I do not speak English

      Телефон мне уже оборвали все мои знакомые, но вишенкой на торте, стала бабуля. С диким ором, артистично задыхаясь мне в трубку, она поведала, какая же я неблагодарная тварь и довела ее до сердечного приступа. Ба голосила так, что эхо разносилось по всей гостиной, и, естественно, я стала центром внимания, всех присутствующих. По итогу односторонней беседы, моя голова гудела как после хорошей пьянки. Кенарский шутливо причитал о том, какая замечательная у меня бабушка и какой я нехороший человек, но видимо, заметив, как мне хреново, сжалился и налил кофе.       Несмотря на то, что я пропала на три дня, как ни странно, Смоленская не написала даже смску. У меня закрались смутные подозрения, относительно целостности подруги и я то-оненько так, намекнула об этом Кириллу, однако, врываться в его комнату было не лучшей затеей, так как я нос к носу столкнулась с Алексеем. Прежде, чем я успела круто сменить направление своей летящей походки и скрыться из опасной для моей, к слову, поправившейся жопки, мужчина цепко ухватил меня за что успел, а успел только за шею сзади.       — А вот и потеряшка. — усмехнулся Кенарский, подтаскивая меня ближе.       Фейспалм Кирилла был весьма красноречив, да и без этого, мне не очень хотелось оставаться в обществе его отца. Пока я прохлаждалась в обществе современных рекрутов-ассасинов, они поведали, что у Кенарских давний семейный конфликт, на фоне совместной работы. Лиговский поначалу пытался усмирить разбушевавшихся мужчин, но ввиду своей молодости и горячести, Кирилл глубоко оскорбил историка и тот крепко занял позицию на стороне Алексея. Глава семейства тут же приложил максимум усилий, чтобы вразумить нерадивого сына, теперь уже в два голоса, однако, был послан нахуй и обозлился окончательно.       Дело дошло до того что кровные родственники едва не упекли друг друга за решетку. Тогда Лиговский даже к прихвостням Кирилла обратился, чтобы вразумить парня, пообещав в свою очередь, поговорить с Алексеем. Пиком стала двусторонняя угроза кровавой расправы и на этом, Кенарские окончательно разбились на два лагеря.       — Ой, здрасти, — нервно усмехнулась я, занимая удобное положение, в котором рука Алексея на моей шее, наименее доставляла мне дискомфорт. — А я вас и не заметила совсем. Как поживаете? Что же не сказали, что заедете, мы бы стол накрыли.       Кенарский-старший вскинул бровь и отнял руку:       — Ты её как шута держишь? — обратился он к сыну. — Не плохо.       — Иди к черту. — огрызнулся парень, делая несколько шагов к нам. — Даша, иди сюда.       Я, может, была бы и рада, но Алексей, видя что Кирилл намеревается увести меня, мягко взял мою руку и преградил сыну путь, заслонив мою тушку собой:       — В чем дело, сынок? — картинно положа руку на сердце, запереживал мужчина. — Ты не доверяешь мне? Как же так? Я же подарил тебе жизнь и растил в любви и заботе.       Кирилла театральность отца не впечатлила и он даже не подумал останавливаться. Вместо этого, он наотмашь зарядил Алексею в лицо кулаком и вытолкал меня за дверь, пока мужчина приходил в себя. Случилось это быстро, поэтому, как только дверь за мной закрылась, в нее влетело что-то тяжелое.       Постояв несколько секунд рядом с кабинетом, слушая звуки борьбы, я не нашла ничего лучше чем выпить чашку кофе. Проку от простаивания под дверью не было, так как сделать я все равно ничего не могла. И все же, даже не успев охереть от собственной безрассудности, я распахнула дверь с воплем:       — Ну-ка закончить с идиотизмом! — и схватив с журнального столика у двери графин с водой, выплеснула в сторону мужчин. — Как бабы базарные.       Кенарские-то замерли, а я как старая гувернантка принялась собирать упавшие бумаги и прочий хлам, коим за несколько секунд заполнилась комната.       — Даш, иди в свою комнату. — тяжело дыша, проговорил Кирилл, потирая покрасневшую скулу.       — Я могу вообще домой поехать. — огрызнулась я, отшвыривая бумаги. — По твоей милости, Кир, я сейчас здесь. И не думай, я не позволю обращаться с собой как с ребенком.       — Вообще-то, — вмешался Алексей. — Насколько я помню, ты сама возжелала встретиться с моим сыном.       Позыв отцовской заботы удивил парня и он замер с рукой у щеки, глядя на Кенарского-старшего. Меня такой расклад, отчего-то совсем не впечатлил:       — Ой-ой, поглядите, кто заговорил. — скривилась я. — Может, я и была инициатором встречи, но уж точно не просилась в эти ваши разборки. Кстати, как там Настя? Надеюсь, Лиговский не снял с неё шкуру еще.       Алексей вздернул брови:       — Странно, что у тебя вообще такие мысли. — он сунул руку в карман брюк и выпрямился.       В принципе, поводов у меня действительно не было. В конце концов, это был не семнадцатый век и передо мной стояли не Кенуэи, а моя подруга облюбовала не Чарльза Ли, но впечатление от тех ребят было настолько реальным, что не проводить аналогии как-то не получалось.       — Ну не знаю, — тупо выдала я. — Вы ведете себя как какие-то бандиты. Орете, деретесь, охотитесь за людьми и так далее. А тут ещё Смоленская пропала. И вообще, неужели, вы не можете, как нормальные люди поговорить. Без повышенных тонов.       Мужики задумчиво переглянулись. Алексей сделал несколько шагов в сторону сына, поправил накренившийся в ходе драки стул и жестом предложил ему сесть. Затем, не дожидаясь ответных действий от парня, повернулся ко мне:       — Подружка твоя уехала в пригород с Витей. Ей ничто не угрожает, как и тебе.       — Да? А зачем ты тогда так стремился добраться до неё? — сложил руки на груди Кирилл.       Кенарский-старший виновато опустил глаза и нервно усмехнулся. Мой мир вдруг прояснился. Я вдруг подумала, что Алексей вероятно, хотел поговорить со мной о Кирилле, чтобы найти пути примирения. И так мерзко от себя стало. У людей тут драма семейная драма, а я со своими больными фантазиями о приключениях. Я перемялась с ноги на ногу и откашлялась:       — Ладно, я пойду выпью кофе, надеюсь, не услышу драку.       Мужчина с толикой благодарности окинул меня насмешливым взглядом и отвернулся к сыну.       Преисполненная спокойствием, я зашла на кухню, напевая незаурядную мелодию себе под нос. А через час ко мне вышли и Кенарский-старший, сообщив, что я должна поехать с ним и я поехала.       В пути, я узнала, что Кирилл отказался жениться из-за знакомства со мной и едва не разорвал помолвку, а так же, весь пик его сумасшествия пришелся именно на период нашего общения и Алексей, действительно, хотел обсудить со мной условия дальнейших действий. Если точнее, Кенарский просто сухо спросил, что я хочу, чтобы он не слышал больше о том, что нас с Кирей видели вместе. Настроение быстро пошло на спад, однако, упускать возможность, поиметь свой выигрыш, я не стала и попросила все имеющиеся у Кенарского и Лиговского амулеты. Цена видимо оказалась высокой, потому как мы едва не влетели в припаркованную у обочины машину, когда Алексей резко дернул руль от неожиданной дерзости, походу.       — Мне нужно подумать. — сказал он, когда мы были в двадцати минутах езды от моего дома, и схватился за телефон.       Если вам захочется обвинить меня в продажности — валяйте. Моя совесть сделала это ещё когда я впервые, подумала о возможности угодить своим четырехсотлетним друзьям, посредством общения с Кенарскими.       На взвешивание всех «за» и «против», у меня появилось дополнительно минут десять, пока Алексей решал свои вопросики, и мой мозг натужно заныл от мозговых процессов. Серая масса вмиг заняла позицию на чаше весов, в пользу родного двадцать первого, а душа, ну или припиздь, тянули на несколько веков назад. Что именно меня манило в тыща семьсот какой-то, я не знаю. Возможно, это были соблазнительные перспективы быть затоптанной напуганным конем, застреленной вечером в таверне, в ходе дружеской перестрелки или просто помереть от простуды, которую там ещё толком не научились-таки лечить. Смерть от чумки, вместо любовных страстей? А почему бы и да!       Мне не было тридцати, а от заунывной жизни ровесниц, выскочивших замуж, меня отличало только отсутствие детей и мужика на диване. Так что, на данном этапе всего этого экшена, меня даже как-то не сильно пугала вероятность поехавшей крыши. Но лучше бы я об этом не думала.       Тем временем, машина Кенарского проехала поворот, уводящий с основной трассы к моему дому, и я заерзала на сидении, опасливо поглядывая на благородный профиль Алексея. Мужчина напряженно смотрел на дорогу, изредка отвлекаясь на телефон, который то и дело сигнализировал о приходящих сообщениях.       — Не переживай. — сухо бросил Кенарский, видимо, заметив мою пассивную панику. — Я не стану выкидывать тебя посреди дороги.       — Да меня не пугает это. — нервно хихикнув, проскулила я, чувствуя в собственных словах подставу, но мой язык было не остановить. — Я люблю ходить, а прогулки за городом еще и полезны.       Гадкий огонек в заинтересованном взгляде мужчины, говорил что где-то рядом со мной отирается пиздец. Но Алексей, на мое удивление, лишь хмыкнул и отвернулся, возвращая свое внимание дорожному полотну, которое медленно, но верно приобретало снежное покрытие.       Не смотря на внешнее равнодушие водителя, больше расслабиться я не смогла и, как оказалось, не зря. То ли этот мудак мужик затаил обиду, то ли просто заскучал, но стоило нам отъехать от города на несколько километров, он припарковал машину у обочины и вышел. Обойдя автомобиль перед капотом, Алексей услужливо открыл дверцу с моей стороны и жестом пригласил выйти.       — Вы же не заставите меня бежать за машиной? — не на шутку перепугалась я.       Одно дело добровольная прогулка по знакомым местам, и совсем другое, когда тебя выпинывают едва ли не в лесу. Еще и зимой, еще и за городом, еще и на почти безлюдной трассе. А мужчина знай, завораживающе улыбается и приобняв за талию, подталкивает меня к багажнику:       — Ну ты же говоришь, что любишь гулять. — усмехнулся он на мое ярко выраженное охуение на лице. — Да не бойся ты, я буду рядом. Тут всего-то километров пятнадцать.       Кенарский улыбается, а я глаз отвести не могу. Вряд ли, мои древние друзья бросили бы меня одну в лесу шутки ради. Вряд ли, стали бы намеренно притягивать посторонних во внутренние конфликты. Вряд ли, на всем земном шаре я встречу ещё таких точных близнецов. Хотя, за внешним сходством, скрывались резко разные личности и что-то мне так неприятно стало. Поэтому, я воспользовалась единственно действенным методом донести до напыщенного мужика недовольство.       Да. Я отсушила себе и без того окоченевшую без перчатки руку. Да. Я намеревалась, действительно, идти домой пешком. Зато как!