Что ты делаешь, Алла?

— Ой, это ты, Анют? Привет, — очень быстро отозвалась бабушка — Валентина Филипповна, врач-педиатр с сорокалетним стажем работы, которая непременно должна была помочь ей в этом нелегком вопросе. — Как дела? — Да всё хорошо. Слушай, скажи, чем лучше температуру высокую сбивать? — Однако, что-то ты недоговариваешь. Иначе зачем тебе интересоваться этим вопросом? Тем более, звонить своей любимой бабушке, — голос родственницы звучал обиженно. — Ну, ба! — жалобно потянула девушка. — Я, правда, тебя люблю. И так на днях к тебе заглянуть собиралась. Просто у меня проблема. То есть — температура. То есть, не у меня, а у моей… — Крылова замялась, отчаянно думая, как объяснить бабушке сложившуюся ситуацию. И кем вообще ей приходится сейчас Алла. — Гм… подруги. — Ты дружишь с девочками младше восемнадцати? Иначе чем ей может помочь педиатр? — Нет, — Аня еле сдерживала смех. Знала бы она, насколько «девочка» старше вышеупомянутого возраста! Точнее, во сколько. — Ну, какая разница. Ты же тоже врач. — Скажи спасибо, что не патологоанатом, — наконец бабуля сменила гнев на милость. — Ну, ладно. Где там живет твоя подруга? — На Взлетной, 58… Следующие слова Валентины Филипповны повергли её в шок. — О. Отлично! Это же в двух остановках от меня! Тогда я еду! — Ты едешь? Куда? — изумленно пролепетала девушка, как за соломинку хватаясь за мысль, что бабушка собирается на Марс, на танцы, в конце концов, на съезд любителей бабочек, но только не сюда! — Может, не надо? Может, ты лучше скажешь, что делать? — Ничего не делать! Меня ждать. — Баб, ну зачем. Ну куда ты поедешь… — впрочем, по опыту девушка знала — всё зря. Встать на пути у благих намерений бабушки — всё равно, у что поезда на полном ходу. Пожалуй, второе даже легче. — Ань, вот скажи, ты кто? — Человек. — А еще? — Юрист. Немножко. — Вот. А я врач вот уже много лет. Так что не вякай. Спасение подруг моей внучки — дело рук её бабушки. — Да уж, — Аня обреченно положила трубку. И вот как она объяснит ей «подружку»? «Ой, ба, прости, я не сразу заметила, что ей больше тридцати, она кандидат наук и, что самое главное, моя преподавательница по гражданскому праву! Подумаешь, разве это всё помеха дружбе?» Ух… Ну ладно. Главное сейчас — спасение Аллы. А остальное — как-нибудь разгребем. Объясним. Уже через каких-то пятнадцать минут бодрая старушка вовсю оказывала её любимой «подружке» комплекс необходимых медицинских мероприятий. Слава богам, её не сильно смутил возраст Аллы. Или всё еще впереди? — Вот умница! — боже, с каким умилением, едва ли не захлебываясь слезами счастья, девушка наблюдала, как любимая бабуля буквально вталкивает в рот её любимой преподавательнице лекарство, вопреки слабым протестам и нежеланию выбираться из болезненного забытья. — А ты говоришь, взрослая. Все они как дети, — улыбнулась Валентина Филипповна, любуясь результатом своей работы. Вот уж точно. Как бы удивительно и парадоксально это не казалось, сейчас она была больше похожа на обычную маленькую, даже местами капризную, девочку. Ничего ненужного, противоестественного и преподавательского. И это было так прекрасно, что можно было смотреть вечно, как на воду и огонь. Как на летний закат, как на звездное небо, разводные мосты в Петербурге, куда она так мечтала поехать на каникулах. Но теперь несравненный шедевр в виде этого милого личика затмил все экспонаты Эрмитажа. Она затмила Питер. Она затмила её мечту. Она стала главной мечтой. — А сейчас быстро отвернись! — строгий, но всё равно такой смешной, голос бабули, отвлек её от дум. — Будем проводить осмотр. Хотя, можешь не отворачиваться. Тут смотреть нечего. В смысле, тебе. — Ну, ба… — задыхаясь от смеха, она всё же последовала указанию. От греха подальше. А то ослепнет еще. — Всё, Нютка, можешь поворачиваться! — через пять минут скомандовала Валентина Филипповна. — Ну что, у меня для тебя хорошие новости. Воспаления нет. Кстати, вы врача вызывали? — Мы — точно нет. А она может и вызывала. Я не знаю. — Ай-ай-ай, — покачала головой бабуля. — Плохо же ты знаешь свою подругу. — Да я не успела… — начала оправдываться Крылова. — Э-эх. А вот если б я не успела — полгорода покинуло бы этот мир еще в детстве. А то и весь. Беседу женщин прервало странное мычание, исходящее со стороны больной. Которая, между тем, неохотно открыла свои светлые очи. — Очнулась? Вот и хорошо. Как ты себя чувствуешь? — доброе круглое лицо бабули могло вызвать улыбку у кого угодно. Но Алла начала испуганно озираться по сторонам. Ане показалось, или во взгляде женщины появились оттенки спокойствия, как только он коснулся её? — Крылова, скажи, это что? Попытка продать меня на органы? — На какие органы, милая? Может, у тебя температура поднялась? — забеспокоилась сердобольная бабушка. — Алла Алексеевна, успокойтесь, — поспешила успокоить женщину Аня. — Это моя бабушка, Валентина Филипповна, врач-педиатр и просто женщина с большой буквы. — Ну, хорошо, хоть не с маленькой, — усмехнулась Горелюк, потихоньку приходя в себя. — Просто я сначала думала обратиться за помощью к гуглу, но потом вспомнила, что у меня бабушка доктор. — Вот спасибо, что не к гуглу, — искренне, насколько это возможно, поблагодарила преподавательница, наконец обратившись к Валентине Филипповне. — Так что там? Жить буду? — Будешь, милая, будешь, — сказала она, подавая ей маленький листочек. — Вот, здесь всё, что нужно. И, конечно, постельный режим с полным покоем. — Ну, с вашей внучкой, боюсь, это невозможно, — усмехнулась Алла, наградив девушку каким-то странным взглядом, за который можно было почему-то отдать жизнь — с лихвой. — Да уж. Нютка у меня такая. Но ты не переживай, я сейчас её уведу, — да, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Перечить бабушке не было смысла — тем более, что она и вправду засиделась. Благо, Алле стало лучше. И она даже вышла проводить незваных гостей. — Вот, оказывается, кого мне надо было звать, чтобы эту егозу выпроводить, — щеки девушки отчего-то загорелись пунцом при этом странном и совсем не обидном слове «егоза». — Ну, обращайся, если что. — Обязательно. Спасибо вам, Валентина Филипповна. И тебе, — неожиданно она обратилась к Крыловой-младшей. — За бабушку. И за всё. — Вам спасибо, — зачем-то поблагодарила Аня. Непонятно за что. — Ага. Выздоравливай, — дала последние наставления бабуля, облачаясь в верхнюю одежду. — Кстати, как тебя зовут? — Алла. — О. Какое хорошее имя. Как у Пугачевой. Горелюк закатила глаза. — Бабуль, пойдем, — поторопила внучка Валентину Филипповну. — До свидания.

***

— Ну, ты молодец, конечно, — бабушка улыбалась — странно и лукаво, отхлебывая глоток ароматного жасминового чая и закусывая фруктовыми пирожными, особенно вкусными именно в этом кафе, находящемся недалеко от дома Валентины Филипповны и, соответственно, Аллы Алексеевны. — Хорошая у тебя подружка, — озорно подмигнула она, оправдывая самые невероятные подозрения. — Ба, ты о чём? — делала как можно более непонимающий вид внучка, через соломинку посасывая свой капучино. Нет, она не может догадаться. О таком в её время и не слышали! — Да ладно, не прикидывайся, — отмахнулась бабушка. Её глаза горели каким-то торжественным пламенем. — А то я не понимаю. Она старше тебя, ты у неё, как у себя дома. — Да, — она задумчиво помешала сахар в кружке. — В наше время-то всё сложнее было. Сталин, партия, коммунизм… — В ваше время? — казалось, до невозможности округлила глаза Аня. — А ты думаешь, это только сейчас появилось? Нет. Это всегда было. Только не всегда, как сейчас, на всеобщее обозрение. Я ведь, когда с подружкой Людкой в детстве играла в куклы, подумать не могла, что это может быть чем-то большим, чем дружба. Да-да, — ответила она на изумленный взор внучки. — Как же долго я не могла себе признаться в этом. Как такое возможно? Мы же женщины! Лучшие подруги, в конце концов. А пока все девчонки целовались с парнями, мне снились сны, в которых мы с Люсей гуляем под ручку по березовой роще. О большем я и мечтать не могла. Каково же было мое удивление и счастье, когда я поняла, что она испытывает ко мне то же самое! И вот на картошке мы поцеловались. За двумя березами, как я и мечтала. Но было уже поздно. Я выходила замуж за Мишку Селиверстова — отца твоей матери и милого мальчика, который, как говорили, «сох» по мне долгие годы. И через месяц у нас состоялась свадьба. А Люда… Люда уехала в Москву, — в глазах бабушки отразилась глубокая, всеобъемлющая тоска. — А мы с Мишей зажили, как большинство советских семей. Правда, любви одного на двоих никогда не хватит. Мы быстро разбежались. А через несколько лет… Моему счастью не было предела, когда я увидела на улице её! Сначала думала, обозналась. Но нет. Моя Людочка вернулась. Не прельстила жизнь столичная. Ты не представляешь. Всю ночь мы болтали, вспоминали… И не только... — огонек в глазах бабушки не требовал слов. — Благо, твоя мать была у бабушки. И с тех пор мы не расстаемся. Твоя мать и Людина дочь, тетя Маша, считают, что мы просто подруги. Так же дружат, общаются. Хотя, вряд ли также. Да если и так — я всё пойму. А нам с Люсей хорошо, — лицо Валентины Филипповны выражало абсолютную степень счастья. — К тому же, нам в нашем возрасте не до плотских утех, даже шифроваться не придется. И все счастливы… — Вот это да, — выдохнула Аня. — Выходит, вы с бабой Людой?.. — Ага. Как вы с вашей этой… Аллой. — Да брось, — отмахнулась девушка. — Я-то её люблю. Но что это меняет. Я — студентка, она — преподавательница. Она никогда не изменит своим принципам. — Ну, принципы принципами. А любовь всё равно сильнее. Думаешь, Люська просто так уехала из Москвы? От мужа ушла? Нет. Любила она меня. И никакое благополучие не могло заменить ей любовь. Меня… Так что. Куда она денется? А вообще, я одобряю твой выбор. Она очень милая девочка. — Она? Милая? Очень? — девушка поперхнулась кофе. — Видела б ты её на семинарах. Терминатор в женском обличье. — Да брось ты! — отмахнулась женщина. — В конце концов, я не первый день на свете живу. Людей насквозь вижу. И твою благоверную — в том числе. — Баб, как думаешь... — Аня отодвинула пустую чашку, набираясь смелости для самого главного вопроса. — Она меня любит? — Ну, — многозначительно начала бабушка, разделываясь уже со вторым пирожным. — А чего тут гадать? В доме у суровой, как ты говоришь, преподавательницы, могут быть только избранные. Так что… действуй. — Спасибо. Бабушка, ты самая лучшая! — воскликнула девушка, едва не бросаясь в объятия Валентине Филипповне. — Я даже не представляла до этого дня, насколько! — Приятно, что ты в кой-то веки оценила свою бабушку… — Да ладно. Я всегда тебя ценила… — Ой, подлиза, — с умилением закивала головой бабуля. — Ну ладно, если что надо — по медицинской части или так — обращайся. — Обязательно! — воскликнула Крылова, быстро чмокнув женщину в щеку и убегая прочь. — Эх, молодежь, молодежь, — усмехнулась Валентина Филипповна, провожая её взглядом.