весна на полароидных снимках

очередной сон, где тэхен любит кого-то другого. чонгук просыпается в холодном поту и про себя отмечает — уже двадцать девятый раз за три месяца. он не знает, что с этим делать; в голове постоянно крутится паршивый образ целующегося тэхена с какой-то слюнявой девчонкой. чонгук морщится. уже пятидесятый раз за сутки. чонгук не понимает, как докатился до такого. чонгук хочет поскорее выкинуть тэхена из головы. и в полпятого утра звонит намджуну. — что случилось? — в трубку хрипит злой ким. чонгуку тошно, и он переводит дыхание. намджун должен его понять. он всегда знает, что делать. он всегда находил выход: копал глубже, резал по старым ранам, но находил. — тут такое дело, — чонгук тяжело вздыхает, ероша свои волосы. внутри все кувырком; хочется бросить все к чертям собачьим и приложиться головой. но все, что чонгук делает — падает на кровать и трясется от безысходности. — мне снова тэхен приснился. я больше не могу так, я не знаю, не знаю, что делать с этим, черт возьми! намджун раздраженно выдыхает. — просто найди уже себе кого-нибудь, чонгук. и сбрасывает вызов. чонгук разбивает недавно купленный смартфон об стену и истошно кричит в подушку, потому что "тэхен сука последняя". чонгуку плевать, если он разбудил родителей, плевать на то, что они просили не курить в комнате и не трогать их виски. чонгуку плохо. настолько, что он готов разорвать себе запястья или выпустить себе пулю в лоб, да, черт возьми, он готов на все, если это поможет избавиться от мыслей. о тэхене, разумеется. спустя несколько стаканов и выкуренных сигарет он понимает, что ничего не поможет. но попытаться стоит. - — ты уверен? — чонгук нахмурился, брезгливо отпивая из чёрной чашки. он не уверен в том, что она была чистая и бармен не плюнул в нее, так, ради забавы, сейчас это слишком распространено.— в смысле, правда думаешь, что это то, в чем ты реально нуждаешься? намджун притащил чонгука в самый конец города, в самую, наверное, страшную и паршивую забегаловку — еда была пресной, серой, прямо как и все вокруг; начиная с протертого и в некоторых местах завернувшегося линолеума, заканчивая безэмоциональными лицами скучных посетителей. в зале было совсем тихо, и единственное, что напоминало чонгуку о том, что он все-таки не на похоронах — постоянное движение намджуна. он говорил что-то о девушке, с которой у чонгука сейчас свидание, напоминал, как нужно себя вести, чтобы произвести хорошее впечатление и все отсюда вытекающее. — я не понимаю, кому могло прийти в голову назначить свидание в таком жутком месте, — недовольно спросил чонгук, отодвигая от себя тарелку. есть совершенно не хотелось. он стряхнул несуществующую пыль с воротника своего болотно-зеленого пальто и вздохнул, смотря на время. внутри чонгука омерзительная пустота и совсем немного тэхена (девяносто девять и девять процентов из ста), и он, к слову, не хочет заниматься самокопанием. но почему-то сразу копает глубже, врезаясь козырьком импровизированной лопаты в старые раны. тэхен, как всегда, окажется самой больной и уродливой. дверь открывается, и стеклянные, ужасно безвкусные разноцветные ветрянные колокольчики противно бьются друг о друга, сообщая о новом посетителе. намджун тянет удивленно-радостное 'о' и машет своей огромной ладонью, нацепляя на себя максимально доброжелательную улыбку. в воздухе сильно пахнет апельсинами, когда маленькая розовая сумочка падает возле чонгука, а следом за ней — его потенциальная девушка. соми — так зовут ту самую — очень эмоциональная, — думает чонгук, в который раз уклоняясь от тонких ручонок. она много смеется, постоянно что-то рассказывает и почти через каждые десять минут спрашивает 'почему же ты не ешь, чонгук оппа?', иногда поглядывая на него оценивающим взглядом, и 'случайно' касается его, быстро и размазанно, с крохотным намеком на нежность. чонгук думает, что соми красивая. она могла бы стать моделью или даже актрисой, она хорошо одевается и у нее приятное лицо — соми выглядит так, будто знает, что нравится абсолютно каждому человеку. чонгуку она тоже нравится. но не настолько сильно. они расходятся поздним вечером, немного подвыпившие и в приподнятом настроении. намджун говорит что-то про срочные дела и подмигивает чонгуку, оставляя их одних. соми робко берет чона за руку, и чонгуковские пальцы крепче сжимают чужую ладонь. внутри все нещадно грохочет и ноет, но чонгук отбрасывает; трясет головой, улыбается и спрашивает обо всем. девушка отвечает охотно, с живым интересом, смеется и заставляет смеяться в ответ. она рассказывает про ночные сеансы в кинотеатрах и их последствия, рассказывает про свои планы на будущее и про любимые книги. в голове на секунду беспомощно пролетает мысль, что что-то не так, но чонгук быстро приходит в себя — у него отныне новая жизнь. пришла пора покончить с прошлым. наконец-то покончить с прошлым. время пролетело совсем быстро, и сейчас взволнованная соми собирается, мнется с ноги на ногу перед своим подъездом. — спокойной ночи, оппа? — она робко поднимает большие темные (но не настолько, чтобы можно было утонуть) глаза и совсем незаметно улыбается. чонгук стоит посреди моста: с одной стороны в его руку цепкими когтями вцепилось прошлое, с другой — туманное, ничего не обещающее будущее. внутри чонгука огромный бурлящий вулкан, готовый в любой момент выйти наружу слезами вперемешку с кровью от сбитых костяшек. чонгук делает шаг. еще один. касается холодной черствой ладонью чужого нежного лица и поддается вперед, навсегда закрывая глаза своему 'прошлому' я. разрывает все связи, стирает любимое имя с запястий, усталых век, губ, языка и, наконец, сердца. отдается мнимому чужому теплу и отдает сам, жмется ближе и прижимает к себе до хруста костей. этой ночью они так и не уснули. и тэхен тоже не смог. намджун прислал короткое 'прости' и больше ничего. не отвечал на сообщения в какао, фейсбуке и сбрасывал все телефонные звонки. тэхен проснулся в два ночи и так и не закрыл глаза, дожидаясь сообщений от друга. он почему-то знал, что что-то обязательно должно случиться. разрушить все песочные замки, которые он так долго строил, сломать карточные домики и вернуть тэхена обратно, где ему и место. как оказалось, места в сердце чонгука ему больше не полагалось. намджун вышел на связь спустя полтора месяца. у чонгука появилась девушка, и я думаю, что он любит ее. прости, тэхен. я сказал ему сделать это. прости, но мне надоело видеть, как вы оба страдаете. ты обязательно найдешь человека, которого полюбишь, как чонгука, и который будет любить тебя так же. в этой жизни нет ничего невозможного, помнишь? береги себя и прощай. тэхен сменил номер, цвет волос и прическу, вернулся в канаду и пообещал сам себе, что начнет жизнь заново. письма чонгуку он больше не писал. рука часто дергалась взяться за ручку и начать выводить корявые от дрожи конечностей буквы и заветное 'я тебя люблю' в самом конце. у тэхена за неделю накапливалось около тридцати таких никогда не дождущихся своей отправки писем, и все они оказывались остывшим пеплом на городской свалке. у тэхена все еще впереди. в этой жизни нет ничего невозможного. их время уже закончилось, и надо идти. совсем в разные стороны.