весна на полароидных снимках

— чонгукки, а что, если я исчезну ненадолго? — тэхен ковырял асфальт изодранным носиком его грязных ботинок. он улыбался, но совсем иначе; как будто заставлял сам себя, уговаривал на что-то. раньше тэхен никогда так не улыбался. чонгук присел рядом, аккуратно касаясь холодной руки друга. — ты больше не хочешь дружить со мной? — расстроенно спросил чонгук, со всей детской серьезностью смотря в большие влажные глаза напротив. тэхен дрожал. — ну что ты, глупый! как же это не хочу, а? мы же лучшие друзья! — встрепенулся ким, хватая чонгука за руки. его голос был слишком громким и убедительным, глаза были открыты так широко и, кажется, впервые за сегодня, отчаянно сверкали. чонгук сжал чужую ладонь крепче и улыбнулся. вдалеке раздался стук колес и кривая мелодия фургона со сладостями. — забудь, пойдем лучше мороженое купим! тэхен снова улыбнулся. в этот раз чонгук улыбнулся в ответ. - хосок приземлился рядом с зависшим тэхеном, не сильно хлопая того по плечу. они сидели на горячем песке возле речки пятками в воде, августовское солнце, как назло, нещадно палило, и единственным способом охладиться была остывшая речная вода. и только для чонгука — вечно холодные руки его тэхена. — тэхен, уже сегодня? — мрачно спросил хосок, запуская ракушку в воду. тэхен дрогнул, и ракушка громким бульком пошла ко дну. чонгук сжал руку крепче. и тэхен ничего не ответил. отвернулся, уткнулся носом в плечо чонгука и молча кивнул. глаза нещадно щипало. хосок тяжело выдохнул, с тоской посмотрел на брата и ушел, кивнув чонгуку. они остались одни. и чонгук, как бы невзначай, переплетая их пальцы, невесомо коснулся губами чужого лба. солнце продолжало светить и чужие руки были холодными. чонгук прикрыл глаза. все нормально. солнце давно уже опустилось за холмы, песок больше не грел, и ветер становился прохладным. чонгук погладил тэхена по волосам, робко прося проснуться, говоря, что старшие ждут только их и будут очень рассержанны, если они сейчас не придут. тэхен поморщился, но встал, отряхивая себя от песка. — ну пошли-пошли, сам же подгонял, а теперь стоишь тут как вкопанный.. — беззлобно пробубнил тэхен, толкая чонгука вперед. чон увеличил шаг, и тэхен теперь совсем не поспевал за ним. младший усмехнулся, не собираясь сбавлять обороты, и продолжил делать вид, что не замечает тэхена. — вот же, я все-таки твой хен! мог бы проявить уважение.. чонгук улыбнулся и уже хотел остановиться и сказать какую-нибудь пакость, вот только тэхеновские пальцы, отчаянно вцепившиеся в его, лишали умения думать вообще. чон схватил ладонь хена в свою и отвернулся, скрывая ужасно глупую улыбку. а тэхен и не настаивал. ему было и так хорошо. во дворе уже собрался весь квартал — взрослые мирно расположились на большой общей кухне и о чем-то оживленно беседовали, дети разделились кучками и продолжали свое ежедневное бесовство. тэхен остановился и глубоко вдохнул. а потом оглядел все вокруг и улыбнулся. снова улыбнулся так, что чонгуку выть хотелось. но он только крепче сжал тэхеновскую руку и помчался на встречу хенам. — мы уже подумали, что вы никогда не придете! — недовольно зыркнул джин, щелкая друзей по лбу. намджун, юнги и хосок шушукались в стороне, изредка неоднозначно поглядывая в сторону опоздавших. — а где чиминни? — оглядев всех вокруг и не заметив рыжую растрепанную макушку, спросил тэхен. — о! он уже скоро должен вернуться. у него кое-что есть для нас. — крикнул намджун, подзывая к себе тэхена. джин попросил чонгука помочь ему принести угощения. чимин стремительно бежал навстречу, перебирая своими короткими ножками, а в руках у него, казалось, были настоящие звезды. все восторженно смотрели на приближающегося мальчика, и только чонгук смотрел, как начинает сиять лицо его тэхена с каждым пройденным чимином сантиметром. огромная банка со светлячками оказывается в руках у тэхена, его пальцы дрожат и он, кажется, забывает, как дышать. чимин накидывается на него с объятиями. — ну как, тэхен-а, понравился мой подарок? — лыбясь во все свои тридцать два спрашивает чимин, и тэхен начинает пищать о том, как ему нравится и как он счастлив, и вообще, какой чиминни лучший хен. чонгук кривится, но все равно улыбается. потому что если тэхен счастлив, чонгук по умолчанию тоже. на часах уже полдевятого вечера, и намджун замечает потухший взгляд тэхена. здесь знают все, кроме чонгука. таковым было желание тэхена. он аккуратно толкает того в плечо и подмигивает. — эй, ребят, давайте в салочки? тэхен водит! — кричит намджун, и все мальчишки разбегаются кто куда. чонгук бежит изо всех сил, зная, что тэхен ненавидит водить и всегда, когда ему выпадает такая роль — начинает с чонгука. он бежит, бежит, бежит, пока не добегает до железной дороги. оглядывается — в далеке видны снующие туда-сюда дети, и нигде не видно тэхена. чонгук уже думает вернуться назад, как его глаза закрывают две маленькие тонкие ладошки. тэхен поймал его. — замри и закрой глаза, чонгук. и не смей двигаться, пока намджун не вернется за тобой. — шепчет тэхен, поворачивая к себе чонгука. а потом, накидывается и сгребает в объятия. — помнишь, я спросил тебя сегодня утром? чонгук отрешенно кивнул, до невозможности прижимая несносного хена к себе. внутри все клокочет и готово вот-вот разойтись по швам. голос тэхена дрожит, и он, кажется, начинает плакать. — я уезжаю в канаду, чонгук. сегодня, через пару часов. и внутри чонгука что-то ломается. он, как сумасшедший, целует тэхена куда придется — в макушку, скулы, щеки, уголки губ; сцеловывает его слезы и сам не прекращая плачет. умоляет: "останься, останься, останься". в голове всплывают все восемь лет, что они провели вместе, бок о бок, чонгук, подстать брошенному щенку, жмется ближе, не в силах ни на секунду упустить тэхена; там, внутри, все болезненно распирает, разбивает на миллионы ядовито-острых обломков, а ребра сдавливает снаружи стотонная гиря. чонгук не умеет без тэхена. тэхен без чонгука тоже. он закрывает ему глаза и, давясь слезами из щелочи, в перерывах горькими всхлипываниями, истошно просит: — смотри и слушай, чонгук, смотри и слушай... он отпускает его руку и уходит, чонгук различает на грани слышимости ”я люблю тебя” и падает на колени, опустошенно крича, срывая траву вместе с землей, разрезая теперь холодные пальцы тонкими стебельками. намджун приходит за ним через полчаса, провожая домой и вручая банку. светлячки уже не горели так ярко, как когда их держал тэхен. чонгук горько усмехается, проходя в свою комнату. ставит банку на стол и замечает. конверт и полароидный снимок. на нем тэхен рядом с чонгуком, лежит у него на коленях и спит, а чонгук, зарывшись рукой у него в волосах, смотрит. и взгляд далеко не такой, каким смотрят на обычных друзей. чонгук судорожно выдыхает, снова чувствуя усилившийся вкус обиды и переворачивает. дрожащим, но красивым тэхеновским подчерком: "когда наступят непроглядные сумерки, найди на небе звезды и слушай. и если ты будешь внимательно слушать, ты сможешь услышать мой смех." карточный домик, что так долго выстраивал чонгук, разбивается. он хватает банку и выбегает во двор, открывая ее. маленькие звезды поочередно вылетают из банки, и чонгук рыдает. рвет на себе любимый свитер, бьет кулаками по земле и громко-громко кричит: "я ненавижу тебя, ким тэхен! ненавижу!" тэхен садится в поезд. на все просьбы родителей все-таки проверить багаж, он отвечает отказом. он прекрасно знает, что оставил дома. знает, и ничего не может поделать. в памяти всплывают теплые прикосновения чонгука. то, как он иногда позволял себе незаметно целовать тэхена, держать его за руку и постоянно смотреть на него, думая, что никто не видит. тэхен всю ночь плачет в подушку, очень стараясь, чтобы его не услышали. чонгук всю ночь бьется в истерике, бродит по городу и бьет окна в гаражах до тех пор, пока рука не превращается в фарш. чонгук не умеет без тэхена. тэхен без чонгука тоже.