***
Аппетитный аромат доносился с кухни. За стенкой слышались грохот посуды, шипение и звук воды. Гермиона сидела на кровати, поджав под себя ноги, и с томлением ждала, когда Виктор уйдёт из дома. Её живот скручивало, выворачивало и щемило от голода. Рот наполнился слюной, и девушка часто перебивала голод водой. Она угрюмо взглянула на пластиковую бутылку, что стояла на прикроватной тумбе, и отметила, что содержимого осталось не так-то и много. Ей было стыдно. Это глупое чувство изводило её изнутри, стучало по вискам и не оставляло Гермиону в покое. В последний раз, когда Виктор видел Грейнджер, то был очарован ею. Скромная школьница, которая краснела и отводила глаза каждый раз, когда он на неё смотрел. Она тихо смеялась, и смех тот был похож на мелодичный перезвон. Сейчас же в его квартире сидела исхудавшая, осунувшаяся беглянка, которой некуда податься на ночлег. И эти мысли заставляли обгрызать ногти, нарезать круги по комнате и перебирать руками мелкие предметы. Она опустила босые ноги на тёплый пол, подошла к комоду, взяла фигурку слона, поднесла её ближе к лицу и нежно провела пальцем по поверхности. Мрамор впитал тепло её рук, но остался таким же холодным и неподатливым. Раздался стук в дверь: — Гермиона, — позвал грубый голос Виктора, — ты голодна? Грейнджер продолжала держать в руке фигурку и сохраняла молчание. — Гермиона? — предпринял ещё одну попытку хозяин квартиры. И немного выждав, добавил, — я должен уйти на некоторое время. Вернусь, скорее всего, завтра ночью, поэтому квартира полностью в твоём распоряжении. Помни о том, что я говорил тебе, сохраняй меры предосторожности… И кому я говорю это? — на выдохе посетовал он. — Может, она вообще спит. Гермиона сглотнула комок в горле и опустила глаза в пол. Она считала про себя секунды, пока не хлопнула входная дверь. Тогда девушка облегчённо выдохнула и поставила слоника на место. Виктор готовил чудовищно. Еда была пресной, жёсткой, что-то хрустело на зубах, но Гермиона с жадностью уплетала стряпню и мысленно благодарила Виктора за ужин. Наевшись до сыта, девушка стала бродить по квартире от скуки. Гермиона заинтересовалась бумагами, лежащими на поверхности столика у поблёкшего старого кресла. Она лениво перебирала листы, пробегаясь по ним взглядом. Всё было написано на португальском языке, и Гермиона с неожиданным для неё разочарованием вернула документы на стол. Заняться было нечем. Она проходила вдоль стен, любуясь на небольшие картины, и заметила, что в квартире отсутствовали фотографии. Не было золотых наград Виктора и изображений, где он вскидывает кулак, зажимающий снитч, в победном, радостном жесте. Но девушка готова была бить о заклад, что видела их в прошлый раз. Грейнджер внимательно обвела комнату взглядом, и, сдвинув брови, пыталась понять причину их отсутствия. Виктор всегда гордился своими достижениями в квиддиче. Гермиона заметила большую сумку, стоявшую на нижней полке с обувью. Внезапная догадка осветила её голову, и гостья тотчас направилась в спальню. Она рывком потянула на себя ящик комода и увидела, что он был пуст. Она поочерёдно выдвигала ячейки, которые легко поддавались из-за того, что внутри не было вещей. В конечном счёте, Грейнджер села на край кровати и закусила ноготь большого пальца. Крам собирался уехать. Он подготовил все свои вещи для переезда. И Гермиона его лишь задерживает. — Ладно, Грейнджер, — выдохнула Гермиона, наблюдая за своим отражением в зеркале, — пора сматывать удочки этой ночью. Девушка поднялась с кровати, подошла к зеркалу и внимательно изучила впавшие глаза, взъерошенные волосы, нездоровый цвет лица и опущенные уголки губ. — И когда ты превратилась в ходячую, никому ненужную проблему? — тихо произнесла она, разлепив потрескавшиеся губы. На глазах навернулись злые слёзы, и всё, что оставалось Гермионе, это проглотить собственное отвращение к себе и натянуть на лицо кривую, горькую ухмылку.***
Февраль, 1999 год, Лондон. (почти годом раннее) Громкая музыка отскакивала от стен, слышалось шумное и сбивчивое подпевание нетрезвых мужчин. Они громко гикали, пели невпопад, забывая слова, и ударяли стаканами, проливая пенистое пиво. В углу бара уснула старуха, и какой-то сорванец пытался стащить у неё мешок с деньгами, зажатый в кулаке. Владелица заведения стояла у стойки, подпирая голову пухлым кулачком, и хмельным взором оглядывала посетителей. Сегодня у всех праздник: хозяйка отмечает свой день рождения, а это означает, что она расщедрится на бесплатную выпивку. Чем не веселье? — За лучший бар на западе! — подняв бутылку в воздух, выкрикнул какой-то волшебник. Его борода блестела от пролитого алкоголя, а в глазах налился пьяный блеск. — Прекрати, Малкольм, — отмахнулась хозяйка, вспыхнув румянцем. Все посетители шумно заулюлюкали и начали выпивать за виновницу торжества. — За лучший бар, — весело ухмыльнувшись, повторил Роуман, и накренил к Гермионе бутылку. Она последовала его примеру и слегка ударила своим стаканом по горлышку. — Ты красный, как рак, — захихикала девушка, приблизившись к его лицу. Сегодня всё казалось ей до нелепого смешным. — Неправда, — возразил друг, который попытался сдуть со лба прилипшие, мокрые от пота, пряди волос. С каждой выпитой бутылкой пива он говорил развязнее, иногда забывал слова и внезапно замолкал, прилипая губами в горлышку. Гермионе нравилось проводить с ним часы пенного уединения вдали от снежных заносов. За окном скулила метель, и в душном баре, полном веселья и шума, было как никогда уютно. Роуман смотрел куда-то вдаль, пока Гермиона рассказывала ему забавную историю, которую она подслушала, когда была в туалете. — Ты вообще меня слушаешь? — злобно пихнула его в плечо Грейнджер. — Прости, — бросил он, опираясь на стол и вставая с места, — меня зовёт долг, — Роуман кивнул в сторону барной стойки, и когда девушка обернулась, то увидела довольную улыбку хозяйки. — Тебе необязательно спать с ней, чтобы заплатить за ночлег, — серьёзно произнесла Гермиона. — Мы можем поискать другое место, где переночевать. — Расслабься, — отмахнулся он, — каждый расплачивается так, как ему удобно. Роуман распрямил плечи и уверенным шагом направился к миловидной пухленькой женщине. Ему оставалось пару шагов до стойки, когда он внезапно накренился вбок и навалился на широченного мужика. Юноша принялся извиняться, отправляя в ход всё своё обаяние, и умудрился даже прихватить с чужого стола кружку. — Ветер двадцатилетний, — прыснула Гермиона, развалившись на стуле. Спина затекла, а веки налились свинцом и стали тяжёлыми. Ей до чёртиков хотелось спать, и она устало потёрла переносицу. Некоторое время она сидела за столом, разглядывая плескающееся на дне содержимое бутылки. — Привет, рыжуля, — раздался картавый мужской голос. Пузатый мужчина держался за спинку её стула толстыми, как сосиски, пальцами и лукаво улыбался. Гермиона не сразу поняла, что обращаются именно к ней, и, вспомнив, что сегодня она и правда «рыжуля», поднялась с места и прошла мимо незнакомца к выходу. Ей необходим свежий воздух, иначе в этом пьяном и сигаретном кумаре она попросту уснёт, как та старушка в углу. Мужчина окликнул её, но Гермиона предпочла не останавливаться: ей совсем не хотелось препираться с кем-либо. Отрезвляющий мороз ударил по носу, щекам и губам, больно кусал за кожу и заставил укутаться поглубже в шарф. Она брела по улице, задевая носками сапог мягкий снег. Гермиона глубоко вдыхала свежий воздух, прикрывала веки от обильного снегопада, спрятав руки в карманы тяжёлого пальто. Маленькая куцая собачка пружинила по сугробам, отчего её уши смешно покачивались при ходьбе. Гермиона вынула из кармана кусок хлеба, который стащила из бара, и кинула на снег. Пёс с любопытством подбежал к хлебу, понюхал, фыркнул и побежал дальше. — Только еду перевела, — недовольно пробурчала Гермиона, шагая дальше. Она блуждала по улице с четверть часа, пока её ноги совсем не замёрзли. Тогда она хотела было вернуться в бар, но заметила человека, сидящего на тротуаре. Гермиона направилась к силуэту и, приблизившись, разглядела в нём женщину. Сгорбившись, она сидела на снегу, укутанная в холщовой накидке. — Мэм, с вами всё хорошо? — Грейнджер протянула руку и коснулась плеча незнакомки. Женщина вздрогнула, словно Гермиона обожгла её. На девушку смотрели пустые, впавшие глаза. Кожа казалась серой, а волосы — тонкими и ненастоящими. — Джинни? — тихим шёпотом позвала она. Её голос был грубый и хриплый, она тут же зашлась натужным кашлем. Гермиона испугалась, отпрянула от неё и стремительным шагом пошла дальше, пряча на ходу рыжие локоны. Она тяжело дышала, что-то заставило её губы трястись. Она не знала, как поступить, и потому продолжала идти, пока не перешла на бег рысцой. А всё потому, что она узнала её. Гермиона узнала миссис Уизли.***
Ноябрь, 1999 год, где-то на севере Лондона. (наше время) Погода была хмурой. Холодный ветер гнал по пепельно-серому небу набухшие тучи. Было холодно, и люди спешили по домам, чтобы спрятаться от накрапывающего дождя. Мужчина лет тридцати вышел через боковую дверь городской больницы, сел на перила и закурил. Подул порывистый ветер, и по коже побежала неприятная рябь. Мужчина вжал голову в плечи, придерживая сигарету зубами. Его руки мелко дрожали, и он шумно выругался. Сегодня доктор потерял пациента. Ведя рисковую игру со смертью, юная девушка боролась за жизнь почти три часа. А потом, израсходовав все оставшиеся силы, она скончалась прямо на операционном столе. Переживать такое сложно. Наблюдая, как медленно и мучительно угасает человеческая жизнь, невольно приходится задумываться об успешно пройденных препятствиях на долгом пути и о том, что ты так и не успел достичь. Какой смысл в кропотливой и долгой работе на протяжении нескольких лет, если итог един? Доктор зажал сигарету между пальцами и, сунув другую руку в карман, извлёк миниатюрный теннисный мяч. Он покрутил вещь в руке и от досады усмехнулся. Джессика, пятнадцать лет. Увлекалась большим теннисом, могла достигнуть многих высот. Теперь же её тело лежит в морге. Через час кисти её рук станут холодными, через два — лицо. А вскоре и всё остальное. Почему наше стремление к самореализации, желание изменить этот чёртов мир и любовь к жизни не продлевают её? Ты можешь побеждать себя и свои результаты ежедневно, но, увы, человек никогда не завладеет гарантией, что увидит завтра рассвет. Мячик выскользнул из мужских рук и упал в лужу. Доктор чертыхнулся, выкинул сигарету и нагнулся за ним. Он нашёл мячик в вещах пациентки. Коллеги оставались флегматичными, утешительно хлопали по плечу и приговаривали: «Мы сделали, что могли, Бру». Но по неизвестной ему причине он так не мог… Тихий хлопок раздался где-то за углом, и доктор поспешно спрятал мяч от посторонних глаз. Резкий порыв ветра гнал по земле рваный пакет, выброшенный кем-то на тротуар. Мужчина устало следил за тем, как пакет, зацепившись за угол пустой коробки, вихлялся на ветру и громко шуршал. Доктор приподнялся с перил, понуро оглядывая переулок. Мелкий, противный дождь застучал по больничной крыше, ударяясь о поверхность и скатываясь к самому краю. Сделав вывод, что ему всё-таки стоит вернуться в здание, доктор потянулся к дверной ручке, но в последний момент на другом конце улицы что-то загрохотало. Внезапное волнение заставило крепче ухватиться за металлическую ручку. — Не так быстро, сквиб, — прорычал сзади грубый голос, и, когда доктор инстинктивно обернулся, он тут же был вдавлен спиной в дверь. Острый конец палочки был направлен в мужскую грудь. — Оставь это мне, — произнёс юноша, скидывающий с головы тяжёлый капюшон. Молодой волшебник двигался чинно и неторопливо, растягивал шаги и не отводил хищного, оголодавшего взгляда от доктора. Ещё четверо человек, облачённых в чёрные мантии, небольшой группой стояли позади и походили на настоящее воплощение смерти. Дождь усиливался, капли беспощадно хлестали по лицу, но неизвестные неподвижно следили за происходящим. Доктор обезумевшим взглядом осматривал переулок в надежде, что увидит кого-то, проходящего мимо. Конец волшебной палочки едва касался его тела, однако то место полыхало огнём, словно острие способно выжечь в его груди сизую дырку. Тяжёлое осознание ударило по голове пыльным мешком, сбило дыхание. Они вернулись. Гонцы в чёрных мантиях. Они пришли за ним, потому что одной Таис им было недостаточно. Детский, давно забытый страх заискрился в глазах взрослого мужчины. Громко заболело сердце, его моментально сковал пронизывающий холод. Пухлая рябая женщина лениво скалилась. Её губы растянулись в кривой линии, и на свету были заметны рыжие усы. Она сверлила взглядом доктора и с видимым удовольствием держала его на мушке. Мужчина слегка отстранился от двери, просунул руку за спину и нащупал вспотевшими ладонями ручку. Волшебница метнула злобный взгляд на его руку и недобро сощурила глаза. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, мужчина толкнул волшебницу плечом, отчего женщина покачнулась и непроизвольно сделала шаг назад, но, не нащупав опоры, она полетела вниз с верхней ступеньки. Озверевшие дикари с молниеносной скоростью оказались совсем близко. Они саданули его спиной и головой о железную дверь, влепили две крепчайшие затрещины. Рот мгновенно наполнился солёной кровью, а голова стала неподъёмной. Люди в мантиях по-звериному рычали и возвышались над ним. Сильный спазм скрутил внутренности, и тошнота подкатила к горлу. Сползая на пол, мужчина подумал, что было бы неплохо, вернись он в больницу несколькими минутами раннее. — Отошли все, — прошипел Роуман, оттаскивая за плечо раскрасневшегося Кэрроу. — Подрос волчонок? — огрызнулась рябая волшебница, прожигая брюнета ядовитым взглядом. Она только поднялась с земли, и теперь осматривала неглубокую красную борозду, получившую при падении. Юноша приподнял подбородок, выпрямился в спине и, стоя на верхней ступени, брезгливо осмотрел напарницу. Как же его достали эти лживые и трусливые прихвостни, которые почитали себя как приближённых милорда. Жалкое отребье. — Я ничего не делал… — прохрипел доктор. — Почему вы вернулись? Отогнутый ворот халата пропитался кровью. Мужчина опёрся рукой о землю и попытался встать, но тут же плюхнулся обратно, ударившись затылком о дверь. Голова вновь взорвалась от боли: будто поочередно в череп пронзали острые иглы. — О чём он говорит? К нему уже кто-то приходил? — озадаченный Кэрроу озвучил вслух мысль, посетившую каждого. — Сейчас проверим. Роуман резко и обрывисто выдохнул, словно собирался с силами. Остальные волшебники усмехнулись и косили друг на друга насмешливыми взглядами. Юноша ловко вытащил из внутреннего кармана орудие, взметнул палочку и рассёк ею воздух. «Веритас», — тихо и вкрадчиво произнёс он. Больно. Доктор не мог закричать, не мог вдохнуть кислорода, но он чувствовал, как каждая жилка и каждая мышца его тела наливались раскалённым свинцом. Неожиданно всё ожило внутри, загудело, словно по телу пустили ток. Он схватился руками за голову, зажал уши. — Назови своё имя, — потребовал Роуман. В чёрных колодцах зрачков светилось отражение волшебных искр. Услышав юношеский голос, мужчина вскинул голову, обратился к нему лицом и замер. Весь окружающий мир померк, расплылся, и стояла полнейшая тишина. Лишь его голос. Властный и звонкий. Доктор не мог ему сопротивляться. — Бруси Матео Авелар, — медленно сказал он, не отрывая взгляда от Роумана. — Ты знаешь Таис Делано Авелар? — Да. — Кем она приходится тебе? — Таис моя тётушка. Роуман взволнованно повёл головой вбок, мантия мгновенно отяжелела, и теперь мешала ему. Но он знал, что отвлекаться было нельзя. Пожиратели смерти блестящими глазами следили за каждым словом, впитывали происходящее и искренне ненавидели Роумана за то, что медлит. — Где она?! — Тётя мертва, — с досадой промолвил мужчина. Внутри Бруси всё полыхало пламенем, ему хотелось кричать, накинуться на этих людей, вгрызться им в шею и покончить с чёрными мантиями. Но вместо этого он покорно отвечал на все вопросы, искренне удивляясь собственной беспомощности. Роуман слышал, как бранился толстяк Джагсон. Честно говоря, в этот момент у него самого внутри закрался холодок и подул на рёбра. Роуман повёл плечом и неотрывно следил за отстранённым выражением лица Бруси. Беллатриса описывала его как юродивого, худощавого мальчугана, прислуживающего целительнице Авелар. Было странно видеть перед собой сильного, с квадратным подбородком и широкими плечами, мужчину. — Что тебе известно о её смерти? — Её убила та женщина, я помню её. У неё глаза ангела. Она сильно изменилась с тех пор, когда я видел её в детстве. Но она до сих пор пугает меня. — Кто это был, Бруси? — задав вопрос, Роуман так сильно сжал зубы от напряжения, что челюсть начало сводить. Мужчина по-собачьи склонил голову набок, взметнул брови вверх и сказал: — Это была сестра Беллатрисы Блэк. — Мерлиновы яйца, — присвистнул Джагсон.***
Грейнджер сидела на полу спальни и перебирала газетные вырезки. По большей части это были колдографические фотографии с изображениями тех, кого убили Пожиратели смерти. На одной из бумаг на Гермиону смотрели чистые приветливые глаза её сокурсницы Лайзы Турпин. Смешная несуразная девчонка, которая прихрамывала на одну ногу. Грейнджер никогда с ней не общалась: Лайза училась в Когтевране и мало с кем разговаривала, предпочитая запираться в собственной спальне. Гермиона долго и выжидающе сверлила взглядом фотографию, ожидая почувствовать хоть что-то: грусть, жалость и, возможно, даже вину. Но внутри царило глухое безразличие. Грейнджер пересматривала затёртые листы вновь и вновь и не могла установить между ними связь. Должна же быть причина, почему Виктор хранил эти вырезки в тумбе. Приглушённый расстоянием звук раздался в соседней комнате. Внезапно дверь отворилась, и в спальню вихрем ворвался хозяин квартиры. Он был до предела взвинчен, его глаза пугливо метались по комнате. В руках он сжимал кривоватую палочку, идущую волной. Крам часто и прерывисто дышал, его щёки раскраснелись, будто юноша долго бежал. «Что-то произошло», — Гермиона поняла это сразу. Она продолжала сидеть на полу в глупой позе, а в застывшей руке всё ещё держался тонкий шероховатый лист. Озадаченные карие глаза смотрели на Виктора из-под нахмуренных бровей. Крам метнул короткий взгляд на разбросанные вырезки из газеты, и уголок его рта по-странному дёрнулся вбок. Размашистыми шагами юноша пересёк комнату, грубой хваткой поднял Грейнджер на ноги. Гермиона вскрикнула от неожиданности, сжав в руке лист, и, тут же нахмурив брови, взбрыкнула, попыталась выдернуть руку из цепкой мужской хватки. — Виктор! — испуганно крикнула Грейнджер, саданув его плечо кулаком. — Что происходит?! Отпусти же меня! Что на тебя нашло? Она взвилась ужом, и Крам сильнее сжал её руку. — Тебе срочно нужно выметаться отсюда! — гаркнул он её в лицо. — Сейчас сюда заявится целый отряд! Эти слова подействовали на девушку как отрезвляющий шлепок. Она тут же утихла и непонимающим взглядом обратилась к Виктору. — Они идут за мной? — Нет, — отрезал Виктор. Значит, за ним… — Но если они увидят тебя, — продолжил Крам, — то доставят в резиденцию Волан-де-Морта, — он отпустил её и закинул на плечо дорожную сумку, припрятанную у двери. — Я знаю место, где ты будешь в полной безопасности. — Такого места нет, Виктор, — невесело улыбнулась девушка. — Я хотела мстить, помнишь? Как я буду мстить, если убегу? — Не сейчас, Грейнджер, — качнул головой юноша. Он выглядел чертовски уставшим. — Время слишком неспокойное для личных расправ. Ты не сможешь выполнить то обещание другу, если умрёшь, как только этот порог, — он ткнул пальцем в дверь, — пересекут Пожиратели. В то же мгновение послышались многочисленные хлопки за окном, они сливались в сплошной гул и были похожи на запущенный где-то далеко фейерверк. Крам стиснул ладони в кулаки и сгорбился, в его глазах плескалось непонятное чувство. «Сейчас же», — едва прошептал он, схватив её за руку. Гермиона хотела отстраниться, остановить его, но тут же оказалась в водовороте смешавшихся звук и цветов. Неприятное чувство при трансгрессии подступило к горлу, кожу стягивало, и Гермионе казалось, что её вот-вот расщепит на части, но внезапно всё прекратилось. Сырой воздух проник в лёгкие, и Грейнджер стало легче. Её выкинуло на траву, она стояла на четвереньках и тяжело дышала. Гермиона глубоко втянула носом воздух и медленно выдохнула. Кажется, ей становилось лучше. Тошнота отступала, и перед глазами выстраивалась чёткая картинка вместо единого размытого пятна. Сначала она перекатилась набок, закрыла ладонями лицо и глупо рассмеялась. — Эта ситуация напомнила мне одну историю с Роном и Гарри, — выпалила она, продолжив лежать на холодной траве. Ответом ей послужила звенящая тишина. Гермиона насторожилась и прислушалась: не было слышно даже дыхания спутника. Тогда она убрала от лица руки, резко приподнялась с земли и оглянулась кругом. Виктора нигде не было. Гермиона стояла в окружении нескончаемых высоких деревьев и кустов. Голые стволы тянулись высоко вверх, и можно было подумать, что они проткнули небо. Цепкие ветки тянулись к Гермионе. День клонился к вечеру, ветер свежел. Грейнджер, стоя в лёгкой одежде, которую ей дал Виктор, схватила себя за плечи. Густые тени падали на землю, и, когда Гермиона сделала шаг, под ногой что-то хрустнуло. Она стала шарить по карманам штанов, пыталась найти палочку, чтобы осветить лес. Но чем дольше она хлопала себя, тем бóльшая волна паники накатывала на неё. — Нет-нет-нет, — залепетала она, кинувшись к земле, куда её выкинуло. Волшебница хваталась за траву, беспощадно рвала её, натыкалась на колкие ветки и отбрасывала их в сторону. Она испачкала ладонь в чём-то липком и мерзком, но палочку так и не нашла. Она продолжала поиски до тех пор, пока не вспомнила, что оставила её на кровати Виктора. — Вот дерьмо! — злобно крикнула она, неуклюже кинув ветку в сторону. Она подползла к стволу дерева, прислонилась спиной и тёрла ладони друг о друга, отскребая грязь. Какая-то птица с круглыми глазами приземлилась на ветку дерева и с любопытством смотрела на девушку, затем птица громко гаркнула и улетела, хлопнув крыльями. Гермиона понимала, что пережидать ночь в лесу было опасно: невиданное зверьё могло наведаться на поляну в любой момент, а защитой могли послужить только гнилые ветки. Покрутившись вокруг себя, Гермиона выбрала направление, где реже склонялись над ней угрюмые деревья, и зашагала вперёд. Она шла долго. Ветки царапали кожу, за босые ноги хватал дикий плющ. Кругом ухали птицы, скрипели деревья и трещал лес. Пространство между толстыми стволами занимала липкая паутина, у подножия росли кустарники с ягодами. Единожды перед самым носом проскользнул зверёк, похожий на белку, и тут же исчез в тени леса. Гермионе приходилось часто оглядываться на резкие и беспрерывные звуки, что слышались отовсюду. Иногда она переходила на бег, хватаясь руками за деревья. Она часто сворачивала, отгоняя навязчивую мысль, что вконец заблудилась. Озираясь, девушка не заметила резкий спуск вниз и кубарем покатилась по оврагу. Гермиона безуспешно пыталась ухватиться за что-то и счесала все руки. Земля попадала в глаза, рот и под одежду. Грейнджер схватилась за голову, в надежде, что не сломает себе шею. Она нырнула в высокую острую траву, которая больно хлестанула по коже, и наконец с глухим шлепком плюхнулась на плоскую поверхность. Гермиона продолжала держаться за голову, её тело гудело, кожа щипала, а из глаз брызнули мелкие слёзы. Какое-то время она продолжала лежать в том же положении, не осмеливаясь подняться. Ну вот и всё. Крам послал её в место, забытое Мерлиным, и назвал его безопасным. Полнейшее издевательство. Хорошо, что на волков не нарвалась. Из груди вырвался хрип, когда Гермиона начала подниматься. Одно колено было отбито и теперь сильно болело. Под кофтой спрятались мокрые пожухлые листья. Гермиона с отвращением вытряхивала их, быстро скользила ладонями по животу. Надо же было так нелепо оступиться! Подняв глаза, она замерла. Величественный, похожий на убежище мертвецов, он казался олицетворением страха. Чёрный грубый камень, из которого он был построен, был мокрым и порос мхом. Сотни окон смотрели на Гермиону своей визжащей пустотой. Выгравированные на воротах змеи казались настоящими. Беспросветная смерть висела в воздухе, но вдохнуть её было нельзя. — Да ты издеваешься… — едва дыша произнесла девушка, оглядывая Малфой-Мэнор.