Прости меня, моя любовь

— И кто тебя так? — усмешка со стороны, где Мирон жадно заглатывал воду из стакана. Ларина невольно прикоснулась к одному из засосов. — Да так, — отвечает девушка, собираясь уходить, как тут же её задержали, больно схватив за запястье, Фёдоров развернул Дину к себе. — Отвечай, — прорычал Окси ей на ухо, сильнее сжимая руку. — Глупо. — произнесла девушка, не пытаясь даже выбраться. — Я же тебя не осуждаю за постоянное отсутствие, так и ты меня не трогай. Чего тебе стоит? — она не умеет идти в отступление, только не с этим человеком. — Так не приходить сюда легче, чем каждый раз терпеть твои срывы, Дина, — шипит он, ослабляя хватку. Это как ножом в спину. Дина не понимает, почему он ей сейчас притыкает тем, в чем сам он обвиняется по всем понятиям. — Серьёзно? — если бы не антидепрессанты — тут была бы истерика, самая настоящая с плохими последствиями и не одним синяком. — Ты срывы терпишь? — девушка наступает на него, указывая пальцем на него, — Ты? А не слишком много на тебя одного, такого бедненького?! Скажи ещё, что это я чуть не срываю с петель входную дверь, убегая в бар, лишь бы поплакаться своим друзьям. А может это я не ночую, не звоню неделями, а после возвращаюсь как ни в чём не бывало?! Сначала в себе разберись, а уже тогда ищи ошибки в наших отношениях! Зрачки то расширяются, то сужаются от немого крика души. Дина судорожно сжимает домашнюю футболку Мирона трясущимися руками, смотря словно сквозь него. Взгляд мечется из сторону в другой конец, лишь бы найти ответы на отсутствующие вопросы. Ей одновременно и страшно, и легко от сказанного. Фёдоров не в шоке, даже глаз не отвёл, смотря на свою девушку, как-будто она только что совершила полёт в космос его мыслей. — Легче? — просто спрашивает он, осторожно обнимая её за плечи, притягивая к себе. Легкий кивок и судорожно дрожащие плечи в ответ. Ларина думает, что пора бы ей возобновить посещение своего психолога. Фёдоров думает, как-бы ему сейчас самому не найти и не разорвать того ублюдка, с которым была его женщина всю ночь. Дина вспоминает, каким Мирон был ещё тогда, в их первый месяц совместной жизни. Тогда этот человек помогал ей во всём, освобождая больше времени ради встречи с ней, всегда ей звонил — примерный парень — такой не нужный тогда ей. А что сейчас? Одного объятья хватило, чтобы она обмякла как вата? Где твоя самоотверженность, Ларина? Что, вся накопившаяся годами злость смогла улетучится из-за одного мерзкого порыва? Все эти любовные разборки ей были ни к чему, но сама заварила — теперь расхлёбывай, умница. В такие моменты некой ностальгии ей хочется вернутся в то время одиночества, где она полностью отдавала себя каналу, развитию интеллекта, играла на укулеле в конце концов, но нет, все эти недоотношения любят подпортить её и так неустойчивую психику, отбирая всякое желание чем-либо заниматься. Благо «в свет» Мирон не суетился её вывести, одного раза хватило, было мерзко. Само понимание того, что этим отношениям осталось достаточно ничтожно мало времени — разум ликовал, а сердце больно кололо под лопатками.