Имя ревности - Любовь

Смотреть на голого Андреева, стоявшего на фоне большого не зашторенного окна в пол, открывавшего вид на старый плодовый сад, было приятно. Но лежавший на большой, застеленной белым бельём постели Амур с куда большим интересом лицезрел бы его рядом с собой, потому со вздохом перевернулся на живот и подпёр щеку рукой. — Что ты там высматриваешь? — поинтересовался, огладив взглядом широкие плечи, и останавливая глаза на бугристых шрамах, покрывавших правый бок мужчины, «языком» переползавших на бедро и ягодицу. Брови брюнета сошлись к переносице. Это должно было быть больно: сперва получить, а потом долгое время залечивать подобные обширные повреждения. О том, как Андреев обзавёлся своими шрамами, они не говорили, только делили постель и отдавались друг другу. Без обязательств, разговоров о будущем. Просто секс, просто удовольствие, каждый получал то, что хотел: один — недолгое забвение, второй — погружение в утраченное прошлое. Амур навязался в любовники сам. Адресом Виктора разжился благодаря связям в отеле: данные о постояльцах хранились в системе; приехал в родной город Андреева и свалился тому на голову «приятным сюрпризом». Мужчина не прогнал, пустил в дом, а в постель Макс пробрался сам в первую же ночь и Виктор не оттолкнул: подмял его под себя и дал то, на что тот напрашивался со всем пылом. В следующий раз он появился с Кеди и Акумой двумя неделями спустя. Андреев принял и их. С тех пор вся троица регулярно приезжала в гости. Амур ночевал в хозяйской спальне, а его «верные оруженосцы» ревностно блюли своего дружка, готовые вернуть на землю, если он оторвётся от тверди. Кардинально свою жизнь никто менять не собирался. — Думаю, что кроны яблонь и черешню давно надо почистить, — Виктор повернул голову к плечу, прерывая его мысли. — Отец поддерживал сад в порядке, но я в этом мало что понимаю. — Я понимаю ещё меньше, — Амур фыркнул и похлопал ладонью рядом с собой. — Возвращайся, морячок. Гавань ждёт. Андреев отвернулся от окна, устремив взгляд на лежавшего на его кровати обнаженного и красивого парня. Казалось, тот инстинктивно знал, чего он ждёт от него, и тело охотно откликалось на брюнета нешуточной эрекцией, однако всегда оставалось маленькое зудящее «но», что не позволяло насладиться близостью с ним до конца. — Твои парни приехали, — сказал он, оттягивая момент неизбежного возвращения в постель. — Я слышал шум у гаража. — Они нам не помешают, — Амур небрежно повёл плечами, знал, что Виктор ждал возвращения Кеди, вот только покидать постель пока не собирался. А без него, из деликатности, Андреев из спальни не выйдет. — И никакой ревности?.. — с усмешкой спросил мужчина. — Никаких упрёков, — уточнил Амур. — Они всё портят. Как и долгие разговоры ни о чём, когда можно провести время с обоюдной пользой. Андреев, поняв намёк, направился к постели, где его тут же опрокинули на спину и оседлали бедра. — У нас есть не больше пятнадцати минут, — сдвинувшись на живот Виктора, Амур оставил широкий влажный мазок языком на ладони и завёл руку за спину. — И я намерен использовать их по полной. — А ходить то потом сможешь? — выдохнул он, когда его пальцы обхватили член и резко сдёрнули кожицу вниз, обнажая головку. — Да тише ты… торопыга, узду сорвёшь. — Не сорву, предел знаю. Амур закусил губу и прикрыл глаза. Андреев невольно залип на его лице. Телесный голод Макса сменился одухотворённостью, он будто слышал внутри себя некую музыку или видел нечто прекрасное, что сохранял лишь для себя. Заниматься сексом для него было так же важно, как есть, пить, дышать. Его жажда не была распущенностью, секс был его энергией, а тело аккумулятором — его собственный способ терапии и принятия неизбежности утраты. Люби, пока жив, живи, пока любим… Андреев жил иными принципами, но и Амур стал его терапией, возможностью хотя бы ненадолго выбросить из головы горчащие мысли. Способ работал. Почти. Приведя член Андреева в готовность, Амур с протяжным стоном насадился на него, приняв до конца и сжал мышцами внутри себя, выдавливая рык из глотки мужчины. Виктор обхватил его за бёдра, удерживая от порыва сразу же взять «с места в карьер». Своего нежданного негаданного любовника успел изучить, однако в этот последний раз поведёт он. Укротив удивлённое подёргивание пытавшегося вернуть свободу брюнета, он сел на постели и обхватил его за затылок, заставляя согнуть шею и поставить губы. Поцелуй вышел неуклюжий, рваный, зубы столкнулись. У Амура вырвался короткий смешок, но Андреев заткнул его губами и толкнулся внутрь, пружиня мышцы ягодиц. Парень застонал в его рот, слепо скользя руками по спине и подстраиваясь под заданный ритм, задвигался, не выпуская его из себя. Одобрив его послушание поглаживанием, Андреев вновь откинулся на подушки и закрыл глаза, отдаваясь любовному танцу. Плавные движения бёдер надежно парализовали любые мысли в голове, кроме самого наслаждения телесным соитием. Амур, нагнувшись к его лицу, упёрся ладонями в плечи мужчины и зашептал в его губы. Андреев не разобрал слов. В ушах шумел ток крови, гнавший лаву по венам. — …скажи мне… Пусть даже это будет неправдой… пожалуйста… Тихий всхлип оборвал очарование, вырывая Андреева из безмятежности. Он знал, о чём тот просит, вот только лгать и играть чужую роль не мог, даже если бы захотел. Подхватив его под спину, Виктор сгрёб его под себя, позволяя обхватить себя лодыжками и задвигался в нём быстро и грубо, заглушая образ того, с кем априори не мог соперничать. Здесь только ты и я, парень. Ты и я.  Амур, задыхаясь, срывал с губ стоны вперемешку со всхлипами и подавался навстречу каждому толчку, соединявшему их тела с громкими шлепками. Андреев сорвался первым, со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и, вбиваясь в него в последних «сухих» судорогах, навалился сверху, утыкаясь мокрым лбом в плечо. Подёргивания Макса утихли так же быстро. Он завозился под ним, намекая на то, что тому следовало бы сползти с него и дать вдохнуть на полную. Андреев скатился с парня и распластался рядом. Оба молчали, глядя в потолок. Как обычно, первым с постели соскользнул Амур, чмокнув любовника напоследок в плечо. Залёживаться он явно не любил и исчез за дверью, подхватив одежду. Виктор, вслушиваясь в зазвучавшие извне голоса, некоторое время рассеяно созерцал блики хрустальной люстры, гулявшие по потолку. Люстра была гордостью его матери, привезённой из ГДР — настоящий богемский хрусталь: медь и «бахрома» в несколько рядов хрустальных капель. Редкость по тем временам и полный анахронизм в нынешнем. Стоило поменять помпезного монстра, но рука не поднималась. Андреев сел на постели, потянувшись за трусами и джинсами. Гости уже вовсю хозяйничали в его доме. Через пару часов парни собирались уезжать домой, и проводить их следовало достойно. Быстро приняв душ, Виктор объявился в гостиной. Амур в одиночестве сидел на диване с планшетом в руках. Подняв голову, парень помахал ему ручкой и снова углубился в просмотр летсплея. — Кеди готовит свою знаменитую курицу с карри, — сказал, не отвлекаясь. — Спросил, не будешь ли ты против того, чтобы мы посидели перед отъездом в саду. Он в восторге от твоего дворика, у нас таких нет. Разве что на окраинах. — Не против, — Андреев сел рядом, вытирая влажные волосы полотенцем. — Как… всё прошло? — спросил он, не удержав напряжения в тоне. Макс усмехнулся. — Твоё задание он выполнил. А ты в нём сомневался? — он повернул к нему голову, растянув губы в улыбке. — Кеди надёжен, как скала. Конвертик твой доставил, и сунул в нужный ящик. — Спасибо. — Да брось, дебаффнуть тебя было приятно. — Дебаффнуть? — Андреев поднял брови. — Есть такой термин в играх, — Амур вновь вернулся к планшету, — означает предоставить помощь. Виктор со вздохом откинул голову на подушки дивана. — Я безнадёжно устаревшая модель, — выдал в потолок. — Да ладно тебе, ты ещё не абсолютный нуб, — Амур, нагнувшись, потёрся о его плечо носом. — Просто ты слишком серьёзный. — Я таким и в десять был — маленький старичок. Лукин всегда был иным, — выдал вдруг с тоскливой нотой, — заяц-энерджайзер. — Значит, вы друг друга дополняли. Андреев нахмурился: — Не надо, Макс. Душу не трави. На кухне что-то грохнуло и задребезжало. В гостиную сквозь звуки музыки понеслись рваные фонетические вариации матюков. Нецензурщину выдавал Акума: шумно и эмоционально. Кеди вытурил «косорукую ходячую неприятность» из кухни и громко захлопнул за ним дверь. — И вот так всегда, — сообщил Андрееву Амур, широко улыбаясь. — Андрей и кухня — вещи плохо совместимые. Если не роняет кастрюлю с супом, то режет в салат свои пальцы. Обладатель двух левых рук появился в комнате с кислым выражением на физиономии. — Ну почему он так со мной? — пробурчал обижено. — Я же помочь хотел. — Твоя помощь почти всегда чревата вызовом МЧС, — подтрунил над другом Амур через плечо. — Не твоё это, оставь приготовление пищи мастеру. — А моё тогда что? — Акума, всё ещё дуясь, плюхнулся в кресло рядом с ними. — А ты у нас — массовик-затейник. Акума, подумав, признал: — Это тоже важно. — А уж как на флейте виртуозно играешь… Амур взвизгнул, получив от друга чувствительный щипок в бок. Андрей обиженно надул губы и он притянул его к себе, обхватив голову сгибом локтя. Примиряющий поцелуй вышел долгим и глубоким. Андреев следил за целующимися парнями с нескрываемой завистью. Этим троим было хорошо друг с другом. Притёрлись, сжились, научились мириться с недостатками друг друга, ценя созданный ими микромир. Почувствовав себя лишним, Виктор поднялся и направился в кухню Кеди встретил его появление воинственно поднятой деревянной лопаткой. — А, это ты… — поняв, что это не вернувшийся Акума, Олег опустил своё грозное оружие на тарелку. — Я тут холодильник облегчил, забацаю для тебя пару блюд, чтобы не голодал после нашего отъезда. — Спасибо, — поблагодарил хозяин дома, удивляясь хозяйственности парня. Тот был настоящим сокровищем для мужского союза. — Надеюсь, не сильно тебя озаботил. — Мне не сложно. Готовить я люблю. — Он, вытерев руки о фартук, развернулся к мужчине. — Или ты меня не о готовке спрашивал? — спросил, подмигнув. — Ну… и об этом тоже, — пробормотал Андреев, садясь на табурет у большого дубового стола. — Я видел Вика, — огорошил он. — Так уж вышло, что он застал меня у своего дома. С полной конспирацией доставить твоё послание не вышло. Его подъезд перекрыт дверью с электронным замком, так что попасть внутрь сразу не вышло. — Чёрт… о том, что сменили дверь, я не знал. — Но твой друг пригласил меня в гости, и на обратном пути я доставил конверт куда требовалось. — Прости… о возможности такого препятствия я не подумал… — Андреев запнулся, осознавая услышанное. — Ты был у Вика дома? — Мы немного поговорили. Или как у вас говорят? Погутарили? — Кеди улыбнулся. — Смачное словечко. — И о чём шёл разговор? Сбросив улыбку, Олег сел напротив и уложил локоть на стол. — Ты знал, что отец избил его, чтобы заставить уехать от тебя в учебку? — Нет, — Андреев покачал головой, — но он мог. Жестокий был. Весь двор его боялся. — Собственный сын тоже. Вик считает, что отец догадался о ваших… нежных чувствах, потому отправил его подальше от тебя. А чтоб не рыпался, привёл весомые кулачные аргументы. — Я никогда не слышал, чтобы отец бил Вика. — А о таком говорят редко. Даже если это случается. Молчат из страха, из стыда. По разным причинам. Никому не нравится признавать то, что тебя прогибают под чужую волю. Синдром жертвы, слышал о таком? Андреев, отрицая, покачал головой. Кеди поднялся, чтобы помешать аппетитно пахнущее мясо на сковороде и снова опустился на стул. — Вик был влюблён в тебя, — сказал, разглаживая скатерть под руками, — и прогнулся под обстоятельства, потому что был юн и не наскрёб в себе сил для сопротивления. Однако наказывать его за это вечной виной — несправедливо. — Ты многого о нас не знаешь. — Не знаю, — согласился он, — но в том, что этот мужик любит тебя до сих пор, и куда сильнее, чем в юности, я бы не сомневался. — Иногда одной любви — мало, — порывисто выдохнул он. — А может ты ждёшь слишком многого? — возразил Кеди. — Чтобы человек не совершал ошибок, соответствовал созданному тобою идеальному образу и не имел права на отступления вправо-влево? На право быть собой? Андреев, отвернув голову, промолчал. Олег со вздохом поднялся. — Если я что-то и вынес со своего филологического, так это то, что классики обладают умением облекать истину в красивейшую форму, — произнёс задумчиво. — Чехов как-то сказал: «Если не знаешь, что испытываешь к человеку — закрой глаза и представь: его нет. Нигде. Не было и не будет. Тогда всё станет ясно». Может, и тебе последовать его совету? Антон Палыч был человеком мудрым. Шлепки босых ног избавили Андреева от необходимости ответить. В кухню вошёл Амур и, цепко охватив их взглядом, спросил у хозяина дома, могут ли они вынести стол из гостиной на террасу, выходившую в сад. Андреев поднялся с явным облегчением на лице и отправился вместе с Максом помочь парням. Втроём они вынесли стол на террасу, покрытую плиткой, раскрыли зонт и быстро сервировали стол. Вскоре появился и Кеди с первыми блюдами. Под ногами парня крутился Джон, усиленно виляя хвостом. Кеди встретили восторженными аплодисментами: готовил «домохозяйк» и вправду отменно. В центре стола разместили несколько бутылок с вином, для Олега поставили графинчик с водкой: тот оказался любителем крепких напитков. Не пил только Амур, которому предстояло везти друзей домой на автомобиле шатена. Прощальный ужин вышел на славу. Виктор выпил вина больше, чем требовалось. Амур следил за мужчиной, налегая на виноградный сок. Предстоящее прощание погрузило его в хмурое настроение. Олег ненадолго отвлёк его, и под предлогом помочь с посудой отвёл на кухню. Андреев со своего места, через большое панорамное окно, наблюдал за их общением. Разговор был эмоциональным. Кеди в чём-то убеждал брюнета, тот бурно реагировал, отвечая с жестикуляцией: размахивал руками и огрызался короткими фразами. Разбежались оба в разные стороны: Олег вернулся на террасу с подносом с чаем и чашками, а Макс исчез в глубине дома. Вернулся уже полностью одетым, с сумкой в руках и скомандовал «подъём». Собрались быстро: убрали стол, помыли посуду, и, подхватив багаж, принялись прощаться с гостеприимным хозяином. Акума ограничился крепким пожатием руки, Кеди поцеловал Андреева в щеку, встав на цыпочки. Амур остался стоять рядом, пока парни не сели в машину. — Не знаю, смогу ли приехать ещё, — буркнул Макс, не спуская глаз с машины. Кеди, высунувшись из окна, смотрел на него пристальным взглядом, явно подталкивая к действию. — Приезжайте, когда хотите, — Андреев повернул к нему голову. — Я всегда буду вам рад. Амур вздохнул. — Я к тебе привязался. А это не есть хорошо. — А что в этом плохого? Отвечать на вопрос, который не требовал ответа, Амур не стал. Повернувшись к мужчине, он шагнул к нему и, обхватив за шею, прижался к его губам. Андреев ответил на поцелуй, запустив в рот чужой гибкий язык. Целовались самозабвенно, влипнув друг в друга, не стесняясь чужих глаз, но почти сразу Амур разорвал контакт и, ухватив его руку, втиснул что-то жёсткое в его ладонь, после чего сложил его пальцы в кулак. — Олег прав, я не должен лишать тебя шанса. Жить надо реальными чувствами. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Так, как когда-то был счастлив я сам: по-сумасшедшему, на всю катушку… Я это утратил, а ты… цени то, что имеешь, — сказал, уходя от пронзительной тоски в тоне. — Не потеряй этого, — он стиснул его руку, — и используй по назначению. Он всегда был твоим, для тебя. В своё время ты всё неверно понял, Рувик. Пройдясь кончиками пальцев по его щеке, Амур сбежал по ступеням крыльца и сел за руль. Автомобиль сдал задом к воротам и вскоре исчез за поворотом. Андреев опустил глаза на свой кулак. Разжав пальцы, он некоторое время смотрел на лежавший на ладони золотой ключ. «Если не знаешь, что испытываешь к человеку — закрой глаза и представь: его нет. Нигде. Не было и не будет. Тогда всё станет ясно». Слова давно умершего классика проступили в сознании с ясностью выбитого на скрижалях. Андреев машинально потёр ключ. Отметив неровность, поднёс его к глазам и прочёл едва видимую надпись, выбитую на головке. Осознав, что видит, Виктор распахнул глаза и, с хрустом сложив пальцы, спрятал ключ в кулаке. Антон Павлович Чехов любил говаривать и иное: «Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься». Настроение у Андреева было сейчас под стать знаменитому выражению.