Грязные слухи

Загорелся зелёный. Через переход ринулась волна немногочисленных в столь поздний час пешеходов. Кроме одного. Сгорбленного, прижатого к столбу светофора собственными тяжелыми мыслями. Пальто, застегнутое только на две уцелевшие пуговки, трепыхалось на морозном ночном ветру. На голой шее пятна засосов, на губах — кровь. Вокруг пустота, все тот же вакуум, который не подпускает ближе других людей. Прохожие проходили мимо, скривив носы и фыркнув что-либо нелицеприятное. Но на то они и прохожие, чтобы не задерживаться рядом надолго. А значит, по барабану эти перекошенные физиономии. Их так приятно игнорировать. Привычно. Уже привычно. Невидящий взгляд бродил вдоль улицы, пока не замер на мигающих цифрах. Пять. Решение пришло спонтанно. Щелкнуло по скукоженному мозгу плетью. Четыре. Оно показалось единственно верным. Три. Тело отлипло от столба. Два. Шажочек ближе к бордюру. Один. Спина выпрямилась. Незаметно, но уже более решительно. Взгляд прояснился. Красный. Машины сорвались с места, спеша по своим делам, а Тэхен сделал последний шаг. Проезжая часть так манила светом фар мчащихся навстречу автомобилей. Вот оно. Выход. До которого ещё нужно успеть добежать. Яркий фонтан привычной боли, который вскоре разорвет порочный круг ебучих страданий. Но вдруг кто-то схватил за руку и дернул назад. Спина врезалась в чью-то широкую грудь, чужие руки обхватили, утаскивая на безопасный тротуар под воем сигналящих авто. — Сдурел?! Злой выдох в макушку куском льда проехал по позвоночнику. На Земле миллионы людей, но вытащил именно он. За что этот мир так ненавидит Тэхена? Ещё немного помедлив, он нервно высвободился из навязанных объятий. Пусть эти прикосновения были приятны, они стали непозволительной роскошью. Той самой, что нужно отвоевывать. А на войну нет ни сил, ни гордости, ни самооценки. Опустив голову, Тэхен попытался обойти препятствие, но его, как гребанную куклу, подхватили за локоть и развернули к себе. Не нужно было поднимать глаза, чтобы понять что происходит. Кожа буквально чувствовала взгляд, пробежавший по всем следам недавнего унижения. Сейчас Чонгук, как и все прохожие, скажет свое «фи». И уйдет. Теперь уже стопроцентно навсегда.  — Нам нужно поговорить, — вздохнул вдруг Гук в тот момент, когда Тэ хотел уже сбежать. Позорно и трусливо. Но эта фраза пригвоздила к месту и тело и мысли. Посмотреть в глаза не хватило смелости.  — Разве? Голос подвел. Сорвался на едва различимый сип. Все-таки сорвал в тех стенах съемной квартиры. Чонгук на это ничего не сказал. Просто подхватил под локоть и зашагал рядом, уводя от дороги. Они шли молча под безжизненным желтым светом фонарей. Под ногами хлюпала грязь, холодный ветер прогуливал мурашки по телу. Только в том месте, где чужая рука соприкасалась с телом, ощущалось приятное тепло. Отмотать бы время на пару недель назад, и тогда можно было бы прижаться к теплому боку, закинуть руку на плечо и наигранно ворчливым голосом сказать: «Так холодно, ужас». И тем самым соврать. Чонгук не позволил бы замерзнуть. Улыбнулся бы своей озорной улыбкой, позволил повиснуть коалой на спине. Так было бы. Если бы жизнь не скатилась в отстойник. Поэтому Тэхен мог сейчас лишь тихо радоваться тому, что чужое прикосновение, по крайней мере, не причиняет боли. Они пришли во двор. Вокруг типичные жилые многоэтажки с огоньками в окнах, где люди также не спят. Чонгук подошел к качелям, чудом успевшим просохнуть после вчерашнего ливня, и присел, слегка раскачиваясь ногами. Он похлопал рукой по сиденью рядом. Тэхен проследил за этим привычным жестом и передернул плечами.  — Я лучше постою. Гук снова пристально посмотрел, но парень напротив просто не позволил взглядам пересечься. Словно боялся, что тот прочтет в них больше, чем нужно. Или того, что в чужих глазах увидит что-то еще более ужасное.  — Я хотел рассказать тебе, почему я не люблю шлюх. От последнего слова Тэхен дернулся как от пощечины. Рука нырнула в карман и извлекла оттуда непрошеный подарок. Плеер перекочевал в теплые ладони, едва коснувшись которых Тэ резко отдернул руку. Обжегся нахлынувшими мыслями.  — Вот паскуды, — выпалил Чонгук, прочитав название песни и сжимая несчастный подарок в руках. — Просил же не записывать это. И кто из них передал? Тэхен ничего не ответил, упрямо сжав губы в тонкую полоску. Корочка подсохшей крови треснула. Через трещину просочилась солоноватая капелька. Этот вкус скоро станет привычным.  — Все равно узнаю, — ноги отталкиваются от земли, со скрипом раскачивая качели. — На самом деле, все не так уж хреново, как в этой песне. Просто ребята слишком эмоционально восприняли мой рассказ. Тэ прислонился к металлической раме спиной, засунув замершие ладони в карманы пальто. Взгляд поднялся высоко в небо. Непроглядно черное, без единой звездочки. Как символично. До дрожи.  — Я не знаю, что сейчас у тебя творится, но чувствую, что должен кое-что пояснить, — Чонгук притормозил качели, взъерошив песок под ногами. — В моем понимании шлюхи — это человекоподобные создания, которые любят либо деньги, либо удовольствие, либо и то и другое. Они живут своим подобием образа жизни, даже не пытаясь выкарабкаться из собственной грязи. Это мерзко, — быстрый взгляд в сторону собеседника, но впустую — Тэхен зажмурил глаза. — А есть те, кто сам себя считает таким существом, просто поверив чужому досужему мнению. И те, кого ломают до этого состояния другие люди или даже сама жизнь.  — Ты и таких ненавидишь? — вдруг прервал монолог Тэхен, поворачиваясь лицом к Гуку. Их взгляды, наконец, встретились. Открытый, честный, немного серьезный и в противовес ему потерянный, убитый грузом разрывающихся минами мыслей. Чонгук не выдержал первый. Поднялся с места, неуверенно подходя ближе и утаскивая в медвежьи объятия.  — Нет. Всего одно слово, облачком спасения растворившееся над ухом, сбросило оцепенение. Всего на долю секунды можно позволить уткнуться лбом в надежное плечо, вдохнуть аромат терпкого парфюма вкупе со следами табачного дыма. Вспомнить как тепло и уютно может быть рядом с этим человеком. А потом отстраниться насколько позволяют объятия, потому что:  — А я ненавижу. Сил, смотреть в абсидианово-кристальные глаза, нет. Как и на то, чтобы что-то объяснять. Внутри все сжимается, ноет, просит уйти, сбежать, пока не поздно. Но приятная близость так манит. Она как бездна, поглощает полностью. И Тэхен сдаётся, позволяет себе минутную слабость.  — А стоит? Искренний вопрос заслуживает искреннего ответа.  — Я не знаю, Кукки. Я так запутался. Поглаживающая рука на спине на долю секунду замерла, а потом прижала к груди, стискивая до хруста.  — Так странно, — задумчиво прояснил Чонгук, также неожиданно прерывая объятия. — Меня звала так мать, когда замечала моё существование. Ну, знаешь, между ебарями, когда забегала на кухню сожрать что-нибудь не протухшее из холодильника.  — Прости, я… Песня… Случайно вырвалось. Гук рассмеялся, увидев испуганно расширенные глаза.  — Я не договорил, Тэхен-а. Это странно, но когда ты меня так назвал, не было прежнего отвращения. Может, потому что ты не она. Тэхен опустил взгляд, пожимая плечами. В груди застряло какое-то смешанное чувство. Будто кактус, выросший там, вдруг зацвёл. Нежный бутон среди жадных до чужого страдания колючек. Приятное, но мимолетное чувство. Потому что потом цветок облил кислотой ночной кошмар, перебравшийся в реальную жизнь. Вернул с небес на землю.  — Нет, Чонгук. Я такой же. Только хуже, — осторожный шаг назад, следом ещё один. — Поэтому нам лучше забыть, что мы знакомы. Я не хочу делать тебе больно. Не хочу быть напоминанием о прошлом. Не хочу. Отступающие шаги превратились в бег. И спасался Тэхен больше не от Гука. От себя. От собственных трусливых мыслей, что можно вернуть все. Вернуться в то солнечное утро и снова познакомиться с этим замечательным парнем. Прожить этот участок жизни заново. Не повторять своих ошибок. Попросить Чонгука спасти. «Трус». Так было и в ту ночь, когда позорно разревелся перед хеном. Хотел взвалить на брата свои проблемы, рассказать обо всем, попросить о помощи. Спрятаться за его широкой спиной. «Бесхребетный». Нельзя. Ни в коем случае нельзя втягивать в это близких. Тэхен должен сам справиться. А Чонгук и Джин… У них своя жизнь, которая должна быть хоть чуточку легче. Тэхен остановился, когда понял, что окончательно заблудился. Вокруг незнакомые дома, улицы. Город постепенно опустел, и спросить дорогу было уже попросту не у кого. Неудивительно, ведь почти три часа ночи. Тэ добрел до пустой остановки и осторожно присел на скамейку. Больно, но ноги уже не держат. Идея дойти пешком перестала казаться такой уж хорошей. Телефон почти разрядился. Хватит на один звонок в службу такси. Новехонькие купюры так и остались лежать на смятой простыне. Плата за унижение с жалким оправданием «на такси». Тэхен не взял. Просто не смог притронуться. Остатки гордости еще бултыхались мутным осадком в выжженной пустоте. У остановки притормозила иномарка. Стекло плавно опустилось. С водительского места улыбнулся молодой парень.  — Вы заказывали такси? И голос мягкий, в тон пшеничным волосам. Тэхен мотнул головой, поднимаясь. В сон клонило безбожно. Хотелось принять ванну и лечь в постель. Большего сейчас и не надо. В салоне играла приятная мелодия, и пахло чем-то ванильно-карамельным. Как в булочной или милой кофейне. Забавно. Только сидеть пришлось полубоком, чтобы свести боль к минимуму.  — А я Вас видел сегодня. Тэхен перевел замутненный взгляд на таксиста. Тот на секунду отвлекся от дороги, чтобы мягко улыбнуться. Его черты лица чересчур открытые и располагающие. Миндалевидные глазки, четко очерченные скулы и пухлые, притягательные губы. Милый парень. Вряд ли намного старше.  — И где же?  — А на дороге, здесь не так уж и далеко. Я как раз клиента отвозил, когда вы чуть под капот не прыгнули. Даже если и захочу, теперь не забуду.  — Извините, — сказал Тэхен, совершенно не чувствуя свою вину. Не прыгнул же. Вытащили. А потом немного подумал и добавил: — А Вы красивый. Водитель от неожиданности перепутал педали, но быстро исправился.  — Спасибо, — удивленно поблагодарил он, скосившись на своего ночного гостя. Тот немигающим взглядом провожал мелькающие здания и витрины давно закрытых магазинов.  — Это не комплимент. Предостережение. Берегите себя, пока Вас не нашел какой-нибудь ебанутый извращенец и не решил сделать покладистую игрушку. Таксист сглотнул подступивший к горлу ком, мельком оглядев своего попутчика еще раз. Следы бурной ночи не укрылись от внимательного взгляда еще тогда, при первой встрече. А сейчас, наконец, обрели смысл. Страшный и противный до зубовного скрежета.  — Я могу как-то помочь?  — Можете. Довезите меня уже домой, — хмыкнул Тэхен. — И не смотрите на меня так. Раздражает. Опережая дальнейшие вопросы, Тэ прибавил громкости, наполняя салон басами громыхнувшей песни. Оставшийся путь они проехали молча. Когда автомобиль замер у подъезда, Тэхен потянулся в карман за бумажником, вытаскивая последние купюры.  — Не надо. Я не возьму. Тэхен застыл, переваривая информацию. А потом смял в руках банкноты и швырнул на колени водителя.  — Не надо меня жалеть, ясно? Громкий хлопок дверью поставил точку в разговоре. Таксист подождал пока парень войдет в подъезд и только потом тронулся с места. Брошенные купюры разглажены и убраны в бардачок. Почему-то в голове крепко засела мысль, что они еще увидятся. И должок можно будет вернуть сполна.