Грязные слухи

Первая пуля пробила центр мишени, отскакивая на пол. Вторая следом за ней, по той же траектории и ровно в цель. Третья. Четвертая.  — У тебя, похоже, не самое приятное дело сегодня в суде, — произнес крепкий мужчина, подавая новый, заполненный магазин.  — Да, ты прав, — ответил Хосок, двигаясь на автомате. Смена магазина, снятие предохранителя, прицел, выстрел. Все отточено до идеала. Гармоничная последовательность, завершающаяся приятной отдачей от оружия. Ноль эмоций, чистая сосредоточенность и только воображение заменяет мишень фотографией сегодняшнего подзащитного. Пуля попадает аккурат меж вздорно приподнятых бровей. Как бы хотелось увидеть эту красную точку на наглой роже, а не след на ни в чем не повинной мишени. Но нет. Нельзя.  — До сих пор не понимаю, зачем ты поперся в адвокаты. Тебе же претит защищать этих извращенцев, убийц и подстрекателей, — услышал Хосок, снимая наушники.  — Не всегда же на скамье подсудимых сидит виновный. Есть и жертвы обстоятельств, которые сами не понимают, как туда попали. Да и просто те, кого сама жизнь хочет подставить. Вот ради таких, я все еще работаю.  — Весомый аргумент, — ответил хозяин тира. Он подошел проверить результаты стрельбы и присвистнул. — Тебе с такими навыками теперь лучше бы в полиции или в органах работать. Цены бы не было. Хосок ничего не ответил. Просто накинул пиджак и, откланявшись, вышел. Может и правда, стоило бы сменить вид деятельности. Ведь не дайте Боги сорвется на одном из подзащитных, прибьет, а потом уже ему понадобится адвокат. Сегодня, например. Не самое легкое дело. Особенно если учесть характер преступлений, да и возраст пострадавшего. Да, дело — дрянь. Здание суда встретило привычной прохладой и манерностью лиц, за которыми прятались самые разные личности. Прокуроры, адвокаты, судьи. Потерпевшие и пострадавшие. Свидетели и родственники. За каждым тянулся свой шлейф мыслей и воспоминаний, аромат эмоций и лжи. Да, ложь, пожалуй, была той самой единственной константой, что объединяла всех. Она пропитала все здание целиком, втеревшись в фундамент, в шероховатость стен, которые слышали все мимолетные шепотки и громкие приговоры. Они видели все, начиная с искренних слез и горького отчаяния и заканчивая мерзким ликованием оправданного преступника. Отработанная схема суда, соперничество между адвокатом и прокурором, и вердикт судьи. Что-то вроде игры, вот только на кону человеческие судьбы. Противно, если задуматься над этим. Но Хосок не думает. Он включает в себе адвоката, стирая лишние эмоции и порывы, оставляя только холодный разум, логику и ложь. Все началось привычно, по четко отлаженной структуре. Рядом в наручниках сидит подсудимый, напротив — его жертва. Загнанный взгляд и мелкая дрожь в руках последнего прибавили желание пристрелить подонка, который сидит на расстоянии вытянутой руки. Как раз достаточно, чтобы выстрелить в упор. И хорошо, что у Хосока нет пистолета. Не сдержался бы, честно. Особенно когда заметил внимательный взгляд Сонмина на пострадавшего и его идиотское подмигивание. За этим мальчишкой стоял влиятельный папаша, который отвалил кучу бабла, лишь бы дитятко вышло сухим из воды. И вроде как надо выполнить свою работу, как всегда четко и отлажено, но что-то мешает. Свербит под ребрами, перекрывая холодность и отстраненность.  — Мой подсудимый, Ю Сонмин, отрицает… — и тут взгляд почему-то прошелся по скамейкам в зале, обводя присутствующих и останавливаясь на расширенных от удивления глазах. И столько в них было обиды и злости, что голос едва заметно дрогнул. — …отрицает свою вину. И дальше все пошло наперекосяк. Хосок никак не ожидал увидеть здесь Намджуна. Не хотел читать его эмоции, от которых вдруг стало так мерзко. Причина злости понятна. Адвокат защищает насильника его друга. Не лучший поступок для бывшего любовника, пусть они и не обязаны ничем друг другу. Все равно стало тошно. Исчезла прежняя уверенность в правоте собственных поступков, навеянная регламентами и буквой закона. Сбило с намеченного курса, пробуждая внутри бушующие эмоции и меняя пункты плана.  — Пять лет каторжных работ. Вслед за стуком молотка Сонмин зашипел, вырываясь из рук полицейских.  — Да как ты посмел. Тебе отец заплатил за то, чтобы ты делал своё дело. Я должен быть на свободе, слышишь? Тебе это так с рук не сойдет! А вот это было лишним. Хосок резко придвинул за ворот робы к себе зарвавшегося парнишку и тихо, чтобы никто кроме их двоих не расслышал, сказал:  — Я скостил тебе срок на два года как минимум, щенок. И радуйся, что вообще цел остался. А то, знаешь ли, желание кастрировать тебя все ещё велико.  — Да ты, как ты смеешь. Я…мой отец… Но Хосок уже не слушал. Эти угрозы он слышал уже не раз и научился абстрагироваться. Вместо этого он видел, как в момент вынесения приговора выдохнул Ким Тэхен. Как перестали трястись руки, когда он обнимал подошедшего старшего брата. И это можно было посчитать наградой за не совсем уж точно выполненную работу. Он аккуратно собрал бумаги, задвинул за собой стул и вышел из зала суда, тут же натыкаясь на поджидавшего его парня. Папка полетела на пол, разлетаясь стопкой листов. Хосок судорожно принялся все собирать, пытаясь выкроить время, отсрочить момент. Но Намджун наклонился следом и помог, передавая бумаги, едва соприкасаясь кончиками пальцев. Невыносимо трогательно.  — Спасибо. Хосок застыл, боясь поднять взгляд.  — Меня не за что благодарить. Я всего лишь сделал все, что мог. Намджун хмыкнул.  — Мы все-таки крайне мало знаем друг о друге. Я учусь на юридическом и понимаю, что ты мог его вытащить. Но не стал. Почему? Хосок сдался. Вздохнул и, наконец, посмотрел открыто в глаза. Такие спокойные и правдивые среди этого моря лжи. Спасительный оплот, за который так хотелось бы снова попасть. Но лучше не стоит.  — Не знаю. Просто не смог.  — Из-за меня? Да, в логике Намджуну не занимать. Они в этом похожи. Хосок лишь пожал плечами и обошел парня, разрывая затянувшийся диалог. Но как бы ни так. Его тут же догнали, подстроившись под шаг.  — Не хочешь выпить? Неожиданное предложение выбило из колеи. А ведь в голове уже был готов резкий ответ, чтобы отвести соблазн. Задеть за живое и больше не видеться с тем, о ком думал все это время. Хосок внимательно посмотрел на прилипчивого спутника и заметил то, чего в упор не видел раньше. Дикую усталость на грани со срывом. Такую, что испытывал сейчас сам. И снова поддался порыву:  — У меня дома есть небольшой бар. Все к Вашим услугам, только пожелайте. Намджун слабо улыбнулся в ответ.  — В таком случае — желаю. Они поняли все без лишних слов. Просто сели в машину и молчали. Держа все в себе до последнего. До момента, как отрылась бутылка, и тишину разбил звук плеснувшей в бокал жидкости. Намджун сделал осторожный глоток, опаляющий горло, и осмотрелся. Если задуматься, они всегда встречались только на его квартире. А сейчас ему неожиданно оказали честь и показали свое убежище. Небольшая квартирка в милом районе. Уютная и комфортабельная. И почему они здесь никогда не были? — Я никого сюда не приглашаю, — вдруг сказал Хосок. Он сидел в пол оборота к окну и наблюдал за движением облаков по небу. Серые, тяжелые. Наверняка принесут еще порцию снега. — Ты первый.  — Ты мысли умеешь читать? — фыркнул Мон, разглядывая собеседника через янтарную жидкость в бокале. Хосок слабо улыбнулся, допивая содержимое своего бокала.  — Нет. Но об этом было не трудно догадаться. И как тебе моя хата?  — Я думал, что успешные адвокаты живут в более роскошных апартаментах, — Намджун не пытался задеть. Просто ему уже трудно было фильтровать нить разговора от призмы тяжелых размышлений.  — Да, возможно. Но ты же не об успешных адвокатах хочешь поговорить? Вот за эту проницательность Хосока можно как минимум уважать. И Намджун поведал все, о чем беспокоился все то время, что они не виделись. Не упустил ни мельчайшей подробности. Ни предложения Джина стать друзьями, ни болезнь друга. Собственно только эти два пункта и тревожили. И если начинать по порядку, то стоит начать с Юнги.  — Машину того паренька, который объявился тогда так неожиданно, удалось быстро продать. Тяжелее было уговорить на операцию самого друга. И вот уже не знаю, какие аргументы привел Чимин, но Юнги прооперировали. Успешно, кстати. Сейчас заканчивается период реабилитации и химиотерапии. Врачи вроде довольны результатами, прогнозы вполне хорошие.  — Но? — Хосок придвинулся чуть ближе, убирая бутылку подальше. Еще не хватало оборвать суть разговора из-за глупого алкоголя. Им уже достаточно, чтобы вывернуть друг перед другом душу. А большего и не надо. Только смотреть в глаза напротив и крепко сжимать ладонь.  — Я к нему так и не ходил. Ни разу. Боюсь. Мне страшно увидеть его… таким. А что если его не станет, а я его так и не увижу напоследок? Да и он, наверное, проклинает меня последними словами. Тоже мне друг, так ни разу и не навестил. Хосок ничего не ответил, только пальцы скользнули выше по ладони, поглаживая. Успокаивая и направляя. Он просто слушал, впитывая чужие слова, перенимая чужую боль.  — И за всеми этими заебами, совсем забыл про Сокджина, что удивительно. Он просто исчез из моих мыслей, хотя раньше казалось, что он там просто прописался. Мы с ним виделись, даже пару раз гуляли. Как друзья. И трепались больше на распространенные темы, не переходя на личное. А ведь там, если копнуть, такой провал будет. Я это уже понял. Мы настолько разные, что не сможем быть вместе, даже если он выведет меня из френдзоны. И как-то похуй, — короткая пауза, а после тяжкий выдох. — Я не понимаю, что со мной не так. Легкая улыбка и нежное касание большим пальцем вдоль скул.  — Ты просто запутался. Ведь понятие влюбленность и любовь такие схожие. Это нормально. Ты же живой человек. Все ошибаются. Намджун криво усмехнулся, скрывая то, как ему понравилась неожиданная ласка. Хосок сам отстранился, пряча взгляд за скрещенными ладонями.  — Ну, у тебя-то точно таких загонов не было. И быть не могло, — возникло дикое желание закурить. Но памятуя о Юнги, с силой сжал пальцы, останавливая себя. И, зацикливаясь на собственных переживаниях, не заметил изменения настроения собеседника.  — Хочешь сказать, что я не живой и не лагаю?  — Нет, я не это имел в виду, — запротестовал Намджун, отмечая поникшие плечи. Но Хосок его не слышал. Поднялся со стула, останавливаясь напротив и склоняясь к самому лицу.  — А вот я тебе сейчас покажу свой самый огромный загон из всех, — и, приподняв лицо за подбородок, коснулся губ легким поцелуем. Смысл слов догнал не сразу. Только тогда, когда Намджун ответив и прикусив губу Хосока, услышал слабый стон. Словно его действий так долго ждали, что стало просто невыносимо. Словно он был ему нужен. Внутри рвано перевернулось все, пока крепкие руки вытягивали со стула, уводя за собой в соседнюю комнату. Их опять затопило волной незримой нежности. И откуда она только взялась, если до этого внутри все прогорело до пустыни, а сейчас словно пошел тихий дождь.  — Я так скучал по тебе, — прошептал Хосок, подталкивая к постели и опускаясь следом. Поцелуи пробежались от ушка до сгиба шеи и обратно.  — Почему не позвонил? — Намджун остановил, заглядывая в глаза. И Хосок не смог соврать. Он выслушал все его тревоги, пришла пора меняться ролями.  — Боялся. Точно так же как и ты боялся увидеть изменения в друге, я боялся увидеть тебя с кем-то другим. Не знаю почему. Намджун улыбнулся, притягивая обратно и целуя до нехватки кислорода в легких. Позволяя раствориться в страстном касании губ и языка. Расслабляя напряженную спину жаркими поглаживаниями и уводя за собой.  — Зря, — жаркий шепот на ушко, пока руки срывают с плеч пиджак, а за ним и рубашку. Страсть снова захлестнула, обнажая вслед за душой и тело. Они исследовали друг друга, словно в первый раз, чередуя нежность с дикими порывами. Рассказывая действиями то, что тревожит. Показывая то, что так неловко проскользнуло в интонации стонов, разливаясь единым чувством под кожей.  — Может, начнем все сначала?