Уроборос

      То, что происходило с ним в Эдоме, фиксировалось в голове Джейса так, словно нефилим наблюдал за всем глубоко изнутри. Он не видел лица Лилит, она была похожа на сгусток темного дыма, принявшего форму человеческой фигуры. Но хорошо разглядел настоящий облик Джонатана Моргенштерна. Тот был ужасен… Все его тело покрывал сплошной слой обгоревшей кожи, глазная радужка отсвечивала кроваво-красным, а язык, которым тот облизывал иссушенные, потрескавшиеся ошметки губ, оказался черным и раздвоенным. Брр, мерзость!       Ощущения собственной воли тоже оставались приглушенными, он действовал, как механическая кукла, тупо подчиняясь неслышным приказам. Был приказ встать, приблизиться к Джонатану (который так же подошел навстречу), сцепить левые руки от локтя до запястья и ждать. Лилит что-то заунывно проговаривала на странном, незнакомом языке, а в каждую клеточку тела Джейса вонзались острые раскаленные иглы. Кажется, он вопил — истошно, срывая связки, захлебываясь болью, и точно так же исходил криком тот, кого все привыкли называть Джонатан Моргенштерн. Они бы упали, но какая-то сила держала их в стоячем положении, не давая двигаться.       По мере того, как Праматерь демонов проводила непонятный Эрондейлу ритуал, в пространстве, над их головами, возникал обжигающий вихрь. Он соткался от двух столбов — света и тьмы, вырвавшихся из тел Джейса и Джонатана. Постепенно пересекаясь, линии образовывали странные очертания, в которых Джейс не без удивления узнал огромные Врата, инкрустированные черно-золотыми узорами. В центре сияло плотное кольцо в виде змея, медленно вертящееся вокруг своей оси.       — Уроборосссссссс! — прошелестела Лилит, воздев тени рук. — Рождение и смерть, созидание и разрушение — теперь Я повелеваю всем! Откройся мне!       От Врат отделилось ровное свечение, начавшее принимать форму ступеней, которые, одна за другой, опускались вниз, к тому месту, где застыла темная фигура матери демонов. Казалось, что Лилит вот-вот шагнет на первую сияющую полосу, но вдруг все резко изменилось.       — И не мечтай! — раздался оглушительный рык.       Внезапно появившийся из огненного портала, Высший демон властно взмахнул когтистой лапой, и сияние врат стремительно померкло, а ступени растаяли белесой дымкой. Джейс тут же почувствовал, как острые иглы прекращают пронзать его тело, и, с невыразимым облегчением перестал кричать. Напротив хрипел Моргенштерн, содрогаясь от остатков дикой боли; рук они по-прежнему расцепить не могли, как и двинуться с места.       — Не смей!!! — Лилит в панике метнулась к Высшему, но тот мгновенно отшвырнул ее прочь.       — Я — не твое порождение, — презрительно напомнил он. — И ты не можешь повелевать Мирами поперек Нас.       — Но вы даже не пытаетесь взять власть в свои руки, Асмодей! — возмутилась Праматерь, стараясь удержать остатки самообладания. — Так почему не отдать ее мне?!       — Мы берем только то, что нам нужно, — клыкасто усмехнулся Высший. — И этого достаточно.       — Я тысячелетиями нахожусь тут и достойна большего! — тьма-Лилит постепенно сгущалась, внутри пробегали всполохи молний. — И ничем не хуже вас, Падших Ангелов!       — Но ты не являешься ангельской сущностью, Лилит, — скучающим тоном произнес Асмодей и смахнул с когтя невидимую пылинку. — Тебя сотворили, как смертную. Однако твой бунт против Создателя и побег в Эдом определили судьбу затворницы. Вечность, этот Мир и воцарение в нем — ты сама это выбрала.       — Меня преследовали! — Лилит гневно шагнула к нему. — Как и тебя!       — Но я не противостоял Его воле, — возразил Высший. — И принял кару, поэтому моей мерой стало лишь изгнание за непокорность. Ты же переусердствовала в желании мстить и поплатилась за это.       — Почему ты мешаешь мне? — прошипела Праматерь, полыхнув одной из молний. — Власти хватит всем!       — Нам не нужна та власть, о которой ты грезишь, — фыркнул Асмодей. — Высшие демоны не жаждут уничтожения смертных. Смертные интересны нам. С ними…забавно, — еще одна клыкастая усмешка.       — А нефилимы? — едко осведомилась Лилит. — С ними тоже весело, когда они закрывают щели Мироздания и не пускают вас в Мир людей?       — Нефилимы не пускают в людской Мир лишь твоих детей, Лилит, — пожал могучими плечами Высший. — Нам же они не помеха. И наши дети могут жить там, среди всех, как и иные создания. И даже в других Мирах… Которые ты тоже жаждешь высушить и поработить.       — Но почему этого не хотите вы, Высшие?! — с мукой в голосе простонала Праматерь. — Вместе мы так многого могли бы добиться! Разве ты не испытываешь ненависти к Нему, тому, кто обрек тебя на падение с Небес?!       Асмодей прикрыл желто-огненные глаза и улыбнулся — мягко, почти нежно.       — Нет, — просто ответил он. — Наказание было неизбежно, но то, чего я не перестал и не перестану — любить Его, — эти слова демон выговорил почти со страстью. — Мы все не перестали.       Тьма покачала головой:       — Тебя принуждали служить этим глупым, хрупким и никчемным созданиям — людишкам. Неужели ты готов Ему это простить?       — Как видишь, нет, — снова улыбнулся Асмодей и приблизился к Джейсу с Джонатаном. — Потому я здесь, мне нет возврата.       — Ненавижу… — прошептала темная фигура, бессильно отодвигаясь.       — И в этом твоя ошибка, — откликнулся демон, скептически разглядывая две фигуры перед ним. — Но не упрекай меня за собственную неудачу, тем более, кое-что я, все-таки, тебе оставлю.       — Что?! — горько усмехнулась Праматерь. — Эдом?       — А почему нет? — лукаво прищурился Асмодей. — Твоя власть здесь незыблема. Почти — когда ты не посягаешь на разрушение пространственных границ, — добавил он. — Твои дети просачиваются в Мир людей и неплохо развлекаются там, а этот, — Высший указал на Джонатана, — даже пошатнул ряды нефилимов. И теперь будет с тобой, здесь.       — Ты не убьешь его? — со странной надеждой вскинулась Лилит, протянув к Моргенштерну руку.       — Нет, — заверил ее Асмодей. — Только разъединю. «Ключ» должен быть уничтожен, но его элементы останутся жить. Однако ты не сможешь соединить их вновь, — проницательно заметил демон.       — Пусть так, — покорно согласилась Праматерь. — Я не в силах тебе помешать.       — Вот и хорошо, — рассеянно кивнул Асмодей и взялся за сцепленные руки Джейса и Джонатана. — Не Одно! — громовым голосом возвестил он, и в ту же минуту Эрондейл почувствовал, что снова владеет своим телом и сознанием.       Но парень толком не успел прийти в себя, когда когтистая лапа легла на его плечо. Задрав голову, Джейс разглядывал насмешливое выражение клыкастой морды, и в нем постепенно оживало врожденное ехидство.       — Значит, Джонатана ты оставишь его Праматери, а меня заберешь себе? И зачем? Посуду мыть и готовить я все равно не умею, да и в сыновья тебе не гожусь!       Демон громогласно расхохотался. Когти сжались еще сильней, причиняя ощутимую боль, и Эрондейл поморщился. Промеж бравады в нем пробуждался страх — что с ним теперь будет? В руках Лилит он хотя бы знал свое предназначение, каким бы ужасным оно ни было…       Асмодей повелительно махнул лапой, и перед ним разверзся столб пламени. Не дав Джейсу времени даже пикнуть, демон шагнул в огонь, таща за собой парня, и оказался посреди пустыни, где царили холод и ночь. Оттолкнув нефилима в сторонку, Высший равнодушно взирал на него с высоты своего трехметрового роста.       — Я знаю всех моих детей, и вряд ли мне нужны приемные, — хмыкнул он. — Магнус Бейн — мое лучшее творение.       Джейс чуть не споткнулся, с недоверием глядя на Асмодея. Он даже не представлял, что у парня его парабатая такое родство.       — В твоих жилах чистая ангельская кровь, именно она и твое воскрешение из мертвых послужили тому, что Лилит чуть было не устроила хаос во всех Мирах Творца, — недовольно продолжил демон. — Пора это исправить. Ты станешь прежним.       — Так значит, ты любишь Его? — протянул Эрондейл, пытаясь понять, что сам испытывает к тому неопределенному, о ком почти ничего не знал.       — Я — Его дитя, — просветил Асмодей глупого мальчишку.       — Ммм? — с сомнением промычал Джейс. По его невысказанному мнению, демон, даже Высший, никак не вязался с Творцом всего сущего.       Асмодей чуть склонил голову набок. Этот мальчишка совершенно не стоил демонстрации, каковую демон собрался устроить, но есть ли разница? Ведь для преодоления границы Эдома, в любом случае, нужны крылья…       То, что затем увидел Джейс, повергло парня в абсолютный шок и заставило разом онеметь.       Трехметрового гиганта окутало золотистое сияние, слишком светлое и странное, для Мира демонов, и невероятно ослепительное в ночной темноте. Сияние все возрастало и высилось, но исполинская фигура, вышедшая из золотого кокона света, гораздо более высокая, чем до этого, больше не была демонской. На Джейса взирали серебряные глаза огромного Ангела с шестью черными крыльями. Черные как смоль локоны неподвижно облегали лоб и уши, словно ни один порыв ветра не способен был всколыхнуть их гладкую тяжесть. Могучий торс покрывали непроницаемые доспехи, а нижняя часть тела оказалась задрапирована в ткань, словно сотканная из ночной темноты, с захваченными в плен мерцающими звездами.       — Серафим, — нашел в себе силы прошептать Джейс. — Второй Падший*… — и юноша полуобморочно сполз на холодный песок.       Дальнейшее он помнил весьма смутно. Его закутали в одну из шести пар черных крыльев и куда-то понесли, взмыв вверх. Падший парил в воздухе, но Джейсу было почти уютно в колыбели из перьев — теплых и мягких. Он ничего не видел, но ощущал невероятную силу того, кто его транспортировал. Последнее, что отложилось в памяти — недолгое падение и бесцеремонное приземление на собственную кровать в Институте.

***

      После того, что все услышали, в гостиной наступила тишина.       Практически никто не удивился описанию ритуала — все они как-нибудь да происходят и часто похожи меж собой; Лилит тоже не привлекла, ведь Джейсу так и не удалось хоть что-то разглядеть под дымной завесой. А вот истинная сущность одного из Высших демонов заинтересовала не на шутку, поскольку, перед ними сидел прямой потомок, на котором и сосредоточилось сейчас всеобщее внимание.       Катарина загадочно улыбалась — она, конечно же, и так была в курсе, а Магнус задумчиво крутил одно из колец.       Естественно, он прекрасно знал, кто его отец, и понимал, от чего собственная магическая сила столь велика. В ангельской иерархии, Серафимы — самый высший и грозный чин, и Асмодей переводится как «Носитель суда». Но даже для Бейна прозвучало новостью, что этот бывший Ангел до сих пор не утратил крыльев, хоть они и стали черными. Значит, не такой уж бывший?.. И как тогда называть собственную кровь, которая течет в жилах Магнуса — демоническая? Или, все же, ангельская?       Присутствующие нефилимы смотрели на мага с неимоверным удивлением. В их головы так же закралась мысль: утрачивают ли Падшие ангельскую суть происхождения, и являются ли их дети здесь наполовину демонами? Демонами. В Сумеречном мире этим словом привыкли называть любую гадкую тварь, лезущую из другого измерения и подлежащую уничтожению. Но вряд ли Высшие демоны, то есть, Падшие Ангелы, подходили под данную классификацию.       Наконец, все зашевелились, тишина нарушилась несколькими вздохами и восклицаниями.       — Знаешь, братишка, мне кажется, когда ты станешь постарше и обретешь больше влияния в политике, тебе стоит пересмотреть некоторые пункты в Кодексе, касающиеся происхождения магов, — усмехнулся Джейс, дружески похлопывая Лайтвуда по плечу. — И вынести их на обсуждение в Конклаве.       — На основании чего? — скептически приподнял бровь Алек. — Твоего недавнего приключения? Инквизитор не согласится придать это полной огласке, потому что, ты — ее внук. Невозможно даже вообразить, чтобы представителя именитой фамилии Эрондейл спас Высший демон Эдома, а до этого — всласть поиспользовала Праматерь той мерзости, с которой мы боремся на протяжении веков. Смекаешь?       Джейс недовольно поджал губы и пнул ножку дивана:       — Интересно, как она тогда собралась выкручиваться перед Конлавом? — фыркнул он. — Весь Институт гудел о том, что я в бессознанке, и про многое другое. Безмолвные братья тоже в курсе.       — Сотрудники Института осведомлены далеко не обо всем, — возразила Изабель. — Например, про то, что на твоем теле не осталось рун, знали только мы. А в Идрисе — наверняка лишь сама Имоджен. Безмолвные Братья же на то и безмолвные, чтобы не распространяться. Никто ничего не расскажет, Джейс.       — Так это плохо или хорошо, я не понял? — нахмурился блондин.       — Плохо, — мрачно констатировал Алек и повторил: — Я никогда не смогу вынести на рассмотрение Конклава пункт об отношении нефилимов к магам, потому что мне не позволят рассказать твою историю с Асмодеем, Джейс. Это подрывает основы всех основ. Демоны, даже Высшие — зло. Их дети, то есть маги — тоже зло. Точка. Я ничего не смогу, — он бессильно покачал головой.       — Александр, не расстраивайся! — забормотал Магнус, бросаясь к своему лучнику и обнимая его. — Для нас всего лишь не произойдет ничего нового, да и какая разница? Магов не примут не только потому, что их происхождение весьма сомнительно, но и из-за наличия магии, как таковой.       — Нас боятся, Алек, и новый пунктик в Кодексе ничего не изменит, — подтвердила Катарина. — Просто выброси это из головы. Мы уже привыкли, — она махнула рукой.       Возникла грустная пауза, во время которой все старательно прятали глаза, не в силах смотреть на двух замечательных магов, которые прикладывали невероятные усилия по спасению нефилимов и Сумеречного мира в целом, но не заслужили справедливого и нормального отношения за это, со стороны Конклава. Однако разве Александр Лайтвуд уже не добился того, что создал Совет глав Нижнего мира, и мнение которого учитывается в сфере интересов сумеречных охотников? Ведь все начинается с малого!       — Все равно, — упрямо мотнул головой Лайтвуд. — Рано или поздно, я найду способ сделать хоть что-нибудь! Ты со мной? — обратился он к Джейсу.       — Всегда, братишка! — немедленно откликнулся блондин, впечатывая руку в ладонь Алека. — Иззи, Клэри?       — А разве может быть иначе? — Изабель демонстративно поиграла ожерельем, когда-то подаренным Магнусом.       — Все, что смогу! — рыжеволосая Фейрчайлд утвердительно кивнула.       Магнус оглядел всех четверых широко раскрытыми глазами.       — У меня нет слов, — только и смог вымолвить он. — Это так…       — …Смело, — со вздохом закончила за Бейна Катарина. — И… Спасибо. Правда, спасибо!

***

      Как и предсказал Алек, Имоджен категорически отказалась придавать делу своего внука гласность, хоть и бесконечно обрадовалась его спасению и возвращению. Инквизитор дотошно опросила всех причастных к данной истории, но нефилимы вторили друг другу, и не похоже было, что они что-то утаивают или лгут.       Разговор с Магнусом Бейном принес еще меньше ясности, поскольку тот поднаторел в словоблудии не хуже фейри — известных мастеров искусства красноречия и крючкотворства, а проводить полноценный допрос с пристрастием у Инквизитора не было повода.       Не избежала этого и Катарина Лосс. Но магичка вовсе не собиралась терпеть давление на себя со стороны Имоджен и предъявила той претензии, по поводу действий фейри.       — Мэйдзи пытались похитить в связи с сыном Валентина! — возмутилась Лосс. — Но нефилимы ничего не сделали для ее защиты!       — Эта девочка слишком мала, чтобы что-то значить для Джонатана, — попыталась отмахнуться от обвинений Инквизитор. — Наверное, ты перепутала или ребенок дал неверные сведения о похитителях. Откуда ей знать, что они — фейри? И почему именно Моргенштерн?       — Маги в любом возрасте чувствуют суть живых существ, — ядовито напомнила Катарина. — Фейри не нуждались в самой малышке, иначе бы украли ее еще младенцем, у Айрис. Мэйдзи нужна была именно сыну Валентина, как и самому Валентину до этого! Фейри помогали обоим!       — Не спорю, но, в конечном итоге, вы ведь справились своими силами, — Имоджен начала отступать под яростным напором магички.       — Это не отменяет вашего бездействия, — припечатала Лосс и вздернула подбородок.       — Разве ты не обращалась к главе Нью-Йоркского Института? — удивилась Инквизитор.       — Александр Лайтвуд не может выделить для охраны достаточно охотников, они нужны для других миссий, — словно процитировала Катарина. — И не имеет права укрывать ребенка-мага в Институте, без позволения Конклава.       На это Имоджен ответить было нечего.       Но женщина все же усмехнулась:       — Знаешь, Катарина, я ведь прекрасно осведомлена о том, каким вольнодумцем является старший сын Лайтвудов. Но… Это не плохо, — она кивнула самой себе. — Думаю, совсем неплохо. Полагаю, Александр может идти навстречу, в подобных просьбах, даже без доклада Конклаву, — заключила Инквизитор, чем немало удивила магичку. — Я скажу ему об этом. Можешь идти.       Про себя женщина подумала, что уже почти не сожалеет о том, как Джейс отказался от поста главы Нью-Йоркского Института в пользу парабатая. Ее внук, несомненно, храбрец и совершенный воин, но политик и организатор из него не очень. Лайтвуды справлялись и справляются с этой ролью куда как лучше.       Все, изложенное участниками спасательной миссии, Инквизитор тщательно зафиксировала и пометила грифом «Секретно». А Конклаву объявила, что «…Джейс Эрондейл полностью оправился от жестокого ранения и чрезмерного переутомления, кои случились после его активного участия в войне на самых передовых линиях».       То же прозвучало в Нью-Йоркском Институте из уст Александра Лайтвуда, вынужденного повторить версию Инквизитора. Психанув, Джейс тут же умчался в ближайший рейд, чтобы доказать всем, насколько он совершенно не утомлен и по-прежнему полон сил.

***

      Руна парабатай обрела полную силу в течение каких-нибудь суток. Алек с ума сходил от радости, как до этого — от горя. Он снова чувствовал Джейса; давящая пустота внутри заполнилась светлым, родным теплом, давая ощущение цельности и единства.       Не смотря на секретность миссии по спасению Джейса, Имоджен Эрондейл не скрыла от Роберта Лайтвуда, как она ценит рабочие способности его сына, Александра Лайтвуда. Поскольку, данные слова были произнесены вовсе не наедине, вскоре новость облетела Аликанте и Институт. Лайтвудов поздравляли почти открыто.       Вновь созванный Совет глав Нижнего мира, фейри, в который раз, не почтили своим пребыванием, но Королева неожиданно прислала письмо, где в присущей ей бездоказательной манере, объясняла действия своего народа. Пособничество Валентину и его сыну она оправдывала страхом за своих подданных и давлением со стороны последнего, ссылаясь на демонические силы, находящиеся на страже интересов юного Моргенштерна. Нападение на Магнуса Бена назвала «досадным недоразумением», не пожелав раскрыть подробности, а о попытках похитить Мэйдзи и ограбить лофт мага и вовсе умолчала. В конце письма Королева уповала на то, что понесенные ею физические потери и добровольная помощь в расследовании, положительно повлияют на вынесение вердикта относительно Благого Двора. Естественно, никаких извинений фейри не принесли.       — Физические потери — это, я думаю, те бедолаги, которые пытались проникнуть в лофт Магнуса, и коих хорошенько приложило магией! — расхохотался Люк.       — А под добровольной помощью в расследовании, несомненно, подразумевается отсутствие препятствий в тот момент, когда вы с Изабель пришли в Зачарованный лес, — лукаво шепнул Бейн Алеку на ухо.       — Угу, — усмехнулся Лайтвуд. — Только, если бы не «Интуитивный взор», мы бы и не вышли оттуда.       Рафаэль Сантьяго скривил губы:       — Королева затронула интересы всех нас, она ведь даже меня втравила в свои интриги. Возможно и оборотней тоже, просто они еще не в курсе, — вампир гневно фыркнул.       Греймарк, как ни странно, не обиделся, пожав плечами:       — Все возможно, с этой дамочкой вообще не знаешь, чего ожидать. Но, я так понимаю, следует принять какое-то общее решение?       — Да, вы должны вынести вердикт Совета, который я передам в Конклав, — подтвердил Алек. — И так, кто первым желает высказаться?       Магнус махнул рукой:       — Я желаю, — он холодно вскинул голову. — Пострадавших от действий Королевы магов, как минимум, трое — я, Катарина Лосс и малышка Мэйдзи. Как вы знаете, ребенка пытались выманить и похитить, а Катарина — официальный опекун. Меня дважды пробовали убить и несколько раз — ограбить. Если, по мнению Королевы, это — досадное недоразумение, то я умываю руки. Стоит мне огласить вышеперечисленное прочим собратьям, никто из них не пожелает сотрудничать с фейри. И я это сделаю. У меня все, — он откинулся на спинку кресла.       — Я руковожу только одним кланом вампиров, но хорошо знаю, что другие кланы не станут оказывать Королеве поддержку. Во-первых, она слишком коварна, о чем все осведомлены, во-вторых, ей нечего нам дать, — Рафаэль усмехнулся. — Однако отсутствие поддержки с нашей стороны не означает, что мы готовы начать с ней военные действия.       — Нейтралитет? — уточнил Лайтвуд.       — Как и всегда, — подтвердил Сантьяго. — Невмешательство и самозащита. Если только она не нападет первой. В этом случае все вампирские кланы объединятся.       — Принято, — кивнул Александр. — Люк?       — Моя стая никогда не примет сторону Королевы, — твердо ответил Греймарк. — И, коль скоро, другие вожаки выдвинули меня в Совет, могу утверждать, что и им, нарушение благими Договора, причиняет неудобства. Я бы это так не оставлял.       — Значит, двое за то, чтобы наказать Благой Двор, один воздержался? — Лайтвуд встал. — Что ж, сообщу в Конклав.       — Как думаешь, что предпримут в Аликанте? — спросил Рафаэль.       — Вероятнее всего, фейри объявят вне закона, и будут пресекать любую деятельность вне их территорий. Развязать самостоятельную войну Королева никогда не рискнет, если за спиной не будет сильной поддержки, но сейчас у нее нет таких мощных союзников, — Лайтвуд говорил уверенно. — Естественно, Королева не захочет вечно сидеть взаперти в своем Дворе и, рано или поздно, предпримет попытку: либо к перемирию, либо к новым козням. Но мы готовы ко всему и хорошо представляем, на что она способна.

***

      Джейс Эрондейл, конечно, не мог знать, что, когда Серафим серебряным росчерком пересек границу Эдома, оставив за собой угасающий искристый след, Праматерь демонов, Лилит обняла Джонатана и подняла к ночному небу голову, промолвив с глухой угрозой:       — Я ждала тысячи лет, Асмодей… Подожду еще. Ты уничтожил «Ключ» лишь наполовину, но всегда есть шанс для появления второй «детали». И я его не упущу.       Джонатан, еще слишком слабый и не отошедший от боли, глубоко вздохнул. Ему предстояла вечная жизнь в Эдоме, и он ненавидел каждую минуту, проведенную в нем. Став «Ключом», он мог открыть Врата в любые Миры для своей Праматери, и оставаться счастливым подле нее, наделенным особой властью. Даже Джейс не стал бы противостоять всему этому, лишенный собственной воли. Потому что, он должен был полюбить Джонатана как брата, ведь они практический являлись одним целым. Если бы не Асмодей… Но когда-нибудь и этот Высший перестанет быть преградой.

***

      Вечером, в лофте, нежась в объятиях любимого мага, Алек задал вопрос, который крутился у него в голове почти полдня:       — А почему твой отец вернул Джейса, да еще живым и здоровым? Не очень-то он похож на альтруиста!       — Совершенно не похож, — фыркнул Бейн, усаживаясь на Лайтвуда верхом и поглаживая его грудь. — Но разве ты еще не понял? Асмодей забрал у блондинчика его необыкновенную силу не только для того, чтобы Лилит не могла ею воспользоваться, но и в качестве уплаты. Эта сила заставляла Джейса испытывать самые разные чувства, от страха до отчаяния, а для Высшего демона чужие эмоции — все равно, что наркотик.       — У Падших…все так сложно, — проговорил Алек задумчиво, аккуратно пробираясь рукой под простыню и поглаживая бедро Магнуса.       — Увы, отлученные от родных Небес, они вынуждены подпитываться эмоциональными всплесками смертных. Это ненадолго примиряет их с действительностью, — ответил маг, наклоняясь вперед и целуя нефилима: — Александр, мне кажется, ты уже снова твердый…там. Не пора ли приступить… Ох! Да, вот так… — и он с легким стоном опустился на горячую плоть любовника, вбирая ее по самое основание. — Я так тебя люблю, милый!       — И я тебя, Магнус, — лучник тяжело дыша, огладил достоинство Бейна. — Очень люблю!       Если бы какой-нибудь Высший демон оказался здесь спустя всего минуту, он, пожалуй, рисковал получить передозировку — увлеченно занимающаяся любовью парочка, буквально фонила эмоциями и ощущениями, а от широченного ложа, в прямом смысле, летели голубые искры. Но в данном лофте были только двое, и ничто не могло помешать им, наслаждаться друг другом.