Что ты делаешь, Алла?

Онемевшими руками девушка всё же подняла трубку. — Крылова, — холод, ощущающийся по ту сторону, сковал каждую клеточку — видит Бог, Алла никогда не называла её по фамилии. Только по имени. Только «Аня». — Да, Алла Алексеевна, — пролепетала она. — Я, конечно, всё понимаю. Твой прошлый звонок всё очень доступно объяснил, — Аня чувствовала, как громкость её голоса возрастает с каждым словом, с каждой нотой. — Но я надеялась, что об этом никто не узнает. И уж тем более — вся кафедра. И весь факультет! — наконец она сорвалась на крик. — Какая кафедра? Какой факультет? Алла Алексеевна, я не понимаю, — зачем-то пыталась оправдываться девушка. — Не притворяйся! Я знаю, что ты, несмотря ни на что, не совсем дурочка! Ну, Бог с этими цветами, записками. Но женские трусики на столе! Это ни в какие ворота не лезет!!! Подруга едва сдерживала смех. Девушка ощущала, как холодеют кончики пальцев и сердце обращается в камень, однако почему-то еще способный чувствовать эту чертову боль. — Какие трусики? — севшим голосом спросила она. — Розовые, мать твою! — голос срывался. — Могу вернуть, если хочешь. За вознаграждение. Господи, ну за что мне это? Вся кафедра считает меня чёрт знает кем! Слухи дошли уже до ректората! Знаешь, я почему-то всегда была о тебе лучшего мнения! Даже не знаю, почему! И вообще. Но ты убила всё светлое, что было во мне к тебе до этого. И я рада, что у нас ничего не может быть. Пока. Но лучше бы — прощай. В трубке послышались гудки. Словно в дешевой, душещипательной мелодраме, Анна сползла вниз по стене, сотрясаясь в безудержных рыданиях.

***

— Алла Алексеевна, — поймать преподавательницу у самого входа Саше стоило великих трудов и двух сбитых с ног однокурсников. — А, это ты, Аксенова? А подружка твоя где? Она живая хоть? Не умерла ещё со стыда-то? — лицо, расплывшееся в коварной улыбке, свидетельствовало о том, что она всей душой желала такого исхода событий. — Нет. Я к вам по делу. Вы простите меня. И можете наказывать, как хотите, — опустила глаза Саша. — Дело в том, что это я подсовывала вам все эти записки, цветы. Трусики. Они тоже мои. У меня даже бюстгальтер розовый к ним есть. Хотите, покажу? — Нет. Хватит с меня демонстраций нижнего белья! Значит, это ты. Кто бы сомневался, — усмехнулась женщина. Стоп. И она поверила? Так просто поверила в невиновность Крыловой? Да уж, похоже, она слишком хорошо думает об её подружке. Впрочем, повременим с выводами. — А Аня где была? С горя допивала непочатую бутылку вина в одиночку? — Она ничего не знала. Ей еще за тот звонок... Вы не представляете, как стыдно. Не знает, как на глаза вам показываться. А тут еще такое. Но вы поймите. Я ж её подруга. Я помочь хотела. — Да уж, с такими друзьями врагов не надо, — улыбнулась Алла, ощущая, как злоба стремительно отступает, сменяясь возвращенным доверием. — Хотя, может, ей даже и повезло. Ладно, тогда передай ей мои извинения. И ещё, очень хорошо готовься к экзамену. Прям очень. Держи, — достав из сумки деталь гардероба, она быстрым, незаметным движением передала её девушке. — Спасибо, Алла Алексеевна! Я забираю слова про ваше имя. Только... Вы так её обидели. Она отчисляться хочет. Лучше бы вы ей всё сказали лично. — Ага. Публично. Знаешь, сама разберусь как-нибудь. И, если честно, мне мое имя тоже не очень нравится, — нахмурилась Горелюк, гордо удаляясь прочь. *** В тот же день телефон Ани Крыловой пронзил звонок. Как же страшно и странно было увидеть на дисплее номер Аллы! Господи! Если она в тот раз чуть не убила её, то в этот что? Отправит в Ад прямым рейсом? Хотя, похоже, она уже там. И хуже просто быть не может. — Да, — Крылова всё же сняла трубку. Она просто не могла не ответить ей — какой бы приговор та не вынесла. — Аня, — не может быть? По имени. Неужели всё не так уж и плохо? Неужели простила? Но как? — В общем. Я по поводу той же неприятной ситуации. Ты это...Не убивайся. Я всё знаю и не сержусь. По крайней мере, на тебя. — Не сердитесь?! — это невероятно! Похоже, в Аду амнистия. — Но как? И что же вы знаете? — изумленно вздохнула девушка. — Не притворяйся. Я в курсе вашей авантюры. Или что, эта рыжая не раскаялась? Ну что за человек — всё самое сложное сваливает на чужие плечи! Короче, как ты догадалась, это она всё это подстроила. Цветы, трусики, её, кстати. — Вот коза! Я убью её! — Только не сильно! Она как-никак призналась, поняв, как тебе больно. Это дорогого стоит. Она хорошая подруга. — Это да. Когда она рядом, уши, конечно, вянут от крика, но без неё становится так скучно. Будто жизнь уходит. — Ладно. Ты прости меня. И её тоже. Если хочешь. Я, честно, с самого начала не верила, что ты способна на такое. Наверное, ты плохо, но представляешь, как важно для меня то, что я делаю. Это не просто работа — это моя жизнь. Я не мыслю себя без института, науки со времен юности по сей день. И я искренне хотела, чтоб все мои ученики стали такими же. И ты. И ты не представляешь, что со мной было, когда я поняла, что могу лишиться этого. Всё равно, что умереть. Вот и сорвалась. — Да ладно. Это вы простите нас — Сашку и мою любовь. Я понимаю. Поверьте, я никогда бы не сделала то, что может навредить вам. Именно поэтому я и отговаривала Сашу. — Я так и думала. Честно, я рада, что всё именно так, — в голосе Аллы послышалась улыбка, заставляющая улыбаться всё внутри неё. — Я тоже. Поверьте, большего мне не надо. — Ты пойми. Не хочу тебя обнадеживать, но, поверь, главная причина именно в этом. Ну и... в одной истории из моего прошлого, после которой я зареклась заводить романы с учениками. — Расскажете? — неожиданно для себя спросила Аня. — Ага. А ты расскажешь об этом всему университету. — Нет. Это, конечно, ваше право. Но поверьте, я никому не расскажу об этом. — Никому. А эта твоя расскажет. — Я и ей не расскажу. Язык себе отрежу, но не расскажу. — О как. А ты, оказывается, можешь быть словоохотливой. Но не надо таких радикальных мер... Ладно, слушай. Было это давно. Когда тебя, наверное, еще не было на свете. Во, какая я старая! Хотя нет. Ты уже была. Может, даже ходила в школу. Неважно. Главное, что я стала ассистенткой на кафедре Томской Академии экономики и права. И с первого дня работы ко мне начал, говоря современным языком, подкатывать один третьекурсник. Он был невысокого роста, чернявый. Но в нём было столько обаяния. Мне хватило пары встреч, чтобы влюбиться по уши. При том, что у меня был опыт в отношениях. Это было абсолютное сумасшествие. Мы встречались семестр — ровно до зачета. Потом от более опытных коллег до меня дошла информация, что он известный ловелас и в своё время захомутал одну нашу преподавательницу, которая была старше меня всего на пару лет. И которую бросил сразу же после сессии. Представляешь? Я не бросила его, нет. Просто поставила «незачёт». И этот козёл… пардон за не преподавательский лексикон, в отместку выложил в сеть наши очень откровенные фото. Какого чёрта я согласилась на всё это? Молодая была, дура. Меня выперли. С треском и скандалом. Из университета — прямо на улицу! Кое-как удалось устроиться сюда. Иначе не знаю, что бы я делала. Так что, извини. Не то чтобы я не верила тебе. Просто отсюда мне идти будет уже некуда. Да и возраст уже. Сложнее адаптироваться к новым условиям. — Я понимаю, — сердце девушки сжалось, полное противоречивых чувств. — И что? Где он сейчас? — Не знаю. И, честно говоря, не хочу знать. Давай на сегодня закончим с исповедями. Тебе ещё готовиться к семинару. — К какому? — К моему. Вот, учи. Я жду тебя. И твоей поднятой руки. Ты ответишь на пять. Ты умная девочка. Ты сможешь. — Спасибо. До свидания, Алла Алексеевна, — положила трубку Аня, сразу же набирая номер подруги, между тем прыгая на кровати. — Алло. Сашка. Я убью тебя. И люблю! — Что? Звонила-таки? Я сказала. Ну, кто молодец? — Сволочь ты! Но самая лучшая на свете! «Она меня простила! Она мне доверяет!» — наипрелестнейшая мысль прочно засела в голове, закружив всё вокруг счастливой, яркой каруселью.