Мимикрируя под человека

Персонажи: Тимоти Григ (Лестигон), Мэтью Койл, упоминаются Адриан Койл и Джессика Малкольм. Моё самое первое убийство всё ещё порой встаёт перед глазами. Женщина с курчавыми волосами и маленьким шрамом на носу, шесть месяцев назад. Я выдавил ей глаза и перегрыз её горло. Я почти понимал что делаю. У человеческого мяса неестественный сладковатый привкус. Я раскаивался тогда, раскаиваюсь и сейчас. И всегда буду. Но только за неё. Может, тогда я ещё мог себя остановить, то был самый последний рубеж. Это было тяжелее всего. Страшнее. Мой разум был чище, чем когда-либо за последние полгода. А потом всё пошло само собой. Легче лёгкого. Сиди себе, да ешь конфеты. После всего я вернулся домой. В тот дом, из которого когда-то ушла моя мать. Я иногда оставался там - у кузена Я всегда был нахлебником. Вернувшись домой, Я понял наконец что случилось. Вся футболка в одном большом буром пятне, разводы и на маске в кармане. Правда, я испугался тогда не на шутку. Визжал как сучка. Рыдал сидя на полу на кухне и раскачиваясь из стороны в сторону. Недолго. Я вдруг судорожно начал вспоминать где в аптечке лежит снотворное, антидепрессанты, сколько осталось таблеток, выдержит ли мой вес бельевая верёвка. Мне показалось, что я успокоился. Принял душ, переоделся, поставил чайник. Это было странно. Я желал себе - новому себе - смерти. Боялся остаться с этим монстром наедине, остаться одному и сойти с ума. Когда пришёл Мэтт, я выглядел почти неплохо. Не в бровь, а в глаз, Мэтт - ты начал обсасывать эту тему прямо с порога. Я мило смеялся, будто ничего и не было. Спрятаться. Я хотел, чтобы он ушёл, и мечтал, чтобы он остался. Он говорил со мной. Два часа, три, или десять минут. Он говорил совершенно искренне: о том, что боится, боится за меня, что всё сделает, чтобы мне помочь и за всё меня простит. Я о прощении и мечтать не мог, но желал как ничего другого. Я, рыдая, обрывками рассказал ему, как Я боюсь, как раскаиваюсь. Уже без милых спокойных улыбок - и зря, ведь он тогда видел бы чем я стану. Мы сидели на полу, он крепко обнимал меня, а Я рыдал, прижимаясь лбом к его плечу. Какая глупость, все эти тактильно-контактные штучки. Это было так странно. Он был один не прав, думая, что я не прокажённый. Мой единственный друг. Он просидел со мной всю ночь, до самого утра. Если бы тогда он ушёл, ещё с вечера, едва прийдя и не успев ещё ничего мне сказать, как было бы хорошо. Таблеток оказалось смехотворно мало. Бельевая верёвка не так хороша, как мне бы того хотелось. Но у меня был ремень. И добротный крючок на стене в гостиной. Не знаю, может, съешь я за свою жизнь хоть конфетой меньше, и всё бы обошлось. Не знаю. Я был почти нормальным. Сначала. А потом мне ужасно захотелось есть. Захотелось человеческого мяса, как хотелось леденцов ещё год-полтора назад. Я пытался себя занять. Думал, что бы такое подарить Джессике на день рождения, во что сыграть с Мэттом на старом геймбое, что спросить у Шерлок. И потом Я понял. Понял, что хочу спросить у умницы каким образом и как долго можно хранить дома труп, понял, что геймбой тяжёлый и им неплохо кидать в чужую голову, а забавным розыгрышем к празднику будет набор человеческих глаз в коробке из-под конфет. Всё стало совсем плохо. Потом Джессика умерла, умер и Мэттов опекун. Это, видимо, не так уж и весело - видеть и чувствовать, как умирает твоя подружка у тебя на руках. Мы были знакомы недолго, но она, правда, очень милая девушка. Я правда пытался посочувствовать Мэтту, с которым уже давно никак не контактировал, пытался почувствовать боль от утраты, свою и чужую, - и ничего. Вообще. Мне очень жаль. Где-то очень глубоко. Прости, Мэтт, я не могу сделать ничего из того, что от меня требовалось бы. Я ведь таким и родился, ведь так? Сахарный наркоман. Личинка окукливается прежде, чем стать мотыльком или бабочкой. Я должен был однажды стать тем, что я есть. Я больше никуда не побегу. Пройдёт не так много времени прежде, чем я совсем потеряю голову и стану тем, чем и должен был быть всегда. Вылезу из кокона, ха-ха. Я уже не спрячусь, мне осталось совсем недолго. На краю разума я почти жалею обо всём.