыжую шевелюру и лицо укрывала бейсболка с надвинутым на лоб козырьком. В руках парень держал картонную упаковку с логотипом ресторана отеля. Постоялец принимал еду только у себя в бунгало и было решено «заслать казачка» с обедом. Остановившись у порога, он глубоко вдохнул, нервно огляделся и, поставив коробку на ограждение перил, постучал в дверь. На стук никто не ответил, но воздушная занавеска на окне первого этажа шевельнулась, открывая щель обзора и тут же закрылась. Потоптавшись, Акума повторил дробь. — I have brought your dinner, Sir, — сказал он достаточно громко, сообщив, что принёс обед. Занавеска вновь пришла в движение. «Обслугу» внимательно осмотрели и вскоре за дверьми послышались осторожные шаги. Акума застыл, ощущая биение собственного сердца в районе горла. Справа у кустов промелькнула тень. Он, не удержавшись, стрельнул взглядом на распластавшегося по стене Геннадия. Велунд отразил его позицию слева от двери. — Leave… the box behind… the doors and go away*. — Ему всё-таки ответили, ломая язык жёстким акцентом. Акума вновь покосился на Геннадия. Тот жестикуляцией показал, чтобы он продолжил разговор, отвлекая Скворцова. В этот момент двое оставшихся членов группы, Константин и Имир, должны были проникнуть в бунгало через окна второго этажа, выходившие на крошечный задний дворик. — I am sorry Sir, but i need to serve the table*, — ничего умнее в голову Акумы не пришло. — Leave, boy*, — голос Скворцова сполз в неприкрытое раздражение. Из щели под дверью высунулась купюра в один доллар. Его настойчивость Скворцов растолковал по своему. — But the rules said that…* — Акума прервался, услышав глухой вскрик, шум борьбы и падение тела. Минутой позже дверь открылась, явив на пороге Константина. На полу у его ног лежал Скворцов. — Не крепко зашиб нашего прыткого? —  Геннадий вошёл внутрь первым, придержав сунувшегося перед ним Акуму за плечо. — Да дышит он, — успокоил Константин. — Такого хоть ломом по башке благослови — выживет. — В бунгало он был один? — Один, видать сообщники закончились. Чемоданы собранные в спальне стоят, отбыть готовился. Геннадий присел рядом с Алексеем. Скворцов лежал на боку: бледный, с закрытыми глазами. Из стремительно распухающего носа на пол капала кровь. Появившийся рядом Велунд сказал что-то соотечественнику на немецком. Тот ответил, весело скалясь. Подняв Скворца подмышки, боши поволокли его в гостиную к массивному кожаному дивану. Там его без церемоний бросили на пол. Подхватив с журнального столика минералку, Геннадий принялся лить воду на голову пленника. Ожил Скворушка быстро. Открыл глаза, завертел головой, уходя от струи воды и, осознав, в какой компании находится, рванулся вбок, намереваясь бежать. Уйти не вышло. Один из немцев от души пнул его под рёбра и Скворцов, шипя, уткнулся спиной в диван. — Кто вы такие? — проскрипел, глядя на чужаков с бессильной злостью. — Гости дорогие, — Геннадий присел на корточки, — ты к нам не шёл, решили сами напроситься. Скворцов переводил взгляд с одного лица на другое. О том, кто к нему пожаловал, уже догадался. — Кто вас нанял? Бауэр? Нойманн? Леманн? Кто из этих дураков, поверивших в финансовый гений Германа? — Все вместе взятые. — И чего им от меня надо? — Им нужен Беккер. Они знают, кто был мозговым центром афёры, потому готовы спустить тебе с рук твоё союзничество с Генрихом. При условии того, что ты укажешь банки и номера счетов, на которые ушли деньги, украденные Беккером. И на местопребывание своего сообщника. Рот Скворцова открылся, обнажая зубы. — А если нет? — спросил нагло — понял, что не тронут, пока он держит в своей голове нужные заказчикам сведения. — Не советовал бы отказываться, — доверительно выдал Геннадий, — швабы готовы смириться с потерей потраченных вами денег. Недостачу перед вкладчиками они пока умудряются скрывать, и общественная огласка им не нужна, но это не может длиться вечно. Потому им легче договориться, оставив потраченное, как… компенсацию. Но не примешь условия сделки — расстанешься с головой. Скворцов отвернулся, пройдясь по окружавшим его ногам. Застряв на стройных конечностях в белых эластичных кроссах, Алексей поднял голову, уткнувшись в перекошенное ненавистью молодое лицо. — Помнишь меня? — прошипел Акума, сняв бейсболку. На плечи хлынуло живое, рыжее золото. — Как бил меня, помнишь? Скворец прищурился, разглядывая красавчика. В сознании мелькнул и тут же погас образ: полные алые губы, томный взгляд из-под накладных ресниц, облегающее красное платье под горло, стоящая «карнизом» грудь и длиннющие ноги в разрезе. Обворожительная подделка Мэрилин Монро… Монро с яйцами. Скворцов хмыкнул: — Бил недостаточно, раз выжил. Акума, вспыхнув, рванулся к нему, но Константин, перехватив его за руку, убрал за спину. — Остынь, — посоветовал сурово. — Ты своё получил, возвращайся обратно. Рыжий кивнул, не сводя глаз с лежавшего на полу Алексея. Константин разжал пальцы, но поверил он в его благоразумие зря — освободившись от его хватки, Акума подскочил к Скворцову и что было сил врезал ему ногой в пах. Алексей взвыл, скручиваясь гусеницей и суча ногами. — Это я тебя сдал! — проорал ему рыжий. — Сдохни, сволочь! Константин вытолкал парня из гостиной. Акума покинул бунгало, поливая обидчика проклятьями, мешая русский с французским. — Убью сучонка… — задушено простонал Скворцов, баюкая яйца в ладонях. — Сперва собственную шкуру спаси, — посоветовал Геннадий, поднявшись на ноги. Алексей кряхтя, сел, уперев спину в диван. — Мне нужны гарантии, — сказал, глядя на Геннадия — главного в группе определил звериным чутьём. — Надёжные гарантии, и не пытайтесь меня надуть, я враньё враз выщелкаю. Геннадий смотрел на него, не мигая. В фальшивую браваду Скворцова не верил. Тот боялся, боялся так, что поджилки тряслись, но кивнул, показав, что готов его выслушать. Вытерев рот рукавом рубашки, Алексей шумно втянул носом, подбирая кровавые сопли. — Генриха вам не найти, — подтвердил он догадку Лукина, — давно черви сукиного сына в земле точат. Так что, считай, часть работёнки я за вас выполнил. — Ты его убил? — Сам нарвался, за второй сорт меня считал. Дельце с моей помощью провернул, а процент назначил скудный, мне четверть, а ему всё остальное. Меня расклад не устроил. — Где труп спрятал, покажешь? — встрял Константин. Скворцов сплюнул в сторону кровавым плевком. — За отдельную цену, — заявил нагло и поднял растопыренную пятерню. — А теперь перейдём к моим условиям. Он загнул большой палец:  — Первое…   *** Выбежавшего с территории отеля Акуму перехватил Прохоров. Уговорил сесть в машину колотившегося в нервах парня и, чуть погодя, подошёл к стоявшему у второго внедорожника Лукину. — Что это с ним? — полюбопытствовал Вик сухо. — Да хрен его знает, — Прохоров, вытянув из кармана штанов клетчатый платок, вытер взмокшую шею. — Пекло, — выдохнул с чувством, — домой хочу. К жене и памперсам. Отдыхать лучше на даче у тёщи, рядом с рекой. Вик знал, что Прохоров заговаривает ему зубы. У машины он успел перекинуться парой слов по мобильному и по удовлетворению на физиономии Олега было понятно, что новости старый вояка получил добрые. — Взяли Скворца? — спросил Лукин в лоб. — Взяли, — скрывать правду Прохоров не стал. — Сейчас переговоры ведут. — О чём? — Оно тебе надо? — проворчал он. — У них свой интерес, Вик. Деньги надобно вернуть немалые. Быстро и желательно без шума. — А потому за наше похищение Скворушка не ответит, — договорил невысказанное Лукин. Олег отрицать не стал: — Заказчики готовы выплатить все ваши издержки. — Так это теперь называется? — Лукин… — Да ладно, — он отмахнулся, отворачиваясь от Прохорова и сунул руки в карманы. — Я возвращаюсь в отель, — бросил через плечо. — Здесь мне больше делать нечего. Рыжего с собой заберу. Олег его удерживать не стал. Забравшись на заднее сиденье, Лукин откинулся на сиденье. Рыжик, забившись в угол, смотрел в окно, изредка потягивая носом. Машина мягко тронулась с места. Лукин потёр переносицу. Утешить бы Карамельку, но отношения с Акумой у них с самого начала не задались. — Он за своё ответит, — всё же сказал он, не веруя в собственное утверждение от слова «совсем». — В любом случае ты больше его никогда не увидишь. — Да заткнись ты… — укусил его из своего угла рыжий. — Больно мне нужны… твои утешения. Лукин обижаться не стал: — Ну, не хочешь, так не хочешь. Они замолчали. Лукин откинул голову на подголовник, закрыв глаза. Каждая мышца казалась налитой свинцом. Никогда раньше он не чувствовал такой усталости. Не физической, а засевшей глубоко внутри, вместе с не проходящей тоской. Сердце начинало ныть при одной мысли об Андрееве. Из головы не шли слова блонди, кричавшего ему о своей ненависти. Не этого он ждал от поездки. Погрузившись в отдававшие горечью мысли, он не заметил, как они вернулись на территорию «родного» отеля. Покинув внедорожник вслед за водителем и Акумой, Лукин повернулся к парню. Тот, насупившись, смотрел на него, не спеша уходить. К удивлению Лукина, почти сразу за ними подъехала машина с Прохоровым. Олег вышел наружу, держа телефон у уха, просигналил, что просит его подождать, но Вик, сунув руки в карманы, направился к своему бунгало. По ступеням он поднялся, прокручивая в сознании начало разговора: «Прости, бога ради. Прости, что молчал. Что сил в себе не нашёл выдержать ураган твоего гнева, не рассказал правду. Потому что струсил, утратить тебя боялся, Андреев…». Лукин поднял руку толкнуть дверь, но её распахнули изнутри. За порогом стоял Амур. — Что ты… — Лукин замолчал, глядя в лицо парня. Брюнет ещё не заговорил, а Лукин, вдруг холодея конечностями, понял — в доме Андреева нет. — Где он? — прокаркал, чувствуя, как вспарывает горло каждый звук. — Уехал в аэропорт, — ответил Амур. — Он попросил помочь ему поменять рейс, улететь сегодня. Я не смог ему отказать. Лукин слышал его через нарастающий в голове шум: — Ясно… — уронил без эмоций. — Я не смог его удержать, — зачастил Амур, — но ты сможешь! — Зачем? — Разочарование осело на губах горькой кривизной. — Он сделал свой выбор… — А как же «Люгер»? — брюнет сузил глаза. — Трепался, значит. Что жить без него не сможешь, пулю себе в лоб пустишь… Он ведь не вернётся. Уйдёт навсегда! Лукин с застывшим лицом попытался войти в бунгало. Амур заступил ему путь. — Отпустишь его — и всю жизнь потом жалеть будешь. — Не твоё дело. — Не моё, — согласился он, — тут ты прав, но когда-то такую же ошибку совершил и я — пустил всё на самотёк, не ценил то, что имел. Где-то не досказал, где-то не доделал и теперь с этим «недо» живу, с дырой в груди… Не ожидая окончания его речи, Лукин грубо вытянул его на крыльцо и, зайдя внутрь, захлопнул перед ним дверь. Амур, тяжело дыша, остался стоять у порога. Костяшки хрустнули, складывая пальцы в кулаки. — Давай… — отчаянно прошептал одними губами, — сделай это… Дверь распахнулась вновь. Лукин вывалился из бунгало — бледный, с закушенными губами и совершенно безумным взглядом. — Дорогу в аэропорт знаешь? — прохрипел всухую. Амур усиленно закивал: — Да. Но нужна машина. — С этим я помогу. Оба развернулись на голос. Олег подошёл к крыльцу и, порывшись в карманах, вытянул ключ-пульт от «крузера». — Держи, — сказал, бросив его Лукину. — Только машину не разбей, бедовый. Сцапав ключ из воздуха, Вик слетел с крыльца. Прохоров посторонился, пропуская их мимо себя и украдкой перекрестил в спину. Имир и Велунд* — персонажи германских мифов: Имир — злой великан, Велунд, Вёлунд, Воланд — бог-кузнец Leave…the box behind… the doors and go away* (англ.) — Оставь коробку за дверью и уходи. I am sorry Sir, but i need to serve the table (англ.) — Извините, сэр, но мне нужно накрыть стол. Leave, boy* (англ) — Уходи, мальчик. But the rules said that…* (англ.) — Но правила говорят, что…