***
Новый штаб был разбит значительно дальше старого, вне зоны досягаемости вражеской артиллерии. Внешне этот шатёр также мало чем отличался от прочих палаток, что не давало возможности противнику выявить его расположение. И именно в нём собрались командиры всех крупных подразделений Северо-Западного фронта: легаты с адъютантами и тысячники. Собрались, чтобы обсудить дальнейший план действий. — Господа, — провозгласил Альтис Белллатор, заняв специально отведённое ему кресло, — Его Высочество, принц Горгенс Сансевер требует от меня и от вас занять Ассавир сегодня до полуночи и на выполнение этого задания мы имеем всего лишь шесть часов. Я понимаю, что у многих из вас есть сомнения относительно реальности данного приказа, однако Его Высочество пообещал выслать нам подкрепление… — Которого нет, — мрачно бросил двухметровый великан-бородач, занимавший дальний угол шатра. Все взоры тотчас же устремились на него. Кто-то смотрел с укоризной — как-никак перебил главнокомандующего, а кто-то — с одобрением, ведь воин, коим оказался легат одиннадцатой пехотной тысячи Вахар Паргер, говорил правду. — Вы правы, — на удивление спокойно согласился министр пропаганды. — Нет смысла отрицать очевидное: на данный момент подкрепления нет. Но приказ есть приказ, как вы все прекрасно понимаете… — Понимаем, — всё так же угрюмо отозвался Вахар Паргер. — Только вот что я вам скажу: мы здесь, вдали от дома, на чужой земле, впустую проливаем свою кровь вот уже который месяц. А всё ради чего? Ради амбиций принца Горгенса? Так я плевать хотел на его амбиции — у меня дома лежачая мать, и пока я здесь доказываю верность империи о ней некому позаботиться! У моих солдат тоже есть семьи, и никто из нас больше не намерен умирать во имя самоубийственных приказов хоть принца, хоть самого императора. Я сказал! Штаб загудел и загудел одобрительно: слова командующего одиннадцатым легионом отнюдь не были лишены здравого смысла и заставили многих призадуматься. Однако шум был недолгим. — Тихо! — крикнул Альтис, так громко, насколько позволяли ему истёрзанные тяжёлой болезнью лёгкие. — Тихо, я сказал! Господин… — Паргер. — Господин Паргер, скажите, что вы намерены предпринять? — в шатре моментально воцарилась напряжённая тишина: присутствующие переводили взгляды с главнокомандующего на легата и обратно, гадая, что же сейчас произойдёт. А Вахар Паргер, словно желая подольше помучить сослуживцев, выдержал длинную паузу, после чего тихо, но твёрдо заявил следующее: — Я ничего не имею лично против вашей персоны, Ваше Превосходительство, однако даже ради вас я не собираюсь менять своё решение: сегодня же одиннадцатый легион покинет Северо-Западный фронт. Мы не будем больше сражаться. По рядам командующих пробежал изумлённый шёпот. — Это же дезертирство! — возмущённо вскричал Плезиус Старший. — Да вас под трибунал надо отдать! Где ваша честь дворянина?! Вахар Паргер на это лишь криво усмехнулся. — Я не дворянин, господин Плезиус, и понятия чести у меня несколько другие: если вам угодно сдохнуть впустую под стенами Ассавира, погубив своих же солдат — пожалуйста, только вот меня такой вариант не устраивает. — Позор! — выкрикнул в ответ кто-то. Однако у мятежного легата нашлись и сторонники. — Он прав — нечего нам здесь делать! — внезапная реплика принадлежала Релию Уверу, командиру пятой конной тысячи. Его тотчас же поддержали командиры четырнадцатой и девятой конных тысяч и ещё несколько тысячников от пехоты. Подобные высказывание лишь подогрели возмущение тех, кто считал приказы правительства превыше всего и, кто знает, возможно бы яростный спор перерос в потасовку, если бы снова не вмешался Альтис: попросив у Энта Харры револьвер, дарийский идеолог произвёл единственный, но очень убедительный выстрел в потолок. Молчание воцарилось раньше, чем улёгся дым от пороха. — Так-то лучше, — невозмутимо изрёк пропагандист, возвращая оружие его законному владельцу. — Я хотел внести одно важное предложение касательно наступления, однако, похоже, что сейчас не до него — у нас появились проблемы, которые необходимо решить немедленно. Поэтому, господа, все, кто так или иначе солидарны с командиром Паргером, прошу вас выстроиться в ряд возле входа и, пожалуйста, побыстрее. Не беспокойтесь, я не собираюсь никого расстреливать, — заметив нескрываемую тревогу на лицах некоторых офицеров, заверил их главнокомандующий, после чего напротив него быстро образовалась стройная шеренга дезертиров. — Тринадцать человек — весьма символично, — окинув строй быстрым взглядом единственного глаза усмехнулся господин Беллатор. — Ну что ж, как я и обещал — расстреливать никого не буду, вы вольны делать всё, что вам захочется, но настоятельно рекомендую подумать ещё раз, перед тем как принимать решение: я намерен взять Ассавир с минимальными потерями до конца этих суток и, каким бы фантастическим вам это не казалось, город будет наш до полуночи. Соответственно, после этой операции вы отправитесь по домам к своим близким, а кое-кто даже получит награду и крупную сумму. Если же вам не нужны слава и деньги, всё равно задумайтесь: идти вам, по сути, некуда: среди бескрайних пустошей Севера вы просто погибнете, а северяне вряд ли примут вас с распростёртыми объятиями, да и домой дорога закрыта — вас найдут и казнят как преступников. Кто тогда позаботится о вашей матери, господин Паргер? — серый глаз министра пропаганды встретился с карими глазами мятежного легата. — Даже если я не сообщу в ставку о массовом дезертирстве, об этом так или иначе станет известно, списки беглецов составят мгновенно, а дальше — прямая дорога на виселицу, от которой я никого спасти не смогу. Так что для вас лучше: короткий и успешный бой, после которого всё закончится, или долгие странствия в бегах и бесславный конец? Выбор за вами. Повисла пауза. На этот раз куда более томительная, нежели предыдущая. Тринадцать командиров не издали не единого звука, обмениваясь лишь многозначительными взглядами. Остальные офицеры тоже молчали, поглядывая то на шеренгу дезертиров, то на своих оставшихся коллег. Наконец четверо мятежных командующих сделали два шага из строя. — Мы принимаем доводы, Ваше Превосходительство, — с достоинством произнёс старший из четвёрки — уже немолодой легат восьмого легиона, обращаясь к Альтису. — Лучше умереть в бою, чем на виселице. — Поддерживаю и искренне надеюсь, что грядущий бой станет последним, — прихрамывая, присоединился к соратникам лысеющий тысячник по фамилии Мартэн. — Мы тоже предпочитаем остаться, — единогласно провозгласили два брата — молоденькие тысячники от пехоты. Затем последовала новая пауза. Отступников оставалось шестеро. Некоторые из них всем своим видом выражали терзающие их души сомнения, но не решались сделать выбор. Тогда Плезиус Младший, кузен Плезиуса Старшего, решил помочь им. — Не будьте идиотами, оставайтесь давайте! — прикрикнул он, что привело в действие половину колеблющихся, однако трое, во главе с Вахаром Паргером остались. — Я так понимаю, — начал было господин Беллатор, но тут легат Паргер сделал один широкий шаг, оказавшись среди остающихся. — Предатель! — бросил ему самый стойкий из дезертиров — командир пятой конной тысячи Релий Увер. Его и тысячника из третьего легиона слова министра пропаганды, к сожалению, не убедили. — Мы не останемся здесь более не минуты! — Что ж, очень жаль. Но вы сделали ваш выбор и я не смею вас более задерживать, — подавив тяжёлый вздох, сказал главнокомандующий. — У вас ровно полчаса на то, чтобы покинуть лагерь со своими людьми или без. Господа Плезиус Старший и Харра, проконтролируйте, пожалуйста, чтобы всё прошло оперативно. — Есть, — бодро отдали честь два легата и покинули палатку вместе с Релием Увером и тысячником из пятого легиона. — Неужели вы их так просто отпустите? — удивился Гораций Цейензос. — Я дал слово, — довольно резко отозвался пропагандист, давая понять, что тема закрыта. — А теперь ближе к делу, господа… После семи часов вечера Ассавир оказался плотно укутан туманом. Причём настолько плотно, что увидеть что-либо дальше собственного носа не предоставлялось возможным. Предусмотрительный тысячник Авер был уверен, что погодные условия сыграют врагу на руку, а потому самовольно усилил охрану города, а только потом отправился к коменданту в лице Джедала Икерийского. Последний расслаблялся в кабинете своего предшественника, спокойно попивая вино и читая «Неизвестную историю Севера». Умиротворённый вид властителя приграничной твердыни слегка смутил его гостя — всё-таки не таким ожидал бравый тысячник видеть начальство во время боевых действий. Однако, несмотря ни на что, господин Авер высказал министру культуры все свои опасения и отчитался о собственных действиях. — Зачем такие крайности? — вопросительно вскинул бровь Джедал. — Сегодня днём наши стрелки убили дарийского военачальника и не кого-нибудь — а самого главнокомандующего. Как вы думаете, есть ли смысл дарийцам нападать после этого? — Ваше Высокопревосходительство безусловно правы, — сдержанно отозвался тысячник, — однако я отлично изучил нашего врага и уверен, что даже если главнокомандующий Северо-Западным фронтом мёртв, в дарийском штабе найдётся достаточно храбрецов, способных предпринять попытку взятия крепости этой ночью, поэтому я бы настоятельно рекомендовал не ослаблять бдительность. — Бдительность! — хмыкнул министр культуры. — Видеть дарийца на каждом углу — это не бдительность, а паранойя. К тому же, да будет вам известно, сегодня выходной день, да не простой — сегодня праздник Серой полуночи, поэтому вместо того, чтобы терроризировать наших солдат бесполезным усиленным бдением, я приказываю вам дать им отдых и покой — они и так его не знают ещё с начала осады. — То есть вы считаете, что праздник является поводом для того, чтобы потерять бдительность? — изумился Авер. — Нет, что вы. Я же не приказываю вам отменить патрулирование и ослабить охрану, нет. Просто ваши действия по укреплению обороны чересчур жестоки по отношению к и без того измученным воинам, да ещё и совершенно неоправданны. Враг деморализован и нам нечего его бояться, — на этом разговор Джедала Икерийского и его подчинённого закончился. И хотя тысячник и считал празднование Серой полуночи в столь тяжёлое время бессмысленным, а приказ, отданный ему — как минимум странным, лишних вопросов господин Авер задавать не стал: он был старый солдат и привык подчиняться приказам беспрекословно, пусть даже они и вселяли в его душу странное беспокойство. И, как оказалось, совершенно не зря. Тем туманным вечером над Ассавиром стояла необычная тишина: несмотря на то, что новый комендант крепости разрешил всем желающим отметить праздник Серой полуночи, празднующих оказалось очень мало, да и те предпочитали отмечать не на улице, а в тёплой таверне, так что цитадель как будто вымерла. Безмолвие наводило тоску и клонило в сон часовых, коих по распоряжению Джедала Икерийского разом стало вдвое меньше. А между тем над крепостью и её обитателями нависла угроза: дарийские части выдвинулись в атаку. Первой шла пехота. Дарийцы продвигались медленно, чтобы не выдать себя лишним шумом и только когда они оказались почти у самой цели, в атаку пошла кавалерия. При практически нулевой видимости вечернее нападение оказалось довольно внезапным и повергло в растерянность защитников Ассавира. Тысячник Авер же был вне себя от гнева: он-то предугадывал подобное, но Джедал Икерийский как специально отказался ему верить. В спешке северянами была организована какая-никакая оборона, после чего начался последний этап штурма крепости. А пока под стенами неприступной цитадели шёл ожесточённый бой, в канализационной системе города по пояс в мерзкой жиже брела группка из семи рядовых из восьмого и одиннадцатого дарийских легионов. Один из них то и дело сверялся с картой сомнительной точности, другой же подсвечивал напарнику фонариком. — Чёрт бы побрал того, кто выдумал эту карту! — выругался один из легионеров. — Она будто заколдованная: тебе не кажется, что мы уже который раз сворачиваем в одном и том же месте? — Кажется, — слегка поёжился соратник, оглянувшись по сторонам. — Нас предупреждали, что карту составлял торгасса, а им верить — себе дороже. Но другой-то у нас нет. — Да, другой нет. В любом случае нам нужно искать выход. В конце концов, от нас зависит исход этой битвы, — говоря так усатый солдат не преувеличивал: использовав канализацию для проникновения в Ассавир, отряд диверсантов должен был открыть ворота своим и таким образом позволить дарийцам взять крепость. Этот план совместно разработали Альтис Беллатор, Гораций Цейензос и братья-Плезиусы. Суть была довольно-таки проста: отвлечь внимание противника, воспользовавшись выгодной ситуацией, и позволить своим шпионам совершить тем временем диверсию. Однако возник вопрос: как проникнуть в город? Ранее, при генерале Блау попытки таких вылазок имели место быть, но все они заканчивались неудачно. Лишь во время последней одному из агентов удалось вернуться живым и вручить главнокомандующему карту дренажной системы Ассавира. И всё бы хорошо, да карту составлял спекулянт, что уже ставило под сомнение её правдивость, плюс, учитывая то, что торгассы нередко работали на ту или иную сторону, риск дезинформации возрастал в разы. Так эту карту никто и не рискнул использовать. А затем генерал Блау попал в госпиталь и о ней и вовсе забыли. Но ненадолго — тему проникновения в город поднял Альтис Беллатор, и добытый трофей передали ему. Министр пропаганды долго думал насчёт того, стоит ли применять сомнительную информацию, проверить которую не было ни времени, ни возможности, однако советники убедили его в том, что нужно рисковать, так как другого выхода не было. Таким образом в штабе утвердили план «Земля» и тотчас же принялись воплощать его в жизнь. Вот так диверсионная группа дарийцев оказалась в катакомбах Ассавира. Джедал Икерийский преспокойно наблюдал за ходом сражения из своего кабинета, продолжая наслаждаться прекрасным вкусом вина. Хотя в душе властолюбец всё-таки переживал. Переживал, разумеется, не за северян, а за дарийцев. «Может, стоит им немного помочь? Ведь они уже так близки к цели, а защитники Ассавира не сдадутся так просто», — подумалось министру культуры, после чего в его голове моментально созрел план действий, который он тотчас же отправился воплощать. Ещё по прибытии в Ассавир, господин Икерийский выслал две телеграммы в Дарию. Одна была адресована министру обороны, другая — лично принцу Горгенсу Сансеверу. Однако ответа на них так и не последовало. К тому же из-за не лучших погодных условий телеграф на некоторое время прекратил работать, лишив амбициозного министра культуры возможности связываться с командованием противника. Тогда Джедал решил воспользоваться древнейшим методом связи и выслать в стан врага почтового голубя — благо, таковые в городе-крепости имелись. Однако что во время дневного сражения, что после него новоявленный комендант постоянно был у всех на виду и сумел попасть на голубятню лишь незадолго до атаки на Ассавир. Впрочем, и там ему не повезло: голубятня оказалась закрыта, а смотритель отсутствовал. Пока разыскали смотрителя и раздобыли ключ, уже началось сражение, так что только в разгар битвы господину Икерийскому предоставился случай отправить извещение дарийцам. Все свои дела он предпочитал проворачивать в одиночку, так как никому не доверял, убедившись на опыте своей оппонентки Фредерики Блэкхарт, что предать может даже самое доверенное и, казалось бы, неспособное на предательство лицо. Совещание в штабе дарийцев продлилось около двух часов. Отчасти это объяснялось оживлённым диспутом: не все офицеры были согласны с планом Альтиса Беллатора, Горация Цейензоса и братьев-Плезиусов, а отчасти тем, что главнокомандующий из-за своих ран чувствовал себя ужасно и в итоге умудрился потерять сознание прямо посреди дискуссии. К счастью, его быстро привели в чувство и обсуждение продолжилось, несмотря на то, что Энт Харра и прибывший из лазарета врач активно настаивали на госпитализации раненого. — Потом, потом госпитализируете. После сражения, — отмахнулся от настойчивых уговоров министр пропаганды. — Мне ведь ещё предстоит повести легионы на Ассавир. — Какие легионы?! Какой Ассавир?! Ваше Превосходительство, вы потеряли глаз и получили проникающее ранение в плечо! С вашими ранами я бы вообще запретил вам передвигаться! — в праведном гневе вскричал доктор. — Вы нам как-никак ещё нужны, поэтому будет лучше, если во время боя вы останетесь в лагере, — заметил Плезиус Старший. — Ещё не хватало, чтобы вы погибли во время сражения или, сохрани вас Аска, скончались от ран! — воскликнул Плезиус Младший. — Оставайтесь, Ваше превосходительство, оставайтесь! — зазвучало со всех сторон и теперь Альтис уже не мог это игнорировать. — Но ведь с идеологической точки зрения, — попытался запротестовать пропагандист, но его голос потонул среди бесчисленных просьб не рисковать своей жизнью понапрасну. — Хорошо, — обречённо вздохнул господин Беллатор. — Я останусь здесь. А теперь продолжим наше обсуждение. Когда финальный план был утверждён, а дезертиры покинули лагерь, началась активная подготовка к атаке. В первую очередь был тщательно проинструктирован отряд диверсантов. Альтис лично прочёл им вдохновляющую лекцию об их высокой и благородной миссии и благословил на подвиг. Затем легаты занялись построением своих легионов, конные тысячники — своими тысячами. За довольно короткий промежуток времени дарийские войска привели в боевую готовность, главнокомандующий подал сигнал к атаке, и операция «Земля» началась.***
Сражение длилось вот уже как полчаса; северяне отчаянно оборонялись, а туман начинал потихоньку рассеиваться, улучшая тем самым видимость. Защитники Ассавира поначалу решившие, что на столь дерзкое нападение противника сподвигло подкрепление, увидели, что дарийцев намного меньше, чем они предполагали и это придало им сил. Дарийцы теряли преимущество внезапного нападения, удача медленно, но верно отворачивалась от них. Впрочем, не всё хорошо было и у северян: посреди сражения внезапно закончились патроны, хотя их в крепости имелось более, чем достаточно и, согласно недавнему подсчёту, должно было хватить ещё на два месяца боёв. Объяснить подобное происшествие никто не смог, да и не до этого было, поэтому битва продолжилась без огнестрельного оружия. Между тем, дарийские диверсанты продолжали блуждать по лабиринтам канализации, и теперь уже ни у кого из них не оставалось сомнений в том, что ходят они по кругу.***
Через час после атаки ворота Ассавира так никто и не открыл. Туман практически полностью рассеялся, преимущество теперь было на стороне обороняющихся. Дарийцы несли потери, операция «Земля» в любой миг могла обернуться провалом, когда внезапно в штаб вбежал невысокий легионер с почтовым голубем на плече. — Прошу прощения за беспокойство, Ваше превосходительство и Ваши благородия, вам прислали письмо, — сообщил солдат. — Письмо? — Альтис потянулся за голубем и снял белый листочек с его лапки. — Вольно. Легионер отдал честь и тотчас же покинул палатку. Главнокомандующий развернул послание и зачитал вслух следующее:«Уважаемое командование Северо-Западным фронтом! Я не могу оставаться в стороне, наблюдая за тем, как упорно вы пытаетесь захватить Ассавир. Так что этой ночью я с большим удовольствием открою ворота вашим войскам. Вы вольны делать с населением цитадели всё, что вам заблагорассудится, городская казна также к вашим услугам. За свою скромную помощь я попрошу лишь одно: я бы хотел лично побеседовать с вашим главнокомандующим. В целях безопасности не буду подписываться, среди горожан вы узнаете меня по вышитому гербу с драконом на рукаве одежды. Рассчитываю на вашу победу. Слава Ангорну, слава Горгенсу, слава империи! Искренне ваш, Тайный союзник.»
Господин Беллатор вопросительно взглянул на своих советников — Горация Цейензоса и Плезиуса Старшего (младший участвовал в штурме). Те были озадачены не меньше. — Не нравится мне эта записка, — наконец высказал своё мнение господин Цейензос. — Если этот Тайный союзник так желал нам помочь, то почему не сделал этого раньше? — Быть может, что в Ассавире совсем недавно произошло что-то, сильно повлиявшее на внутреннюю обстановку, — предположил Плезиус, даже не подозревая, насколько он близок к истине. — И именно поэтому у нас так внезапно появился сторонник. — Может быть, — не стал спорить Гораций. — Однако всё равно мне кажется это в высшей степени подозрительным. — Однако так или иначе ворота Ассавира должны быть открыты до полуночи, — сказал Альтис, взглянув на часы. — Сейчас 22:08, бой длится больше часа, наши явно задерживаются. Если с диверсионной группой что-то случится… -…тогда нам придётся рассчитывать только на помощь изнутри… — тихо закончил Плезиус. В штабе воцарилась гнетущая тишина. Небо над Ассавиром и окрестностями приобретало серый оттенок. Близилась Серая полночь — праздник северян, когда единственный раз в году небо становилось серым, а ночь обращалась в день…