Бывают дни, когда гложет лишь одно желание уйти; когда кажется, что мир держится исключительно на твоих плечах, как бы решив испытать человеческую прочность; когда чувство беспомощности сводит с ума, сжимает воздух в лёгких и лишает возможности двигаться.
Особенно сложно, когда подобные дни растягиваются на месяцы.
Усталость. Это было первым, что мешало спать по ночам, заставляя чувствовать внутреннюю пустоту. Сначала пропал сон, затем — аппетит, а после — интерес к жизни. День, неделя, месяц — всё было серым. Мир тоже.
— К тебе можно? — позади раздался мягкий голос.
В дверном проёме стояла страж. Привычную боевую форму сменило белое платье с глубоким овальным вырезом. Грудь закрывали тонкие кружева, похожие на мелкую паутину. В шёлке длинных волос, рассыпанных по плечам, играли золотые блики, а также торчали чёрные декоративные цветы, составлявшие корону. Глаза налились хмельным блеском и лукаво блестели в свете факелов. Тонкие губы, от которых тянулись едва заметные шрамы, изобразили нежную улыбку.
За привлекательностью ангела кроется тьма. Драко всегда придерживался довода, что люди вобрали в себя отголоски светлого и тёмного одновременно, однако именно женщины, по его мнению, прислуживали демонам. Это пугало и восхищало его.
— Ты уже вернулась, — равнодушно отметил Малфой, который, не проявив особого интереса к гостье, продолжил стоять у окна, сжимая в руке затёртый и обугленный по краям пергамент.
— Даже не пригласишь к себе в комнату? — игриво поинтересовалась Рогнеда, прислонившись головой к двери.
— Разве это необходимо? Ты вольна приходить и уходить, когда тебе вздумается, страж, — добавил он не без насмешки.
— И то верно, — казалось, происходящее сильно забавляло гостью.
Она медленно приближалась к Драко, заставляя его прислушиваться к нарастающему шелесту платья, скользившего по полу. Звук неторопливых шагов раздавался всё ближе и ближе, отчего Драко выпрямился в спине. Ему хотелось, чтобы она убралась вон, но был не в силах сказать ей об этом, потому что устал находиться в одиночестве.
— Когда ты вернёшься к себе? — поинтересовался он.
Девушка, встав рядом, опустила любопытный взгляд на письмо, что он сжимал в руке. Драко, заметив это, поспешно спрятал пергамент в карман брюк и повёл головой вбок, оттянув пальцем воротник рубашки. Как же ему всё осточертело.
— Я не уйду с праздника раньше полуночи. В холле столько иностранных волшебников, что мне, на самом деле, не по себе. Но ты, — она взглядом очертила профиль юноши, — ты с пелёнок посещаешь такие приёмы. Думаю, тебе следует спуститься к ним. Там собрались весьма привлекательные ведьмы…
— Осади, — устало прервал её Драко. — Я говорил о Лондоне. Когда ты вернёшься в свой город? — страж неторопливо обходила юношу, положив руки на его крепкие плечи сзади. — Ты ведь выполнила поручение милорда, так почему до сих пор находишься здесь?
— Поручение милорда касается непосредственно только его и меня, — она сказала это, едва коснувшись влажными губами его уха.
Хищная. Невероятная.
Драко любил наблюдать за ней. Вычерчивал контур её сильного и молодого тела, следил за покачивающейся при ходьбе косой, которую девушка заплетала каждый день и что тянулась вниз до округлых бёдер, подмечал изгибы тела, что прежде были скрыты от его взора. С каждой встречей он обнаруживал для себя что-то новое; это порождало жажду и интерес.
— Тебя ждёт жених, — напомнил Малфой, оглядывая острые верхушки деревьев, что устремлялись в черничное небо.
Могучие ряды деревьев тянулись друг за другом. В ночном свете звёзд они слились в единую непроглядную стену. Малфой осознал, что ему очень хочется выйти к лесу.
— Тебя волнует моё присутствие в резиденции повелителя? Чета Малфоев не рада видеть стражей в стенах этого замка? Или же боится нас? — протянула девушка.
— У тебя очень хорошо получается раздражать окружающих. Этому тоже учат стражей на востоке?
Страж отступила от парня на пару мелких шагов, осмотрела вытянутую и не лишённую худобы фигуру. Этот юноша никогда не привлекал её как мужчина. Он был слишком бледен и угрюм, а во взгляде посменно плясали грусть и тоска. Однако в его породе прослеживались ядовитые аристократические черты. Её тошнило от напускного презрения к окружающим, от выпяченных в отвращении тонких обескровленных губ, от его белоснежных, как у девчонки, волос. Однако разрушительно спокойный вид Драко вскоре покрылся трещинами и рассыпался на мелкие осколки. Это заставило обратить на него внимание.
— Переживаешь из-за Нарциссы?
Юноша тут же напрягся, вжал голову в плечи и оскалился:
— Моя семья не причастна к заговору!
— Её не убьют, — холодно ответила девушка. — Милорд помнит долгие годы службы твоей семьи и уважает это, но не может оставить Нарциссу безнаказанной. Она соврала ему, — страж подкрадывалась к Драко, как кошка, — сказала, что Поттер мёртв, там, в лесу… Что угодно могло пойти наперекор нашим планам…
— Тебя в рядах Пожирателей тогда даже не было. Не тебе судить мою семью, Рогнеда.
Драко нелегко говорить о своей семье. Ему было искренне жаль мать, и он находился в полном замешательстве от того, что отец позволил изгнать супругу. Он не видел мать почти месяц, и сейчас ощущал всепоглощающую тоску. Ему не хватало её. Он желал увидеть её бледное лицо и родные глаза, обрамлённые мелкими морщинками; понимал, что уже несколько лет не слышал, чтобы в доме звучал её искренний смех. На семейство Малфоев словно опустился туман всеобнимающего траура.
— Милорд не убьёт её, Драко, — повторила Рогнеда.
— Ты настолько глупа, что без ведома Волан-де-Морта говоришь от его лица? — усмехнувшись, юноша покачал головой. — Даже мой отец не позволяет себе такой наглости, — сквозь сжатые зубы произнёс он.
— Люциус много чего не позволяет себе из-за страха, — парировала страж.
Внезапно Драко развернулся на носках, сократив расстояние между ними и, приблизившись к её лицу, зарычал:
— Если не заткнёшься, я заставлю тебя это сделать при помощи заклинания.
Сощурив глаза, Рогнеда окинула его взглядом, полным отвращения. Демонстративно взметнув подбородок вверх, она развернулась, отчего грубая подошва сапог заскрипела, и направилась к выходу.
— Пожалуй, спущусь к гостям. Им моё общество не в тягость, в отличие от вас, мистер Малфой.
Драко дождался, пока шаги за дверью стихнут, и грубым движением сдёрнул с себя мантию, да так, что аграф в виде семейного герба оторвался и со звоном отскочил к стене. Юноша осел на пол, достал палочку и начал крутить орудие в руке. Он осматривал подарок отца — новое отполированное древко, на рукоятке которого была выгравирована змея.
И какое значение имеет элитарность чистой крови? Если все увязли в грязи.
Малфой потянулся к письму. Он погладил большим пальцем шероховатый лист и развернул. Он уже несколько дней не расставался с ним.
«Обворожительная миссис Блэк, прошлое письмо Вы предпочли оставить без ответа, однако, не сочтите за наглость, я вновь пишу к Вам. Хочу донести известие, что ваша дочь, столь прекрасная Нарцисса, будет принадлежать лишь мне и только мне. Я вознесу её на вершину, она будет слыть как высокочтимый член светского общества в магическом мире. И она будет моей.
С уважением, Л.М.II»
Стиснув зубы, юноша разорвал пергамент в клочья. Он ненавидел своего отца за то, что тот испортил им с матерью жизнь, но был благодарен за воспитание. Драко с презрением наблюдал, как от Люциуса исходил беспричинный страх каждый раз, когда тот находился в окружении других Пожирателей смерти, и в тайне восхищался тому, как благородно отец выдерживает нападки с их стороны.
Когда-то Люциус внушал уважение, каждый желал ему подражать. Соратники Волан-де-Морта с благоговением наблюдали за ним и его супругой, подпитываясь искренней завистью. Многие были готовы оставить собственные семьи, дабы не лишиться расположения Люциуса Малфоя к ним.
Теперь эти времена канули в прошлое, и все осознали, что Малфою в сущности безразлично всё, что на прямую не касалось его самого. Пожиратели смерти хищно наслаждались, лицезря, как некогда незапятнанное семейство Малфоев разрушилось в щепки, как Люциус тщетно пытался восстановить эти ошмётки.
Кем же был Люциус Малфой?
Драко мог с уверенностью определить его как деспота и несостоявшегося Пожирателя смерти, если бы не терзавшее юношу воспоминание о том, как Люциус тихо напевал сыну песни, когда тот подхватил драконью оспу. Малфой старший делал это неумело, его голос был грубым и сильно хрипел, но сын впервые почувствовал отцовскую руку, которая в этот раз не била, а лишь слегка гладила по лбу.
Он не знал, было ли это наяву и являлось ли настоящим воспоминанием. Но оно было. И Драко не мог избавиться от него. Да и не хотел.
Малфой придвинулся спиной в кровати, положил голову на матрас и устремил взгляд на окно, по другую сторону которого зарождалась ночная жизнь. Драко закрыл рукой верхнюю часть лица, продолжив сидеть на каменном полу, вслушивался в тишину, въевшуюся в стены и прерываемую его собственным дыханием. Где-то там, в зелёном и хищном мире, среди массивных деревьев, окольцовывающих резиденцию, гуляет дикий и непокладистый ветер. Иногда он добирается и до стен замка, бьёт по окнам, заставляя их грохотать, и уходит прочь.
Малфой неожиданно для себя понял, что завидует ему. Парню хотелось оказаться в воздухе, ощутить кожей жёсткие, яростные порывы ветра. Он почти год не прикасался к метле. А ведь когда-то это служило ему спасением от того вороха проблем, что разъедали изнутри. Он отрывался ногами от земли, поднимался в воздух, а мысли сами оставляли его по мере увеличения высоты и скорости.
Сейчас такой возможности не было.
Как бы тяжело не было, помни: ты никогда не будешь окончательно сломлен. Новый рассвет — надежда на что-то лучшее, вера, что предстоящий день будет другим. И даже когда кажется, что ты не в силах продолжить борьбу, не следует забывать, что человеческое тело намного сильнее, чем разум. Оно знает, как искоренить эту боль. Главное не переставать двигаться дальше.
Внезапно юноша приподнялся, неуклюже опираясь на руку, подполз к клочкам письма, крепче обхватил рукой волшебную палочку и восстановил магией то, что уничтожил сам.
Он был слишком похож на отца.
Однажды это закончится. Ты сможешь высвободиться из цепких объятий тоски и печали, сможешь оттолкнуть от себя чувство, что всё в этом чёртовом мире идёт не так, как надобно. Полной уверенности, что всё прекратилось, не будет — ведь в жизни нет стабильности, но бесспорно одно: ты никогда не станешь тем, кем был раньше.
Ведь в этом и крылся смысл.
***
Волна боли и страха окатила пожилую женщину, пробежалась по рёбрам и обхватила горло, отчего было невозможно дышать. Хрупкое, искалеченное тело извивалось на влажных плитах подземелья. Морщинистые пальцы пытались ухватиться за воздух. Раскалённая боль пронзала каждый нерв, не позволяя вдохнуть и толики кислорода. Под кожу проникал пожар и всё остальное меркло. На губах ощущался металлический вкус. Вкус сумасшествия.
Над телом старушки возвышался мужчина. Он был высок и широк в плечах. Лицо пепельного цвета выражало нескрываемое волнение. Он был облачён в плотную мантию синего цвета, которая опускалась до его ног. Пламя настенных свечей тревожно колыхалось, отчего серебряные руны поочерёдно вспыхивали на ткани. Мужчина взметнул в воздух ладонь, и приспешник, стоявший сзади, опустил палочку. Ослепляющее свечение, что срывалось с конца орудия, исчезло.
Женщина обмякла на полу. Всё её тело гудело. Она поблагодарила милостивого Мерлина за небольшую возможность отдохнуть от адовой боли. Женщина всхлипнула и жадно втянула носом сырой воздух.
— Маргарита, ты можешь прекратить это. Тебе всего лишь нужно сказать, где скрывается твоя сестра.
Волшебница молчала. Говорить было сложно. Она разомкнула сухие губы, но с них сорвался обрывистый хрип.
— Милая, моя милая Маргарита, — покачал головой мужчина, — мне жаль, что обстоятельства сложились подобным образом. Долгие годы ты безотчётно отдавала себя нашему общему делу, но сейчас необходимо понять, что чистота крови важнее чувств.
Женщина шумно втягивала воздух, кряхтела и щурила глаза, словно в них попал песок. Волан-де-Морт протянул руку к внутреннему карману мантии, где держал оружие, и ловким движением вытащил клинок. Дамасская сталь в форме волны грозно сверкнула в темноте подземелья. Бледная рука цепко обхватывала рифлёную рукоятку. Пожиратели смерти переглянулись.
— Милорд, — хрипло произнесла коренастая женщина, — прибегать к убийствам подобного рода — дело рук стражей. Оставьте это им, — Кэрроу замолчала, и по лицу пробежала тень неуверенности.
Конец клинка коснулся осунувшегося лица Маргариты, и женщина прерывисто выдохнула. Она устало прикрыла глаза. Сил не оставалось. В подземелье её держали несколько дней, которые для самой жертвы растянулись в бесчисленное количество недель.
— Посмотри на меня, — повелевающий голос прозвенел где-то совсем рядом. — Я хочу видеть твои глаза.
Маргарита встретилась с бесстрастным взглядом своего повелителя. Ей было страшно.
— Таис дала клятву, но не сдержала её до конца. Целебная магия семьи Авелар уникальна. И она необходима мне прямо сейчас.
Женщина изучающим взглядом скользнула по лицу Волан-де-Морта. Впалые щёки, пепельный цвет лица, сморщенные губы, а по носу ударил резкий запах чего-то удушливого.
— Мой Повелитель, — на грани слышимости позвала Маргарита. Её лицо осветилось догадкой и пониманием.
Милорд видел, как сухие губы приоткрылись, но слова, сорвавшиеся с них, были похожи на неуловимый шёпот ветра. Мужчина склонился к ней ближе. Маргарита приподняла лицо и выдохнула: «Ты умираешь…»
Волан-де-Морт внезапно отстранился от неё так, как если бы слова ошпарили его. Маргарита заглянула к нему внутрь, засунула руку в живот и нащупала то, о чём не догадывались остальные.
Размашистом шагом он отошёл к стене, на ходу спрятав оружие. Вместо клинка в руке появилась длинная палочка. Разрезав воздух, мужчина направил её на Маргариту. Зеленая вспышка непростительного заклинания осветила комнату. Впалая женская грудь слегка приподнялась в последнем вдохе и опустилась. Маргарита знала, что умрёт, потому что смогла увидеть в холодном взгляде Волан-де-Морта то, что называют страхом.
***
Страж неторопливо шагала по тёмным коридорам, глухой звук шагов неприятно бил по слуху. Рогнеда пропускала сквозь пальцы длинные волосы, которые на свету отливали золотом. Она нервничала, ведь это её первый приём. Изначально она рассчитывала на сопровождение Драко и хотела представить его гостям как своего партнёра на вечер, но тот был слишком погружён в собственные переживания.
Этот парень не переставал интересовать её. Мальчик, мир которого не так давно перевернулся с ног на голову, а вместо поддержки и хоть какого-то понимания — равнодушие и даже презрение со стороны других Пожирателей смерти. Это не могло не притягивать.
Рогнеде нравились сломанные игрушки. Не важно, что за человек перед ней, главное, чтобы он был избит изнутри. А Малфой как раз подходил под это описание.
Старший брат Рогнеды, убив их семью, проходил через подобное. Тень смерти преследовала его на каждом шагу, сам он медленно скатывался к ступени становления Пожирателем смерти, искренне желая этого. А Рогнеда наблюдала за происходящим и не предпринимала ровным счётом ничего. Она лишь знала, что брат — её единственная и последняя любовь в этом избитом мире, и потому последовала вслед за ним, вступив в ряды стражей.
Любить кого-то означает принимать человека таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Вовсе необязательно понимать мотивы всех его действий, поступать так же, как он, или пытаться изменить его жизнь. Необходимо просто идти рядом и любить его за то, кем он является.
Рогнеда преодолела последний поворот и оказалась на верхней ступени винтовой лестницы, что вела в богатую залу. Снизу слышались звуки громких разговоров и звонкого смеха. Остановившись, девушка поправила волосы, наспех расчесав их пальцами, распрямила плечи и начала спускаться.
Зал ослеплял. Отблески накренившихся свечей скакали по хрусталю и утопали в разноцветных напитках, что плескались в бокалах. От стен, покрытых серебряным инеем, и потолка, с которого свисали острые сосульки, веяло холодом. Рогнеда привыкла к магии, но всё же её воплощение таким сказочным образом приводила в полный восторг, заставив остановиться на обмёрзлой ступеньке и некоторое время просто наслаждаться красотой зала. Едва слышно играла приятная музыка, отчётливо звучали голоса тех, кто стоял прямо под лестницей. Разговоры прерывались приятным перезвоном бокалов. Юные ведьмы поражали пестротой нарядов. Все волшебники разбились на небольшие группы и были поглощены бурным обсуждением тем. Отовсюду слышались разные языки, которые переросли в неразборчивую смесь голосов.
Девушка спускалась, цепко ухватившись за перила. Крутые ступеньки были скользкими, и казалось, что они вот-вот исчезнут из-под ног. Страж проводила взглядом какую-то ведьму, что с лёгкостью семенила пухлыми ногами, явно чудом впихнутыми в туфли на высоком каблуке. Рогнеда совершенно не справлялась с такой обувью, и её удивляли те девушки, что могли пойти в бой в таком виде. На мгновение она стушевалась, потому как белоснежный подол скрывал боевые сапоги до колен. Но вспомнив о паре ножей, спрятанных за искусно выделанной кожей обуви, она сразу же почувствовала себя лучше. Может, она и не наряжалась, как эти куклы, но зато была уверенна в том, что сможет обезопасить себя и своих близких в случае непредвиденного нападения.
На спускающуюся девчонку мало кто обратил внимания, лишь некоторые приветственно подняли в воздух бокалы. Её напарницы предпочли обойтись лишь кротким кивком, но Рогдена не замечала их. Всё её внимание было прикреплено к нему.
Он стоял у разожжённого камина в кругу доверенных лиц Волан-де-Морта. Бордовая мантия, накинутая поверх строгого костюма, скрывала жилистое тело. Чёрные волосы щекотали шею и обрамляли лицо у висков, делая его вытянутым. Девушки бросали на юношу заинтересованные и голодные взгляды. Страж остановилась на последней ступеньке и вновь с восхищением осмотрела зал.
Это была её семья. Дружная, большая. Которую объединяло общее дело.
И если ради того, чтобы стать её членом, нужно убивать, то почему нет?
— Сестра целительницы мертва, — снизив тон, проговорил юноша, — но племянница Таис смогла рассказать кое-что. Конечно, не стоит безоговорочно верить словам десятилетней девочки, но она многое могла слышать из уст матери. Девчонка утверждает, что Таис мертва…
— То же говорила и её мать, умник, — его прервал остроносый Трэверс.
Этот напыщенный выродок, который умело втёрся в доверие Волан-де-Морта всего за пару месяцев, нестерпимо раздражал мужчину.
— Имей терпение, Трэверс. И не забывай о манерах, мы всё же на балу, — усмехнувшись, юноша слегка подался вперёд в притворном поклоне. В ответ Трэверс скривил губы. — Девчонка смогла нам рассказать то, о чём Маргарита предпочла умолчать. И теперь я понимаю, почему, — рассказывающий самодовольно впитывал неумолимое любопытство собеседников. Он тряхнул головой, скинув с лица надоедливые чёрные пряди, и произнёс имя: — Бруси.
— И что это значит? — нахмурив брови, тихо поинтересовалась волшебница, которая периодически оглядывала зал, словно боялась чего-то.
— У Таис Делано Авелар на попечении числился некий Бруси. Мальчишка в раннем возрасте потерял родителей, а сам он был сквибом. Таис использовала его как лишние рабочие руки и всегда держала поблизости.
— Он должен что-то знать, — кивнул Трэверс, проведя рукой без указательного пальца по бороде.
— Без твоего умозаключения, бесспорно, было бы сложно определить наши дальнейшие действия, — ядовито отозвался брюнет, — спасибо, Трэверс.
Юноша заметил Рогнеду, которая с детским блеском в глазах буквально впитывала великолепие замка. Она стояла у стены, украшенной снежными узорами, а худая рука, покрытая длинными уродливыми шрамами, свисала с перил. Наконец-то она заметила его и брат подумал, что сестра затмевала всех этих нелепо разодетых волшебниц, что уже добрый час неотрывно прожигали его взглядом. В воздушном платье и с пшеничными волосами она была такой нежной и непорочной, что улыбка сама осветила юношеское лицо.
Брат жестом подозвал к себе сестру. Собеседники, которые принялись за бурное обсуждение Таис, обернулись. Лица их оставались безразличными, лишь Трэверс злобно выпятил нижнюю челюсть. Больше этого юнца он ненавидел его сестру, которая входила в ряды стражей. Рогнеда поспешила к ним.
Её ждал брат. Роуман.
