Служебный Роман

      Питерская улица встретила мокрым асфальтом и слегка помятым пальто после трамвая. Перебегая улицу Юрия всё никак не покидало странное чувство. Сон его был беспокойный, даже немного тревожный, отчего сегодня работник выглядел потеряннее обычного. В голове всё крутились воспоминания о недавних событиях. Он даже подумать не мог, что такое возможно — заинтересоваться человеком, который тебя недолюбливает. Человеком, которому ты завидовал и хотел быть на него похожим. Но, несмотря на все противоречия и сомнения, мужчина уже подходил к лавке с цветами. Он не умел ухаживать за женщинами, а уж подход к мужчине был для него абсолютной загадкой. Но ведь… все любят цветы, верно? Руководствуясь данным убеждениям Юрий всё же подошёл ближе, осматривая завидное разнообразия красок и ощущая пьянящий аромат цветов. — Здравствуйте, девушка, — впопыхах поздоровался работник и сразу же обратил внимание на миниатюрные букетики, указывая на них рукой, — Сколько стоят эти гвоздички? — Вот букет 4.50, а этот 2.50, — указала женщина, внимательно наблюдая за покупателем. Мужчина казался очень взволнованным и будто куда-то очень торопился. — 2.50, — сразу же ответил Юра, но на спокойное «Пожалуйста» тут же поменял своё мнение. Конечно, ему бы следовало экономить деньги, но ощущение в груди не позволяло продешевить на этот раз, — Нет, 4.50. Спасибо. — Возьмите сдачу, — женщина уже протягивала покупателю звонкие монетки, но тот решительно отказался. И, будто подумав о чём-то своём, застыл на секунду вглядываясь сквозь продавщицу, встрепенулся и быстрым шагом направился в статистическое учреждение, впервые за свою долгую и плодотворную работу появляясь там раньше своего начальника.       Аккуратно вложив цветы в свой портфель Юрий поспешил в кабинет Дмитрия Александровича, про себя удивляясь непривычно тихой и пустой атмосфере раннего утра. Он-то обычно приходил чуть позже других, позволяя себя насладиться медленной прогулкой по любимому городу. Ну, по крайней мере до ближайшей остановки. Вазу он нашёл сразу, их было целых три. Выбрав, по его мнению, самую удачную, работник мягко взгромоздил цветы, но те буквально утонули в стекле, оказавшись в импровизированном куполе. Поняв свою ошибку Юра наткнулся на графин с водой и стаканчики. Время поджимало и мужчина, не особо долго думая, сунул стебельки в стаканчик, рывком подхватывая портфель, но всё же оборачиваясь и замечая, как те падают. Вторая попытка была такой же неудачной и Юрий, подгоняемый возможностью быть застуканным в кабинете с цветами, быстро опустил их в графин, взгромождая его прямо на стол начальника. Но и этого ему показалось недостаточно. Беспокойная душа твердила аккуратно их поправить и Юрий, в неловком жесте переставляя нежные бутоны и чудом спасая пол от внушающей лужи, все же оставляет несчастные цветы в покое, бегло взглянув на часы и проверив маленькое окошко перед выходом — встретиться с Лариным в его кабинете совсем не хотелось. И действительно, Дмитрий Александрович уже поднимался по ступенькам, когда Юра спрятался за стеной кабинета секретарши. Отчего-то так хотелось бы посмотреть на него, когда тот заметит неожиданный подарок, но, увы, это было неосуществимо. Поправив волосы и немного уняв сбившееся дыхание, Хованский бросил последний взгляд на дверь в кабинет Ларина и удалился.       Дмитрий же, в отличии от своего подопечного, совсем не испытывал того поднесённого настроения. Работа и ответственность давили, а потому он даже не заметил существенного изменения в интерьере, по привычке бросив кожаный портфель на стопку бумаг. Лишь снимая пальто, он рефлекторно повернулся к рабочему месту и лицо его выразило крайнюю степень удивления. Набросив пальто обратно на плечи, он подошёл ближе, рассматривая букет и присел на стул для посетителей. В голове его ютились разнообразные мысли. Самая первая и понятная — ошибка. Должно быть кто-то что-то перепутал и эти цветы сейчас должны стоять на столе секретарши. Почему-то он даже не смел думать о Хованском, хотя и не отбрасывал эту версию полностью. Поднявшись со стула, он подошёл к окну, рывком отодвигая зелёные шторы и поймал взгляд Юрия, который уже спешил на рабочее место, здороваясь с сотрудниками и стараясь привлекать к себе меньше внимания, что, признаться, получалось из рук вон плохо.       Тем временем жизнь в статистическом учреждении тоже шла своим чередом. Шура поправляла венок с огромной, почти как он сам, фотографией Бубликова, даже не замечая, как этот «мертвец» спокойно поднимается по лестнице, недоумевая от испуганных взглядов, направленных в его сторону. Повесив на переносицу очки, он взглянул на место у самого входа, где столпилась внушительная группа сотрудников и с удивлением увидел там венок со своей фотографией. Направляясь туда, он всё щурился и морщился, будто сами глаза обманывают его. Один из работников тактично положил ладонь на плечо активистки, заставляя ту обернуться, отчего женщина в недоумении уставилась на него, а после в испуге вскрикнула, и, обойдя «покойника», рванула в лифт, оттолкнув перед этим пару недовольных женщин.       Цветы так и притягивали взгляд, заставляя Дмитрия то и дело заострять на них своё внимание, на долгие минуты погружая его в размышления. Наконец, он сдался, и, попросив секретаршу вызвать Хованского, тактично добавил про отчёт — будет странно приглашать его к себе просто так. Тот появился достаточно быстро и от чуткого взгляда руководителя не укрылась изломанность его движений. Казалось будто глянцевый паркет был укрыт иголками. Взяв в руки увесистую папку Дмитрий тут же начал изучать содержимое, не переставая удивляться чистой и правильно выполненной работе. — Угу… Ну вот видите? Видите, когда вы хотите — вы умеете работать, — одобрительно кивнул начальник в сторону примостившегося на стуле работника и даже позволил себе улыбнуться. — Так я вообще люблю свою профессию, — воодушевлённо начал Хованский, искренне удивившись такому поведению, — Я считаю, что без статистики вообще не жизнь! Каторга какая-то. — Вы знаете, Юрий Михайлович, какая забавная ситуация, — с насмешкой начал Ларин, вручая отчёт обратно в руки нерадивого сотрудника, — Я сегодня прихожу на работу, смотрю — а на столе цветы. Интересно, кто бы мог их принести… — Что Вы говорите! — Хованский удивленно приподнял брови, повышая тон своего голоса до пронзительного визга. Для убедительности, наверное, не хватало только всплеснуть руками и в удивлении прикрыть рот ладонью. И всё же он не мог позволить себе взглянуть на начальника, — Я понятия не имею… — Да что Вы! Интересно как… Загадка прям, — Дмитрий решил поддержать абсурдную ситуацию — за нервничающим Хованским было довольно интересно наблюдать. — А, я знаю! — Хованского будто вмиг озарило какое-то неведомое таинство, — Это Шура. — Шура? Какая? — не сразу осознав сказанное переспросил начальник. — Это женщина, — на автомате выпалил работник, тут же стараясь исправиться. Ларин, казалось, смотрит на него не отрывая глаз, будто забавляясь от очередной нелепой истории, — она из Месткома. Женщина, да… Понимаете, Бубликов умер… а потом он не умер. Ну, эта неприятность случилась с его однофамильцем в больнице, а позвонили нам, перепутали. А венок уже купили. Умрёт ли он ещё раз — неизвестно, а цветы пропадают. Вот… Шура дёргает их из Бубликова… ой, то есть… из венка из-под Бубликова, делает букеты и разносит по кабинетам. Вот, это я ей сам посоветовал! — Надо же, какой Вы предприимчивый! — начал было Ларин, улыбаясь, — Но, увы, не получается. — Что не получается? — Хованский заметно напрягся, приподнимаясь на стуле и ощущая затылком какую-то тревогу. — Не получается. Я пришёл в кабинет до рабочего дня, а букет уже стоял, — Мимоходом указав на графин Дмитрий Александрович продолжил, — А о том, что Бубликов жив, стало известно гораздо позже. Не получается. — Нет, не получается, — озадаченно вторил Хованский, — Значит, моя версия ошибочна… — Боюсь, что да, — спокойно продолжил Ларин. Казалось, нужно ещё чуточку надавить, поставив вопрос так, будто говоришь с нашкодившим ребёнком и тот поддастся, — Так кто бы это мог сделать? Как вы полагаете? — Вы на меня так смотрите… — начал было Юрий, отчего взгляд начальника тут же переметнулся на цветы, — Подозреваете, что это я вам приволок этот веник? — Почему вы так говорите? — Дмитрий несколько удивился. Право, в упрямстве с Юрием мог соревноваться только он сам, — Это не веник, а красивый букет! И я подозреваю, что именно вы притащили его, но у вас не хватает мужества сознаться! — Смешно… — поднимаясь со стула начал защищаться работник, — С какой стати вы вообще меня подозреваете? Честного человека! Откуда такая мысль! Приносить вам… букеты… Почему вдруг? — Вы считаете, что мне нельзя подарить цветы? — Со стороны казалось, будто Юрий вёл разговор скорее с собой, нежели с начальником, но его вовлеченность тут же подтверждалась быстрыми взглядами, который тот то и дело бросал в сторону Ларина. — Почему? Можно. Вам подарить можно, — тут же заверил Хованский, слегка отступая к двери, — Просто для этого нужен какой-то этот самый… как его… День Рождения или там Первое мая… Но я не собираюсь этим заниматься… — Почему вы всё время врёте? — в свою очередь спросил Дмитрий, внимательно вглядываясь в сотрудника. Сдерживать себя уже не было сил. — Почему это? Я не вру, не носил я вам букетов! — Юра и сам понимал, что поступает неправильно, но признаться в содеянном и правда не хватало какого-то мужества. Всё то, что он чувствовал, было таким странным и далёким, что признаться в проявлениях чувства кому-то, а тем более Ларину, было в его голове чем-то попросту невозможным, — Почему я… Что я, обалдел что ли? Белены объелся? Простите, мне работать надо. — Сначала вы приносите цветы, а потом приходите чтоб оскорбить меня? Заберите Ваш веник обратно! — обычно Дмитрий Александрович не позволял себе такое ярое проявление эмоций, но этот разговор, похоже, ввёл его в тупик. Одним быстрым движением тот схватил несчастные стебельки и швырнул их прямо в лицо работнику. — Никому из сотрудников вы бы не позволили себе… швырнуть в физиономию… букетом, — начал Хованский, опустившись на корточки чтоб собрать разбросанные по полу цветы и вдруг, будто совершив какое-то открытие, поднял голову чтоб посмотреть прямо на Дмитрия Александровича и шёпотом произнёс, — Неужели вы ко мне неравнодушны? — Ещё одно слово, и я запущу в вас графином, — на выдохе произнёс Ларин, устало сжимая переносицу. — Если вы это сделаете, значит, вы действительно меня того… этого, — неловко продолжил Хованский, внимательно наблюдая за Дмитрием Александровичем. — Уходите… Уходите сейчас же и не смейте являться ко мне в кабинет без вызова, вам ясно? И в не приёмные дни извольте не приходить. Если у вас ко мне есть какое-то конкретное дело, то запишитесь у секретаря, а так просто не приходите, — на одном дыхании выпалил Ларин, указывая на дверь и наблюдая за стоящим на коленях и сжимающим в руках цветы сотруднике. — Нет, никогда так я к вам больше не приду… Будьте уверены, Дмитрий Александрович. Простите ради Бога, Дмитрий Александрович. Всего хорошего. Больше это не повторится. Где у вас дверь? — Хованский поднялся, пятясь к двери, всё ещё ошеломлённый своим недавним открытием. Он буквально не мог оторвать от начальника взгляда, прощупывая ручку двери рукой, — А, вот, всё. Всего хорошо, Дмитрий Александрович.       Как только кудрявая голова нерадивого сотрудника скрылась за дверью Дмитрий устало выдохнул и поднял оставшуюся на полу красную гвоздику. Посмотрев на неё пару секунд, он великодушно вернул растение в воду и обернулся на скрип двери. В проёме висел тот самый злосчастный букет.