Пепел и пыль

      Ни его, ни двойняшек Блау так и не пустили в морг, а на следующий день, несмотря на сильный дождь, состоялись похороны. Френсиса хоронили в закрытом гробу, и Альтис так и не сумел в последний раз взглянуть на своего друга. Помимо министра пропаганды и его товарищей на церемонии прощания присутствовали жрец Ангорна, отец покойного и… трое агентов Секимпо. Полицаи стояли чуть поодаль от могилы, и, казалось, маскировались под надгробные статуи, настолько неподвижными они были. Со стороны можно было подумать, что мрачная троица не имеет никакого отношения к похоронам, однако это было явно не так. «Что они здесь делают?» — недоумевал господин Беллатор. «Если они пришли за мной или Блау, то почему именно на кладбище? А если…» — идеолог перевёл взгляд на адмирала Ферракса. Лицо его не выражало никаких эмоций и больше походило на белую маску и только в глазах читалась глубокая скорбь. «Им нужен адмирал» — догадался пропагандист. «Но зачем?»       Последняя горстка земли упала на могилу Френсиса Ферракса. Двое рабочих с лопатами отступили, вытирая с лиц пот и дождевые капли. Жрец Ангорна посыпал захоронение ритуальным пеплом и, пробормотав под нос заклятие, которое должно было поспособствовать упокоению души усопшего, отошёл в сторону. В тишине, нарушаемой лишь шумом ливня, Ферракс-старший возложил цветы на небольшой холмик, навеки скрывший от него единственного сына. — Спи спокойно, Френ, — сдержанно произнёс старый моряк, но голос его слегка дрогнул. Короткая церемония завершилась. Собравшиеся неспешно направились к выходу с погоста. Люди из Секимпо так и остались стоять на месте, словно их ничто не волновало.       У кладбищенских ворот адмирал жестом подозвал к себе Альтиса. — Не хочу вдаваться в подробности, — шёпотом произнёс Ферракс, — однако вы окажете неоценимую услугу моему несчастному сыну, если завтра около семи вечера заглянете ко мне в гости. Адрес вы знаете, — с этими словами он спешно проследовал к автомобилю, оставив собеседника в лёгком недоумении. Впрочем, недоумение быстро сменилось тревожностью: ему явно хотели сообщить нечто важное. То, что совсем необязательно знать Секимпо. Министр пропаганды обернулся и увидел полицаев, семенивших по центральной аллее. Теперь он точно знал, что его подозрения оказались верны.       Утро нового дня началось с сильных приступов кашля: чувствуя себя совершенно разбитым, Альтис едва дополз до ванной, выплюнув в раковину несколько кровавых сгустков. После вчерашних похорон идеолог до поздней ночи ездил по врачам и получил крайне неутешительные прогнозы: болезнь перешла в свою финальную стадию, а кровавые сгустки оказались ничем иным, как кусочками вконец истёрзанных лёгких. Жить министру пропаганды оставалось максимум два месяца, да и то при должном лечении, обязательным условием которого был отказ от сигарет. Взвесив все за и против, господин Беллатор заявил, что курить он не бросит, поскольку отказ от многолетней привычки ради двух месяцев не самой приятной жизни может обойтись ему ценой слишком больших страданий. Иными словами, оно того не стоит. Доктора лишь развели руками. Благо, рана на месте глаза потихоньку заживала и не представляла угрозы для жизни. В итоге, получив все необходимые лекарства, пропагандист возвратился домой далеко за полночь и погрузился в глубокий сон. О происхождении засосов и синяков он, ясное дело, умолчал.       В министерстве его ожидал неприятный сюрприз в виде сотрудников Секимпо. Те не спрашивали ничего конкретного, никого не трогали и обыски не устраивали, но одно их присутствие навевало тоску и уныние. По словам Анриетты, в отсутствие Альтиса полицаи несколько раз так уже делали, их непосредственный начальник успокоил девушку тем, что это якобы простая мера предосторожности, которая проводится абсолютно во всех имперских ведомствах, поэтому переживать не из-за чего, и госпожа Блау не нашлась что возразить. — Возможно, звучит пессимистично, но они формально ничего не нарушают, — со вздохом заявила дочь министра обороны. — К тому же, сотрудники Секретной имперской полиции действительно патрулируют и другие министерства, поэтому, боюсь, нам придётся смириться с ними. — К сожалению, — вынужден был согласиться господин Беллатор. Он уже собирался идти, как подруга окликнула его. — Ал, прости за нескромный вопрос. Можешь не отвечать, если не хочешь… — она слегка покраснела. — Кто это… ну ты понимаешь… в общем, кто оставил тебе всё это? Пропагандист механически потянулся к шарфу и с ужасом обнаружил, что тот сполз, обнажая кровоподтёки, упрямо не желавшие сходить. Желание рассказать правду боролось с чувством стыда. С одной стороны, Анриетта была ему как сестра ещё со времён учёбы и никогда бы не стала его осуждать, с другой стороны, от воспоминаний о ночи с принцем идеолога начинала бить нервная дрожь, так что он не был уверен, что сможет нормально изложить свои переживания. — Неважно, — Альтис отвёл взгляд, стараясь подавить предательские слёзы. — Расскажу как-нибудь потом. И, вымучив из себя натянутую улыбку, он поспешил скрыться в своём кабинете.       В то самое время обстановка в Северной империи накалялась: Адриан по прежнему не спешил заключать мир с дарийцами, которые, в свою очередь перегруппировывали войска, намереваясь совершить последний рывок и осадить столицу. Бастет Коннэрис попросила аудиенции у правителя севера, однако получила резкий отказ. Что касается императрицы Люсиль, то та сумела добиться встречи с мужем и выполнила все указания Фредерики Блэкхарт. Однако ни к чему хорошему это не привело: император внезапно подал на развод, недвусмысленно намекнув, что по окончанию процедуры бывшую супругу ожидает в лучшем случае пожизненное заключение. Доведённая до отчаяния, затравленная годами полного издевательств брака, бывшая принцесса Искранета предприняла попытку суицида, решив сброситься с самой высокой башни Золотого дворца. Однако когда несчастная уже сделала роковой шаг вперёд из окна, чья-то сильная рука перехватила её запястье. — Пустите! — отчаянно дёрнулась Люсиль, но хватка незнакомца была крепка. Резким рывком спаситель втащил горе-самоубийцу обратно в комнату и захлопнул злосчастное окно. — Вы с ума сошли? — перед северной императрицей стояла никто иная как Рей Нан, собственной персоной. Хотя они виделись ранее всего несколько раз, супруга Адриана Экарионте хорошо помнила некромантку и сразу узнала её. — Мне не оставили выбора — тихо всхлипнула монархиня. — После того как я попыталась убедить мужа в необходимости заключить мир с Дарией, он обвинил меня в государственной измене и бесплодии, на основании чего подал на развод. Как только я перестану быть его женой, меня ожидает или вечное заточение или смертная казнь. Но скажите, госпожа Нан, разве я заслужила это? Настоящий изменник — подлый предатель Джедал Икерийский, продавшийся нашему врагу и ослабивший корону, а я всего лишь пытаюсь спасти государство, стоящее на краю гибели. А бесплодие, — Люсиль грустно усмехнулась: хотя ей было всего двадцать три года, за счёт болезненного вида и нескольких седых прядей в тонких светло-рыжих волосах она выглядела почти на сорок, — у кого хочешь будет бесплодие после бесчисленных побоев. Рей знала, что императрица говорит правду: Адриан Экарионте женился на юной принцессе, дабы присоединить к Северной империи независимое королевство Искранет; тётя будущей правительницы севера, королева Гедвига Бриллис, словно предчувствовала неладное, и была категорически против этого брака, но на тот момент молодой император обладал блестящей репутацией, и под влиянием его харизмы искранетская владычица сдалась — свадьба состоялась и поначалу всё было хорошо: муж не принуждал Люсиль к близости, и уж тем более не бил её, однако по истечении года Адриан стал меняться и не в лучшую сторону: у него часто случались приступы раздражения и агрессии и срывался он на супругу. Испуганная монархиня решила, что это от того, что у них всё ещё нет наследника, и, переступив через себя, вступила в противную ей интимную связь, в результате которой забеременела. Некоторое время владыка севера был на седьмом небе от счастья и вновь стал собой прежним: весёлым и благородным молодым человеком, но не прошло и полугода, как ситуация кардинально переменилась. Экарионте, раньше избегавший даже самых малых доз спиртного, стал крепко прикладываться к бутылке и однажды, в пьяном угаре, жестоко избил Люсиль. У несчастной случился выкидыш, в котором муж обвинил её саму и запер на неделю в башне без пищи. Императрица чудом выжила и попыталась тайно отправить сообщение своей тёте, но письмо было перехвачено и подделано, её автора постигла жестокая кара в виде новых побоев, а королева Гедвига в скором времени загадочным образом скончалась, так и не увидевшись перед смертью с любимой племянницей, которая унаследовала земли Искранета и все его богатства. Не дожидаясь окончания траура, Адриан надругался над своей женой и та забеременела повторно. Но через месяц император снова избил девушку, спровоцировав очередной выкидыш. Тогда-то отчаявшаяся монархиня предприняла первую попытку суицида. Остановила её мрачная женщина в чёрном, чьё тело было покрыто страшным ожогами — Фредерика Блекхарт. Фредерика взяла с Люсиль обещание выполнить любую её просьбу, а в обмен обещала прекратить издевательства супруга. Императрица готова была поверить кому угодно, а потому согласилась, и женщина в чёрном сдержала своё слово: правитель севера за несколько недель полностью утратил интерес к своей жене и даже перестал с ней видеться. Иногда, правда, он всё же заявлялся в её покои, но доходило максимум до угроз и оскорблений. Наступил период затишья, который закончился едва Джедалу Икерийскому удалось убедить Адриана арестовать Фредерику и верных ей людей. Люсиль всегда была далека от политики и на неё не влияла, а потому никак не могла помочь своей спасительнице тогда, но едва Публий Моссисуарий доставил ей послание, как девушка бесстрашно отправилась на встречу с мужем-тираном и попыталась уговорить его заключить с Дарией мир. К сожалению, безуспешно. — Мерзавец! — в глазах Рей засверкали искорки гнева. — За всё, что он сделал с вами, Адриан заслуживает смертного приговора. И я знаю, кто может привести его в исполнение. — Кто? — в замутнённом взгляде Люсиль промелькнула слабая надежда. — Вы, — без обиняков ответила ведьма. Повисла пауза. От шока правительница севера не могла вымолвить ни слова, лишь потрясённо смотрела на собеседницу. Та же была совершенно невозмутима, давая понять, что не шутит. — Это совершенно невозможно, — наконец с трудом вымолвила императрица. — Я не убийца. — Не убийца, — согласилась с ней чернокнижница. — Не убийца, а мстительница. Подумайте сами: Экарионте загубил вашу жизнь и молодость, убил двоих ваших детей, — при упоминании мертворождённых младенцев супругу Адриана аж передёрнуло, — убил вашу тётю, которая заменила вам мать, собирается убить вас и загубить ещё тысячи невинных душ в придачу. С вами обходились жестоко и несправедливо. Разве вы не хотите справедливости? Разве вы не хотите спасти империю? Северная владычица сжала маленькие кулачки. — Почему именно я? — дрожащим голосом спросила она. — Потому что если это сделаете именно вы, народ поддержит вас. В глазах простых людей вы — мученица, восставшая против тирании, и это, что им сейчас нужно. Помимо всего прочего, ваши предки правили Северной империей мене столетия назад, а предки Адриана — никогда, ведь он всего лишь безродный узурпатор. Вы — настоящая правительница и только вы можете спасти народ и отмстить за ваших близких. Вы ведь сами понимаете, что без мира с дарийцами северу настанет конец, а ваш муж никогда не согласится на это. Не забывайте, что вся ваша семья, все, кто когда-либо были вам дороги, мертвы именно по его вине. Клянусь всеми богами, ваша тётя Гедвига одобрила бы то, что сейчас предлагаю вам я, — пожалуй, ещё никогда в жизни Рей не говорила настолько убедительно. В какой-то момент она поймала себя на мысли, что Альтис мог бы ею гордиться в данный момент и невольно улыбнулась. Но Люсиль всё ещё пребывала в замешательстве: с одной стороны, некромантка задела самые чувствительные струны её души, да так, что в глубине души императрицы зародился праведный гнев вместе с жаждой отмщения, с другой стороны, она никогда никого не лишала жизни и боялась как самого убийства, так и его последствий. Госпожа Нан, видя колебания венценосной собеседницы, достала из-под плаща кинжал, рукоять которого имела форму феникса — птицы, украшавшей герб дома Бриллис, и вложила в хрупкую тонкую ладонь. — Вы — феникс, Ваше императорство, а фениксы бесстрашны, — сказала колдунья. Эта фраза и стала решающей во всём разговоре. Монархиня медленно кивнула и покрепче перехватила оружие — небольшое, изящное, практически невесомое, но всё равно смертельно опасное. — Я не боюсь, — тихо произнесла Люсиль, несколько секунд разглядывая клинок. — Скажите только, что я буду делать потом? Я ведь не умею править, да и, признаться честно, не хочу. Я устала и хотела бы провести остаток жизни инкогнито, но, учитывая мой статус, вряд ли это будет возможно… — Почему же? Вам всего лишь надо будет подписать отречение от трона и вы будете свободны как… как феникс, — ведьма снова улыбнулась и прочла во взгляде императрицы почти детскую радость. План Фредерики Блекхарт сработал идеально.       Поздним вечером Рей прибыла в больницу Корвусбурга вместе с Публием Моссисуарием. Глава североимперской разведки пребывала в прекрасном расположении духа, однако попросила журналиста покинуть палату, оставив её наедине с чернокнижницей. — Как ваши успехи? — Фредерика взяла с прикроватной тумбочки чашку с чаем. — Прекрасно, — ответила некромантка. — Признаюсь, я и сама не до конца верила в успех операции, учитывая характер госпожи Экарионте, но всё прошло как нельзя лучше. — Что ж, поздравляю. Теперь нам остаётся только ждать результатов вашей агитационной работы. Надо быть хорошим пропагандистом, чтобы убедить робкую и затравленную девушку вроде Люсиль взять на себя роль спасительницы государства. Полагаю, что господин Беллатор мог бы быть доволен вами. — Я тоже об этом думала. Скорей бы Адриан отошёл в мир иной, он и так создал нам слишком много проблем. — Наберитесь терпения, госпожа Нан, я уверена, что в ближайшие несколько дней нас постигнет скорбная весть о печальной участи северного императора. А пока этого не случилось, вы вполне можете заняться тем дарийским наёмником, заколдованным под моего отца. — Пожалуй, я так и сделаю, — Рей встала. — Спокойной ночи, госпожа Блекхарт. С этими словами ведьма покинула палату.       Тем же вечером обессиленный Альтис, едва выдержав насыщенный рабочий день, отправился на виллу адмирала Ферракса. На выезде из города за личным автомобилем пристроилась неизвестная чёрная машина. «Секимпо», — моментально догадался министр пропаганды, решив, что лучший выход в сложившейся ситуации — не обращать на преследователей внимание, так как ни оторваться, ни скрыться не предоставлялось возможным. Водитель, похоже, думал также, поэтому продолжал движение как ни в чём не бывало. За десять километров от городской черты министерский транспорт свернул вправо, устремившись к массивным воротам по форме и цвету напоминающим океанские волны. Двое молчаливых охранников в бирюзовой форме пропустили господина Беллатора на территорию поместья Ферраксов. Обернувшись, идеолог успел заметить, что преследователи остановились метров за двести от въезда и вряд ли планировали двигаться дальше.       Автомобиль остановился у высокого здания, выстроенного в виде корабля, корма которого расположилась на скале, что гордо возвышалась над заливом. На ступенях особняка стоял статный высокий мужчина с лёгкой проседью в чёрных зачёсанных назад волосах. Это и был хозяин усадьбы. Вслед за ним выбежал чопорный дворецкий и помог прибывшему гостю выбраться из машины. Велев водителю ожидать его возвращения, Альтис, опираясь на трость, захромал навстречу к адмиралу. — Рад видеть вас, — сдержанно произнёс Ферракс, пожимая руку пропагандиста. — Я вас тоже, — отозвался тот и сразу перешёл к делу: — Вы говорили, что я окажу своим визитом неоценимую услугу вашему сыну. Раз никто не может подслушать нас, могу ли я узнать подробности? — Разумеется, — кивнул флотоводец. — Пойдёмте. Следуя по длинному коридору, который отличался от корабельного, пожалуй, лишь шириной, владелец виллы поднялся по роскошной деревянной лестнице на третий этаж и пропустил посетителя в свой кабинет: огромное помещение представляло собой точную копию капитанской каюты на «Жар-птице» — легендарном судне, что было флагманом дарийской эскадры за полвека до недавно погибшего «Императора». Огромные окна высотой практически от пола до потолка открывали прекрасный вид на затоку и её высокие скалистые берега. Письменный стол, стулья с витыми резными ножками и бархатной оббивкой, изящная люстра под потолком и встроенные в стены стеллажи с книгами — всё было сделано из лучших пород дерева. Паркетный пол покрывал великолепный ковёр, в котором нога утопала почти по щиколотку. Единственным отличием от настоящей каюты был камин, аккуратно вписавшийся между стеллажами.       Адмирал щёлкнул выключателем, и загорелся электрический свет — несмотря на то, что ещё не стемнело, погода выдалась пасмурной, свинцовые тучи плотно затянули небо и естественного освещения было явно недостаточно. Захлопнув дверь, Ферракс быстрым шагом прошёл к столу, достал из кармана пиджака ключ, открыл верхний ящик стола, покопался там и протянул Альтису девственно чистый конверт. — Френсис просил передать его вам. Говорил, что это очень важная информация, о которой ни в коем случае не должна узнать Секретная имперская полиция, — пояснил хозяин дома, пока его гость вскрывал послание. — По трагическому стечению обстоятельств, это стало последней волей моего сына. Министр пропаганды сглотнул и принялся читать. А написано было следующее:

«Дорогой друг! К сожалению, не могу отправить тебе эту информацию на фронт, поскольку точно знаю, что корреспонденция проверяется, а я вовсе не заинтересован в том, чтобы третьи лица узнали то, что стало известно мне. Итак: сразу после твоего отъезда Секимпо арестовала не менее десятка связных Сопротивления, и кто-то из них сдал тебя. Полицаям известно месторасположение конспиративной квартиры, а также все пароли и явки, поэтому ни в коем случае не выходи на связь по старым каналам. Если же свяжутся с тобой — не отвечай, это может быть ловушка. Также я сумел выяснить, что в наших рядах завёлся шпион, и, возможно, даже не один, который успешно поставляет данные о тебе в соответствующие органы. Но то ли свидетельств недостаточно, то ли их агент плохо работает, Секимпо пока не спешат тебя арестовывать, хотя о своих операциях они уже доложили императору и принцу Горгенсу. Я подозреваю, что тебя не тронут ровно до тех пор, пока ты будешь полезен под Ассавиром, но как только ты выполнишь свою миссию, они избавятся от тебя. Поэтому прошу: если ты читаешь это письмо — беги. Сделай всё возможное, чтобы покинуть империю, и чем скорее — тем лучше. Сопротивлению ты больше никак не поможешь, зато рискуешь погибнуть ужасной смертью. Никому не доверяй. Знаю, это звучит безумно, но предателем может оказаться кто-угодно, поэтому будь предельно бдителен. Бойся принца Горгенса — он испытывает к тебе нездоровое влечение. Это не страсть влюблённого, а страсть ослеплённого властью безумца. Он желает тебя как вещь и избавится от тебя, едва получит желаемое. Береги себя, Альтис, и знай, что я в тебя верю. P. S. Уничтожь это письмо сразу после прочтения. Твой друг Френсис Ферракс»

      Идеолог смахнул с уцелевшего глаза слезу, почувствовав себя как никогда разбитым и опустошённым, а затем без раздумий бросил листок в камин. Пламя жадно набросилось на бумагу, обращая её в пепел. Господин Беллатор молча наблюдал за тем, как чернеют и сморщиваются края послания, а в голове его голос Френсиса озвучивал прочитанное. «Он желает тебя как вещь и избавится от тебя, едва получит желаемое «. Как же мерзко осознавать что всё было зря. Он думал, что сумеет расположить к себе принца и втереться в его доверие, а на деле… На деле всё было впустую. Его использовали как живую игрушку. А наигравшись… -Вы в порядке? — заметив, что пропагандист впал в некое оцепенение, вежливо поинтересовался адмирал. — А? Да, конечно, — Альтис неловко улыбнулся. — Это всё? — Да. Не желаете выпить чаю? Министр замялся, а затем бросил быстрый взгляд на настенные часы в виде барометра. — Боюсь, что нет: мне ещё нужно решить кое-какие вопросы. Большое спасибо, что передали мне это письмо. — Это вам спасибо, что выполнили последнюю волю Френсиса: он так хотел, чтобы вы прочитали этот текст, — хозяин дома запер верхний ящик стола и направился к выходу из кабинета. Его гость последовал за ним.       Дорога за пределами поместья Ферраксов пустовала: машины Секимпо словно и не существовало, и Альтис вздохнул с облегчением. На душе было спокойно, несмотря на то, что только что полученная информация была далеко не самой радостной.       Автомобиль остановился у старинного семиэтажного дома, фасад которого украшали устрашающие статуи химер. Они грозно нависали над входом в парадное, наводя ужас на гостей здания, однако министр пропаганды давно привык к ним: за те пять лет, что он проживал в государственных апартаментах на улице Равноденствия, химеры стали ему как родные, как, впрочем, и вся мудрёная архитектура мрачного строения. Особняк на двадцать одну квартиру вообще считался элитным, единственным минусом было только отсутствие лифта. Что, с учётом больной ноги господина Беллатора, превращало его спуски и подъёмы в то ещё приключение. Впрочем, идеолог не жаловался, хотя и имел возможность сменить место проживания. Вот и сейчас, как это происходило каждый вечер, он, волоча за собой травмированную конечность, начал медленное восхождение на самый верх. Спешить было некуда и попутно пропагандист обдумывал план побега из Дарийской империи. С собой он собирался взять Анри и Анриетту — единственных, кому можно доверять и кто пострадал бы в случае его бегства. Бежать было лучше всего через северную границу — там не всё так строго, плюс, надо найти веские причины для своего отъезда из столицы, чтобы никто ничего не заподозрил. С такими мыслями Альтис добрался до своей квартиры, отпер дверь и ступил внутрь.       Родная обитель встретила своего хозяина звуком чьих-то шагов и работающего радио. Вне всяких сомнений, в помещение проник незваный гость и этот факт совсем не радовал министра пропаганды: только воров ему ещё не хватало. Впрочем, что это за воры, которые слушают радио? Неужели Секимпо? Идеолог похолодел, покрепче перехватив трость, в которой был спрятан стилет. — Кто здесь? — крикнул он как можно увереннее. Радио моментально затихло. Дверь из гостиной в коридор тихо скрипнула. Господин Беллатор внутренне сжался, и… трость выпала у него из рук. — Фредерика? Живая? — вырвалось у него. Глава североимперской разведки неоднозначно хмыкнула. — Ну, конечно, живая, а как же иначе. А ты мог бы и раньше догадаться: вон моя шинель висит, — она кивнула в сторону крючка у входной двери. — Действительно, как я раньше не заметил, — ошеломлённо пробормотал Альтис, оглядываясь. — Ты как здесь оказалась? — Странный вопрос. По моему, ты хорошо наслышан о возможностях Сехурце, да и замки у тебя не лучшие — взломать их не составило труда, равно как и проникнуть инкогнито в столицу. То, что принц Горгенс и компания считают меня мёртвой мне сыграло только на руку, так что вот я здесь. Ты не рад? — Р-рад, просто в шоке. Предупреждай в следующий раз, когда захочешь нанести мне подобный визит, ладно? — Следующего раза не будет, — вдруг необычайно серьёзно заявила Блекхарт. — Почему? — насторожился пропагандист. — Потому что Секимпо намеревается арестовать тебя со дня на день. Тебе нужно немедленно покинуть страну. Немедленно! — Но если я это сделаю, весь гнев полицаев падёт на моих друзей, Анри и Анриетту! Я же говорил, что не могу их бросить! — возразил министр. — Тогда не позднее, чем завтра вечером, вы втроём должны быть на севере, понял? — сверкнула глазами самопровозглашённая императрица. — Как только вы перейдёте границу, вас встретят мои люди и доставят в Рейлинополь целыми и невредимыми. — Хорошо, — утвердительно кивнул идеолог, снимая шинель. — Ты голодна? — Поскольку я не имею привычки лазить по чужим холодильникам, то да, — усмехнулась Фредерика. — Пойдём, я покормлю тебя, — аккуратно ставя на место обувь, Альтис захромал на кухню, а его гостья осталась стоять на месте, в не меньшем шоке, чем он сам минуту назад. — Что с тобой? — удивился хозяин квартиры. Глава Сехурце отвела взгляд. — Обо мне уже очень давно никто не заботился, — с нотками лёгкого смущения в голосе пробормотала она. — Спасибо.       Ужин выдался довольно вкусным: холодильник был забит до отвала, так что господин Беллатор приготовил в тот вечер замечательную пасту с томатным соусом и салат из свежих овощей. Госпожа Блекхарт несколько раз порывалась ему помочь, однако владелец правительственных апартаментов был непреклонен: она — гость и не должна ничего делать. Когда оба блюда были готовы, за окном уже стемнело, но вместо электричества министр пропаганды зажёг свечи и достал словно специально припасённую для такого случая бутылку вина. — Как ты выжила? — наливая себе бокал, поинтересовался идеолог. Он понимал, что вопрос не самый подходящий, но ничего другого на ум не пришло. — Повезло, что Бастет Коннэрис и Публий Моссисуарий открыли свой портал как раз над тем злосчастным помостом. Они же вместе с Рей и доставили меня в больницу Корвусбурга, — ответила Фредерика. — И тебе удалось так быстро выздороветь? Насколько я смог увидеть, ты получила довольно тяжёлые раны. — Так и есть. И хотя моё состояние удалось улучшить, оно ещё далеко от идеала, так что врачи не одобрили бы мой визит к тебе, — глава североимперской разведки отхлебнула глоток вина, параллельно накручивая пасту на вилку. — Мне нежелательно даже надолго вставать с постели, а тут я совершила небольшое путешествие. — В таком случае тебе следовало бы прилечь, — заметил встревоженно Альтис. — Я так и сделаю. После того, как приму ванную, — в глазах госпожи Блекхарт заплясали весёлые огоньки. — За твоё успешное прибытие в Северную империю завтра. — За прибытие, — эхом откликнулся господин Беллатор. Бокалы встретились с мелодичным звоном. Остаток трапезы они провели за обсуждениями политики двух воюющих сверхдержав. А когда вся посуда была вымыта, а все дипломатические ходы обговорены, Фредерика потащила хозяина квартиры в гостиную и включила радио. Грянули яркие аккорды популярного танго. Министр пропаганды хотел было запротестовать, сказать, что не танцует, но ему этого не позволили: самопровозглашённая императрица втянула его в танец. Поначалу идеолог едва поспевал за партнёршей из-за покалеченной ноги, но постепенно влился в ритм, и это начало ему даже нравится. Северянка вела, каждый её шаг отдавал небывалой уверенностью и страстью, которая отравляла Альтиса лучше любого яда. И на финальных аккордах он ощутил такое блаженство, что на миг утратил связь с реальностью. Были тому виной бокал вина или чувственность Фредерики дариец не знал, да и знать не хотел. На пике эйфории его губы коснулись губ лидера Сехурце и сердце пропустило удар. Бледные щёки залила краска, а где-то на подсознании проскочила логичная мысль о том, почему разведчица не боится заразиться от него туберкулёзом, но быстро исчезла. Блекхарт втягивала его в глубокий и безудержно интимный поцелуй, сопротивляться не хотелось. Хотелось чтобы это длилось вечно, но… гостья внезапно отстранилась и выключила радио, а затем и свет. Гостиная утонула в тишине, нарушаемой лишь стуком капель дождя, и в темноте, нарушаемой тусклым светом уличного фонаря. — Что ты делаешь? — происходящее дошло до пропагандиста лишь тогда, когда он обнаружил себя полулежащим на диване, а Фредерику — нагло восседающей на его бёдрах. Покрытые ожогами пальцы ловко расправлялись с пуговицами рубашки, спускаясь всё ниже и ниже. Альтис нервно сглотнул. Эйфорию сняло как рукой. — Не стоит, — как можно мягче произнёс он. — Меня не интересуют плотские утехи. Вообще. Ни с кем. — Правда? — хищно облизнувшись, глава североимперской разведки провела пальцем по багровому кровоподтёку на бледной шее избранника. — А как насчёт этого? Господин Беллатор содрогнулся как от удара током. От воспоминаний о ночи с Горгенсом его бросило в дрожь, а к глазами подкатили предательские слёзы. Тем не менее министр пропаганды не только сдержался, но и уверенно перехватил запястье самопровозглашённой императрицы, а затем решительно убрал её руку от своей шеи. — Я не давал своего согласия, меня вынудили, — ледяным тоном ответил он. — И сейчас я не намерен обсуждать подробности произошедшего ни с тобой, ни с кем-либо ещё. Повторюсь: меня не интересуют плотские утехи. Хочешь верь, хочешь — нет, однако за двадцать семь лет своей жизни я ни разу не имел добровольной близости ни с мужчинами, ни с женщинами. Я не испытываю и никогда не испытывал влечение к кому-либо, поскольку такова моя суть, и я прошу отнестись к этому с пониманием.       Повисла неловкая пауза. Страсть, ещё секунду полыхавшая в тёмных глазах лидера Сехурце, медленно угасала, уступая место вселенскому разочарованию и недоумению. Несколько секунд северянка обдумывала происходящее, после чего лишь раздосадованно хмыкнула и отстранилась, пересев на кресло напротив. Альтис облегчённо вздохнул и, усевшись, поудобнее, принялся приводить одежду в порядок. Блэкхарт продолжала молчать, буравя своего избранника достаточно пугающим взглядом. Рука на автомате потянулась к карману за толстой сигарой и вот уже помещение заполонил густой удушающий дым. — Я поняла тебя, — наконец нарушила тишину Фредерика. Голос её звучал отстранённо и механически, словно принадлежал сломанному радио. — Приношу свои извинения, если поначалу неправильно истолковала твои слова и вызвала неприятные ощущения, так как, признаться, ни разу в жизни не встречала людей, абсолютно равнодушных к сексу. Мне следовало догадаться самой, поскольку я прекрасно помню, что ты не проявлял желания, даже лёжа со мной в одной постели, не говоря о том, что слухи о твоей асексуальности ходили уже давно. Я, впрочем, считала, что дело в твоей стеснительности, наивно полагая, что вино поможет тебе хоть немного расслабиться… Но вижу, всё намного сложнее, чем я думала, — северянка сделала ещё одну затяжку и продолжила: — Признаться, я в растерянности… Поэтому мне нужно время, чтобы переосмыслить услышанное. Так что, — она встала и решительным шагом направилась в коридор, Альтис последовал за ней, — разрешите откланяться. По крайне мере, на сегодня, — глава североимперской разведки накинула на плечи шинель и, уже положив руку на ручку двери, добавила на прощание: — Постарайтесь покинуть Дарию как можно скорее. Место министра пропаганды в нашем новом правительстве остаётся вакантным, так что вам будут рады. И да, провожать не надо, — с этими словами Блэкхарт без проблем открыла дверь, запертую лишь на верхний замок, и не оглядываясь, зашагала вниз по ступенькам. Господин Беллатор так и остался стоять на пороге, ошеломлённый, не успев даже попрощаться…