I do not speak English

      Пока Коннор обрабатывал свои очередные ссадины после очередной вылазки, в очередное куда-то, я, приняв самую живописную позу у окна, рассматривала пейзаж.       Почти голые деревья, покачивались на ветру, избавляясь от последних листьев. Размокшая от частых дождей утоптанная дорога, теперь была неприглядным месивом, лишая желания выйти на прогулку. Серое небо, обрамляло и без того тоскливое зрелище и нагоняло уныние.       Прошло пол года.       Я провела здесь пол года.       Мой рот уже мог произносить внятные предложения на английском, но общаться не хотелось. Любезно подкинутая работа в таверне, обеспечивала мне исключение голодной смерти. Комнату мне выделили там же, и сидя на жестком матрасе, я часто ловила себя на мысли, что переняла уже достаточно привычек от людей этого времени.       На меня с неприкрытой симпатией смотрели местные мужчины, которым я приносила выпивку и еду. Часто пытались заигрывать и уговаривали присесть к ним за стол. Да. Определенно, корсеты, из-за которых грудь выглядела как поднявшееся в маленьком горшке тесто, были лучшим достижением этого века. Я уже давно скучала по своей безразмерной футболке и старым спортивным штанам. Но никакие уговоры подобрать мне одежду поскромнее, не привели к положительным результатам.       Маньяк и его компания в один голос твердили, что женщине не гоже ходить в брюках, а на мой скептический взгляд, на наряд их соратницы, они отмахивались, мол, это только из-за рода занятий.       — Будьте добры, принесите нам поесть и две кружки эля, — выдернул меня из размышлений приятный баритон, заставляя поднять взгляд.       Чарльз Ли и мистер благородная шляпа, которого оказывается, звали Хэйтем, были частыми гостями в этом месте. Они всегда любезничали со мной и другими работниками, но все так, же неприязненно смотрели на окружающих.       — Минутку, — улыбнулась я и, бросив быстрый взгляд на входную дверь, бросила туда же бутылку чего-то.       Это скорее было испугом, чем желанием защитить, единственных, порядочно выглядевших людей в этом помещении. Но мужик, секунду назад целившийся в Хэйтема и Чарльза, явно не увидел в моей гримасе извинения и вскинул пистолет в мою сторону.       И тут, до меня во всей красе дошел смысл фразы «сжатое очко», странно, при этом никогда не упоминалось, что сжимается не только оно, но и все что может сжаться.       Благородные господа слажено отработали при обезоруживании противника, однако, не достаточно быстро.       Больно мне почти не было, а вот кровищи я испугалась. Гемофобией я не страдала, по крайней мере, до того как увидела кровь на своем плече. Проведя рукой по темному пятну, я убедилась, что это моя рука вымазана в, цвета томатной пасты, жижу, и только после этого почувствовала, как все вокруг поплыло.       Я видела как стрелявшему мужику рубанул Хэйтем, от чего бедолага осел, сползая по стене на пол. Как Чарльз и некоторые из посетителей бегут ко мне. Видела под своими ногами стекла от разбитых бутылок и удовлетворенно отметила, что пуля прошла на вылет.       — Ты че, бля? — я не хило так перебздела от собственного голоса, который был похож на мелодичный говор бомжа Виталия Борисовича, что жил у соседнего подъезда.       Беспокойство спешивших мне на помощь стремительно сменялось на недоумение, что в принципе не было удивительно. Наверняка, не каждый день, перед ними хрупкая работница таверны раненая из огнестрела, превращается в сумасшедшего и хватаясь, с гримасой боли, за ранение, спешит напиздюлять обидчику. А настрой я имела весьма боевой.       — Я тебе сейчас твою гляделку-то вырву нахрен! — вопила на всю таверну, понимая что не дойду до мужика. — Ты в кого стрелять надумал, сучка?! Ты знаешь, кто мой отец? — тут я сдалась и села на ближайший стул, бесцеремонно оголяя онемевшее плечо.       Окружающие, не понявшие из моей прекрасной речи ни слова благодаря могуществу русского языка, замерли. Хэйтем пришел в себя первым и, кивнув помощнику на мужика, подошел ко мне.       Он склонился, осматривая плечо, а перед моими глазами вновь появился амулет.       — Что вы опять натворили? — мой маньяк, пропустивший все веселье, схватил Ли за ворот камзола и прижал к стене.       — Мы здесь не причем, — спокойно отозвался его отец и слегка надавил на мою рану. — Это все он, — мужчина кивнул в сторону охреневшего стрелка.       Пока мужчины выясняли личность виновника, а Хэйтем на скорую руку осматривал мне плечо, амулет, свисавший на тонкой веревке с его шеи, гипнотизировал мой мозг.       Необычная штуковинка так увлекла мое внимание, что я не сразу сообразила: маньяковский батька, напряженно всматривается в мое лицо:       — Ты знаешь, что это? — он легко снял амулет с шеи и протянул мне.       Искренне ошарашенная от такой любезности, я облизнула, почему-то пересохшие губы и взяла заветную вещицу. От произошедшего после, растерялся бы кто угодно, а если брать людей не знающих, что такое голограмма или световые эффекты, то я была для них ведьмой.       Как только мои пальцы коснулись амулета, произошел световой взрыв, ослепляя всех, кто присутствовал в таверне, и причудливая вещица разварилась прямо у меня в руках, превратившись в горстку зеленоватого пепла. Маньяк То есть, простите, Коннор изрек бесподобную фразу, которую я запомню навсегда: — Ny pizdec nam tper’. Ох, чувствую, не уйду я от сюда бесследно...