Напой мне "любовь"

*** Руки лихорадочно разгребал горы одежды, наваленные, казалось, по всей комнате. Он спотыкался о свои пиджаки, куртки, рубашки, штаны, вешалки и даже шнурки, громко матерился и вновь зарывался в ворох, в поисках одной вещи – собственного мобильного, который по глупости бросил на кровать, когда решил найти то, что ему подходит для его последней в жизни большой глупости. Таканори пообещал себе, что она будет последней. Больше шансов у него не будет, ему никто не даст права оправдаться, так почему бы не воспользоваться выпавшей последней возможностью, чтобы окончательно растоптать свою надежду. Под рукой, запущенной в груду вещей, скользнула панель мобильного, но схватить его он не успел – телефон с глухим стуком упал на пол. - Черт! – выругался раздраженный Мацумото, наклоняясь и разгребая разноцветные штаны. Наконец сотовый оказался в его тонких пальцах, осветив их сиянием зажегшегося дисплея. И не успел мужчина глянуть на заставку, как телефон ожил в руках, извещая тяжелой мелодией о входящем звонке. - Алло! Да! – выпалил Така, едва не выронив свою находку вновь. - Отвлекаю? – поинтересовался усталый голос Дайске. - Нет, я уборкой занимаюсь, - соврал вокалист, привалившись спиной к бортику кровати и взъерошив длинную челку, которая и так стояла едва ли не дыбом. – Ты… ты нашел? - Да, как я и говорил, у Каору были запасные ключи от всех наших квартир, - голос Дайске понизился до шепота и отдавался гулким эхом. В трубке раздались чьи-то шаги и гул голосов. – Только приезжай за ними сам. - А Ке… - У Ке интервью для журнала, он уехал часа три назад, у тебя будет достаточно времени, если поторопишься. - Спасибо, Дайске, - но гитарист уже не слышал, прервав их разговор короткими гудками. Мацумото откинул мобильный обратно в кучу тряпья и откинулся головой на кровать, тяжело выдыхая. На потолке виднелось размытая охристая полоса, как мазок неаккуратного художника – Аой неудачно вскрывал в спальне шампанское, расписавшись напитком по побелке. Эта квартира давно напрашивалась на ремонт. Вздохнув еще раз, вокалист поднялся и стал одеваться, придирчиво выбирая пиджак – этой детали гардероба он уделял больше всего внимания. Выходя из квартиры, рассеянно проверял, не забыл ли чего, впрочем, что именно он мог забыть, Така даже не подумал и хлопнул входной дверью, пытаясь закрыть ее ключами от машины. *** Дом встретил вокалиста Диру родными запахами благовоний, совершенно не раздражающих своим постоянным присутствием. Окунаясь в объятия домашнего уюта, Ке каждый раз думал, что не променяет это ни на что в жизни. Потратив так много сил на достижение этой теплоты, он не заметил, как она пришла в его дом сама, принося с собой спокойствие и умиротворение. Обувь была аккуратно составлена на полку, куртка кинута на вешалку. Шарф мужчина разматывал, проходя в гостиную. Горло под шерстяной тканью было мокрым и горячим. Ке поморщился, вытирая его ладонью. Стандартные движения: выложенные на журнальный столик ключи, мобильный и визитка журналиста, с которым у него было сегодня интервью; освобождение запястья от наручных часов; беглый взгляд на свежую прессу, брошенную утром впопыхах на диван; включение музыкального центра с медленной лирической мелодией. В какую-то секунду Тоору понял, что что-то не так. Нет, все было на месте и выглядело так же, как он ставил утром, но ощущалось чужое присутствие. Горячее дыхание распространялось по всей квартире, оседая призрачной испариной на поверхностях интерьера. По коже пробежали мурашки от одной только мысли о присутствии в его крепости кого-то еще. Как? Дернув тугой ворот свитера, мужчина оглянулся, хотя в гостиной уж точно бы уже заметил незваного визитера. Внутренне холодея и заранее понимая, что убьет того, кто додумался сунуться святая святых – его спальню, он направился туда. Недовольный взгляд сразу нашел постороннюю миниатюрную фигуру, затянутую в черный костюм со стразами, заманчиво поблескивающие в полутьме. Длинные пальцы скользнули по гобелену на стене, нащупывая теплый пластик выключателя. Свет сверкающим потоком обрушился на вокалиста Газетто, который повернулся лицом ко входу, пряча ладони в широкие карманы просторных штанов. - Я так понимаю, что в мою квартиру ты попал не без помощи гитаристов, - без каких-либо эмоций констатировал Тоору, опираясь спиной о стену и складывая руки на груди. – Чем обязан? Уже само наличие Таканори в его квартире, наталкивало на вполне определенную мысль, что именно гостю нужно от хозяина. Ке нахмурился, стараясь не выходить из себя раньше времени. Упрямство Мацумото обезоруживало его. Всегда проще вести себя отстраненно с теми, кто этого ждет от тебя, этот же человек не ждет ничего, он вообще вряд ли отдает себе отчет в том, что делает. А если и отдает, значит, ему вообще уже все равно на последствия. Тоору не любил это липкое чувство отчаяния, которое охватило вокалиста Газетто. - Хотел тебе сказать… - Така ожег мужчину коротким взглядом, не дав возможности уловить то, что скрывалось за пеленой контактных линз. - Не начинай, - отрезал Ке, поведя плечами и напрягаясь, когда незваный гость уверенно подошел ближе, замирая в паре коротких шагов. – Уходи. Мацумото лишь отрицательно покачал головой в ответ, сохраняя налет серьезности на лице. - Руки, нет! – твердо и уверенно заявил Ниимура, сверля решительным взглядом своего оппонента. Сейчас основной диалог шел на уровни сплетенных в схватке подсознаний, не желающих сдавать свои позиции, а мужчины просто стояли и смотрели друг на друга. В какой-то упущенный момент Таканори рванулся вперед. Ке среагировал мгновенно, расплетая свои руки и отталкивая худощавое тело. Пожалуй, он не рассчитал свою силу и массу соперника, потому что гостя сбило с ног, и он распластался по ковру, больно ударившись острыми локтями. Надеясь на то, что применение силы усмирит Руки, Тоору облегченно выдохнул, но тут же получил болезненный удар под колено, от чего нога подвернулась, а проворные руки, дернувшие его за так и не снятый шарф на себя, возвели риск падения до реальности. Это вывело из себя. Как можно позволять себе подобное в стенах чужого дома в достижении своей цели, которая вразрез идет с устоями и привычками хозяина?! Мацумото, взобравшийся было на живот мужчины, получил сильный удар в солнечное сплетение. Воздух закончился на уровне вздоха, застряв конвульсивным спазмом в горле, болезненный хрип сорвался с губ, а тонкое тело, согнувшись пополам, уткнулось растрепанной макушкой в татуированное плечо. Тоору тут же брезгливо оттолкнул его, вновь валя на спину и пытаясь подняться. Но Така, борясь с ослепляющей вспышкой боли, грубо впился пальцами в высветленную шевелюру, резко дергая вокалиста, под отменный скрим, обратно на пол. Это не было игрой или мальчишескими попытками доказать, кто сильнее, каждый, как мог, отстаивал свою точку зрения – без правил, без ставок. И только на задворках сознания у обоих билась сознательная мысль – беречь лицо от ударов. При физической подготовке Тоору было не удивительно, что Така сдался первым. В очередной раз приложившись головой о ковер, он так и остался лежать спиной, с придавленными сильными пальцами к полу запястьями. Хозяин квартиры нависал над ним, с ненавистью вглядываясь в знакомые черты лица, лишенные сегодня каких-либо штрихов макияжа. - Зачем тебе это нужно? – рыкнул низким голосом Ке, вдавливая тонкие запястья в ворс ковра все сильнее. Руки поднял неожиданно спокойный взгляд с оттенками грусти и усталости. Он будто ласкал резкие черты лица своего противника, нежно прикасаясь к ним призрачными кончиками пальцев, обхватывая ладонями, притягивая ближе. - Просто трахни меня, - свершено спокойно ответил Таканори, будто стакан воды попросил. Повисла напряженная тишина, отдаваясь звоном натянутой тетивы в темных углах комнаты. Они вновь вели немую борьбу, столкнувшись взглядами, тяжело дыша и срываясь на болезненные хрипы. Тела предательски ныли, выдавая плачевность своего состояния, но если Ке привык к боли, то для Руки она была не познана. Надломилась с чистым звоном реальность, когда Тоору подался вперед, вгрызаясь в твердые мужские губы: требовательно, болезненно, подчиняюще. Тело Таки рвануло вперед, соединяясь, сливаясь, создавая что-то целое, неразрывное, единое. Руки все еще были зажаты стальными тисками длинных пальцев, лишая обоих возможности свободных действий, но устраивало и так. Нет, так было даже лучше. Эта грубость нужна была обоим, чтобы не терять достоинства, чтобы иметь власть над телом, чтобы потом было не так больно отпустить. Ни шанса на ласку, на нежность и трепетность. Все в противовес поспешно, порывисто, без возможности лишний раз вздохнуть. Два голодных зверя, дорвавшихся до добычи: горящие взгляды, резкие движения, искривленные мукой лица. Таке даже было не жалко дизайнерский пиджак, у которого Ке одним резким движением оторвал рукав, кинув в кучу скапливающейся на полу одежды. Сейчас подобные мелочи совершенно не волновали, куда важнее было вновь добраться до губ, дать волю рукам, касаться горячей мокрой кожи, впиваться в нее короткими ногтями. Никто не тратил время на растяжку, смазку и прочие мелочи жизни. Кусая губы, срываясь на гортанные крики, практически на сухую. Инстинкт самосохранения вопил о том, что это ненормально, рвал тонкое тело Мацумото из паучьих лап Ке, но тот держал крепко, совершенно не щадя неподготовленный организм. Слезы драгоценными камнями рассыпались по синеватым вискам, оттеняя их лунным блеском. Спина горела, раздраженная постоянным трением о жесткий ворс, тело ныло из-за грубого обращения, требуя более трепетного отношения к себе, но с губ Таканори срывалось только рваное «еще» и сбивчивые стоны. На уровне бессознательного еще были грубые ласки, каждый из случайных любовников стремился едва ли не урвать себе кусок чужой кожи, оставив, как трофей. Сильные укусы пылали четкими следами зубов, наливаясь синевой на глазах. Ке в последний раз рванул на себя податливое тело и излился с низким рыком, едва не упав на вокалиста. Таканори дрожащей рукой обхватил свой член, глядя, как скатываются по накаченному телу прозрачные капли пота, огибая рельефные кубики пресса. Не удержавшись, он провел свободной рукой по линии полосатого хищника, собирая соленую влагу, и сорвался на громкий стон, пачкая обоих. Все закончилось оборвано, как и началось, будто их повесть пожгли с разных сторон, позволяя стихии огня слизать важные пояснения их поступков, стереть трогательное начало и романтичный конец. Они не сказали друг другу не слова, разрывая трогательность единения. Тоору остался на полу, лениво прислонившись спиной к бортику низкой кровати. Таканори поднялся, излишне тщательно одеваясь и стараясь разгладить несуществующие складки. Пиджак он надевать не стал, решив выбросить его в первую попавшуюся мусорку. Оглянулся лишь у порога комнаты, обхватив косяк, как необходимую опору, чтобы замереть на мгновение на очертаниях и рельефах красивого тела, запоминая несущественные детали. А потом вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой массивную дверь и понимая, что больше у него не будет возможности попасть сюда вновь.