***
Снежинки слабо мерцали при свете уличного фонаря и падали на обледеневшую брусчатку. Морозный воздух паром вырывался изо рта Джедала Икерийского. С момента их последнего разговора, бывший североимперский министр старался не попадаться на глаза принцу Горгенсу. И, дабы ограничить возможность случайной встречи, отправился в город. Ледяная свежесть заставила предателя отвлечься от тревожных мыслей и сосредоточиться на решении возникшей перед ним проблемы. Молча блуждая по пустынным улицам старого города и стараясь не обращать внимание на четвёрку мрачных дарийцев-охранников, не отстающих от него ни на шаг, ренегат обдумывал дальнейший план действий. В свете недавних событий будущее обещало быть далеко не радужным: ведь если Фредерика Блэкхарт узнает о гибели своего отца-коменданта, то переговоры пойдут коту под хвост, что ничем хорошим точно не закончится. А передать Арая Блэкхарта в руки самопровозглашённой императрицы никак не удастся, ведь мёртвого не воскресишь. Или… Джедал замер, поглощённый внезапной идеей. На первый взгляд, совершенно безумной, но единственно возможной в сложившейся ситуации. Нет, он не собирался стать некромантом за одну ночь, но задумка была не менее грандиозной. Понимая, что на кон поставлено слишком многое, господин Икерийский возвратился в крепость и взялся за древние книги по колдовству, запрятанные в подземельях твердыни. Там-то он и нашёл то, что было ему нужно, и поспешил поделиться этим с Горгенсом. Дарийский наследник, как и ожидалось, принял своего союзника весьма холодно, но последнего это ничуть не смутило. — Что, придумали как красиво обмануть Блэкхарт и вернуть господина Беллатора? — ехидно поинтересовался молодой Сансевер. — Не поверите, но придумал, — радостно выдохнул экс-министр культуры, занимая стул перед письменным столом, на который он вывалил увесистый том с обветшалой обложкой. — Это ещё что за рухлядь? — поморщился принц, бросив пренебрежительный взгляд на книгу. — Наше спасение, — коротко ответил Джедал. — С помощью этого труда Фредерика завтра получит своего драгоценного папашу в целости и сохранности. Вот только на самом деле это будет никакой не Арай Блэкхарт, а наш агент, внешне ничем не отличающийся от покойного коменданта. — То есть, вы хотите сказать, что сумеете превратить в Арая Блэкхарта дарийского шпиона? — сталь в голосе Горгенса сменилась нескрываемым интересом. — Именно так, Ваше Высочество. Всё, что мне нужно на данный момент: ваши телохранители-коммодианцы — говорят, они владеют древней магией — и доброволец около двух метров ростом в возрасте сорока пяти лет и, конечно же, ваше одобрение. — Не льстите мне, Икерийский. Нужного человека и моих магов вы получите, но позаботьтесь, чтобы наша ложь оказалась идеально замаскированной. — Не переживайте на этот счёт: никто не заметит подмены. А в день обмена мнимый Арай прикончит Фредерику и разом решит все наши проблемы. — Очень надеюсь, что вы меня не подведёте, и всё произойдёт именно так. К тому же, я уже знаю, кто станет идеальным кандидатом… — дарийский наследник встретился взглядом с североимперским министром, и последний быстро отвёл взгляд, ощутив, как по спине пробежал холодок.***
Ни Альтис, ни Фредерика не заметили как быстро пролетело время в помещении без окон, и наступила ночь. Они бы делились своими трагедиями — маленькими и не очень — целую вечность, если бы взгляд главы Сехурце не упал на часы на цепочке, что лежали рядом с кроватью. Половина двенадцатого. Завтра переговоры. Событие невероятно важное, к которому надо быть полностью готовой. — Прости, что прерываюсь, однако сейчас я считаю необходимым как следует выспаться, — приостановила своё повествование Блэкхарт, но это ничуть не смутило её собеседника: несмотря на явный интерес к её истории, усталость давала о себе знать, и его потихоньку клонило в сон. Вдобавок, начинали болеть раны, о чём министр пропаганды предпочёл не умалчивать. Узурпаторша отреагировала спокойно: молча поднялась, покинула пещеру и вернулась с какими-то мазями и бинтами. Как выяснилось, бинтовала она из рук вон плохо, но явно старалась, а идеолог, смущённый таким проявлением заботы, вообще не обратил на это внимания. В итоге Фредерика закончила свою работу ближе к полуночи, после чего сняла сапоги и без тени стыда избавилась от верхней одежды, оставшись лишь в тонкой рубашке и нижнем белье. — Спокойной ночи, — невозмутимо пожелала она, устраиваясь поудобнее рядом с Альтисом. — Спокойной, — пробормотал тот, ощутив как разведчица чуть приобняла его. Сердце забилось сильнее, в ушах загудело. Происходящее всё ещё никак не могло уложиться в голове у господина Беллатора. Стеснение смешивалось с необъяснимым чувством радости, разливающейся внутри грудной клетки приятным теплом. И тогда министр пропаганды позволил себе то, что никогда не осмелился сделать ранее, и поцеловал Фредерику Блэкхарт… Сон его был тревожным и мрачным после недавно услышанного: пропагандист внезапно очутился посреди совершенно незнакомой ему площади в оживлённой толпе, что сосредоточилась вокруг двух высоких столбов, у подножия которых высились горы хвороста. К одному из них был прикован цепями избитый окровавленный юноша в грязной изорванной робе, а ко второму двое людей в чёрных плащах с капюшонами волокли девушку с заплывшим от побоев лицом, в которой с трудом узнавалась Фредерика Блэкхарт. Та отчаянно сопротивлялась, но силы оказались неравными: под праздное улюлюканье зевак палачи зафиксировали приговорённую и заковали в цепи. Затем Альтис краем глаза заметил отблеск факела, а потом к небесам взметнулось ненасытное пламя, яростно пожирая мелкие ветки и подбираясь всё ближе и ближе к своим жертвам. Истошный вопль огласил молчаливую площадь, смешавшись с карканьем взметнувшихся в небо ворон: несчастная девушка неистово забилась в железных объятиях оков, тщетно пытаясь вырвать свою жизнь из огненных лап. Не в силах больше смотреть на кошмарное зрелище, дарийский идеолог отвёл взгляд, и картинка растаяла, сменившись другой, не менее шокирующей: Фредерика лежала в каком-то мрачном подземелье на жёстком деревянном ложе. Почти всё её тело было покрыто бинтами, из-под которых местами проглядывали чёрные куски обожжённой плоти. Казалось, что несчастная умерла, но нет: веки её слабо дрогнули, и над ней тотчас же склонился незнакомец в монашеской рясе. — Северин… — простонала выжившая. — Мой брат… Где он? — Он погиб, — тихо ответил монах, и изображение снова исчезло. Теперь израненная девушка выглядела куда здоровее: облачённая в свою привычную чёрную рубашку с кружевами и воротником под горло, чёрные брюки и высокие сапоги, она преклонила колено перед худенькой девушкой в розовом платье. — Ваше Высочество, герцогиня Яблонская, принцесса Искранетская, Люсиль Бриллис, я, Фредерика из рода Блэкхарт, клянусь служить вам верой и правдой и вверяю свою жизнь и честь в ваши руки, — под высокими сводами какого-то коридора, вероятно, дворцового, торжественно прозвучала присяга, в старые времена даваемая рыцарями. Хрупкая невысокая принцесса Люсиль с трудом подняла саблю и легонько коснулась ею плеча Фредерики. — Встаньте, — звонким голосом велела наследница Искранета. — Я принимаю вашу клятву, отныне вы займёте почётное место в моей свите. Город был охвачен пламенем. На фоне ночного неба явственно выделялся дворец. Люди на балконе метались, кричали, но путь к спасению им был отрезан. Особенно отчаянные прыгали вниз, кто-то разбивался насмерть, кому-то удавалось выжить. Вельможа с короткой каштановой бородой не решался рискнуть, в ужасе глядя на немилосердный огонь, что неумолимо приближался. Но больше огня его пугала тёмная фигура внизу, в глазах которой читалось нескрываемое торжество. Силуэт принадлежал Фредерике. И снова другой эпизод: обнажённая Блэкхарт лежит на белоснежных простынях, её чёрные волосы размётаны по подушке. Зажившие ожоги почему-то не наводят ужас и воспринимаются как неотъемлемая часть картины. Над Фредерикой склоняется юноша. Тоже нагой, подобный зимнему божеству: в сравнении с его белой кожей и волосами постельное бельё кажется жёлтым. Он целует девушку, и Альтис ощущает лёгкий укол ревности. Сцена сменяется следующей, словно в немом кино. Юноша из предыдущего кадра лежит в луже собственной крови, устремив в никуда остекленевший взгляд. Министр пропаганды знает кто это: Февралин Несс, законный наследник престола Северной империи, который давно мёртв. Трое дюжих мужчин держат за руки госпожу Блэкхарт, чьё лицо обезображено не шрамами, а гримасой боли. Она кричит, рвётся к мёртвому телу, но крика почему-то не слышно…***
Господин Беллатор проснулся от того, что кто-то настойчиво тормошил его. — Проснись, проснись, проснись! — издалека донёсся до идеолога голос Рей. Пропагандист с трудом открыл уцелевший глаз, быстро возвращаясь в реальность. — Доброе утро! — ведьма сидела на краю кровати и дружелюбно улыбалась. — Доброе, — приподнялся Альтис, сонно оглядевшись по сторонам. — А где Рика? — он даже не удивился тому, что вопреки обыкновению, сократил имя госпожи Блэкхарт. — Готовится к выходу, репетирует свою речь и действия. Через полтора часа начнутся переговоры, тебе тоже надо будет присутствовать, так как ты либо вернёшься к Горгенсу, либо останешься с нами. Время на раздумье у тебя есть, а пока поешь, — колдунья поставила на колени раненого поднос с едой и подмигнула.***
Джедалу Икерийскому удалось убедить Горгенса Сансевера не применять магию сразу же на нём, а попрактиковаться на военнопленных, поэтому горе-предателю пришлось провести около получаса в компании жутких охранников наследника, которые прекрасно реализовали нужное заклинание перевоплощения на нескольких узниках подземелий. Дарийский принц в целях безопасности ожидал итогов вдали от входа в катакомбы, размышляя о возможностях своих телохранителей. Издревле Коммодос был отдалённой областью Дарийской империи, окружённой непроходимой горной цепью и скалистым морским берегом. Проживали там мрачные люди-ящеры, что владели всеми мыслимыми и немыслимыми видами тёмной магии. Дарийцы несколько раз пытались покорить коммодианцев, но всякий раз терпели поражение. И лишь недавно императору Дариону удалось найти общий язык с лидером загадочного народа. Коммодианцы согласились сотрудничать с Дарией и обмениваться знаниями, некоторые маги из Коммодоса даже охраняли членов правящей династии, но в открытое противостояние с Северной империей по неизвестным причинам вступать отказались. Впрочем, что-то подсказывало Горгенсу, что нейтралитет не будет длиться вечно, и жуткая нация таки поддержит их. Будучи абсолютно спокойным насчёт того, что коммодианцы сумеют заколдовать Джедала как следует, принц переключился на грядущие переговоры, гадая, какие же силы имеются у Фредерики Блэкхарт, когда его прервал звук открываемой двери подземелья. Из темноты навстречу принцу шагнул Арай Блэкхарт собственной персоной… Дарийцы основательно подготовились ко встрече и за пределами Ассавира разбили высокий помост под навесом, где и должны были разместиться главы противоборствующих армий. Вокруг помоста выставили охрану, а посреди него разместили письменный стол и стулья. И вот, ровно в полдень, когда холодное зимнее солнце высоко встало над заснеженной равниной, состоялась историческая встреча двух выдающихся мировых лидеров. Горгенс Сансевер прибыл верхом на ящере в сопровождении десятка коммодианцев, и нескольких высокопоставленных офицеров. Пара легионеров конвоировала мнимого Арая Блэкхарта. Фредерика Блэкхарт явилась на ожившем трупе коня, чья полусгнившая морда наводила благоговейный страх. Ряд золотистых пуговиц на серой шинели и погоны генералиссимуса блекло сверкали в розоватом солнечном свете. За самопровозглашённой императрицей следовал пугающий отряд оживших мертвецов во главе с Рей Нан, охранявший Плезиуса Младшего с его легионерами и Альтиса Беллатора. «Так вот в чём её сила», — окинув оценивающим взглядом свою противницу, подумал Горгенс. «Нежить». «Коммодианцы, значит», — поглядывая на высокие фигуры за спиной дарийского наследника, отметила про себя Фредерика. «Понятно». В гробовой тишине обе стороны заняли свои места. На столе лежали пергамент, две ручки и две чернильницы. Первой заговорила Блэкхарт. — Обойдёмся без приветствий и лишнего пафоса, — прямо сказала она. — И у нас, и у вас достаточно нечеловеческих сил, чтобы развязать повторное сражение за Ассавир, но я этого не хочу. Мои условия просты и вам известны: я желаю получить своего отца невредимым обратно, а взамен я верну вам господ Плезиуса и Беллатора. — Меня устраивают ваши условия, поэтому давайте же немедленно произведём обмен, — на удивление дружелюбно предложил принц. Фредерика лишь коротко кивнула, бросив многозначительный взгляд в сторону Альтиса. Тот опустил глаз. За отведенные ему полтора часа министр пропаганды решил всё и предпочёл вернуться. Своё решение он мотивировал тем, что Секретная Имперская Полиция подозревает его и других сотрудников его ведомства в сотрудничестве с антинацистским Сопротивлением и непременно арестует его друзей в Дарии, если идеолог перейдёт на сторону противника. Прекрасно зная о методах Секимпо, пропагандист предпочёл не подвергать опасности своих близких, а сначала отвести от них и себя подозрения, закончить дела с Сопротивлением, и только тогда уже тайно пересечь границу с Северной империей. Госпожу Блэкхарт это немало расстроило, но господин Беллатор был непреклонен, и узурпаторша уступила. На помост поднялись военнопленные. За полминуты дарийцы снова оказались среди своих, а Джедал Икерийский — среди оживших мертвецов. Делая всё так, как велел ему незадолго до переговоров принц, мнимый Арай Блэкхарт направился к своей «дочери», чтобы заключить её в объятия. Фредерика никогда не была сентиментальна, однако долгая разлука с одним из ближайших родственников и переживания за его жизнь, сыграли свою роль и, она, поблагодарив Горгенса за успешно выполненные договорённости, ступила шаг навстречу скрытой угрозе. Прямо на помосте они обнялись, и Джедал без тени сомнения вонзил в живот ненавистной ему разведчице кинжал. — Сдохни же, проклятая сука, — прошипел он на ухо самопровозглашённой правительнице, вгоняя орудия убийства по самую рукоять. Новоявленная императрица не успела даже удивиться — в её глазах только-только начало появляться изумление, когда на шинели расплылось багровое пятно. Она беспомощно рухнула на колени, а Альтис Беллатор ощутил, как у него в горле застывает крик…