I do not speak English

      Пока я слушала утомительный спор между Кенуэями, за мутным окошком набирал силы новый день и улица заметно оживлялась. Когда в дверь спальни постучали, стало ясно — разговор сильно затянулся. К нам опасливо заглянул Чарли и, сочувственно улыбнувшись мне, сел напротив:       — Давно ты здесь? — тихо поинтересовался мужчина с интересом разглядывая мою майку с ярким принтом кентавра у которого, вместо человеческого торса, была половина филина.       — Кажется, дольше чем хотелось бы. — постаралась зевнуть как можно незаметнее и взглянула на Чарльза. — Надо же, прошло только полгода… Думаю, это одна из последних встреч… — я кивнула на бархатный мешочек в центре стола.       — Что же… — выпрямился Ли. — Мне даже немного грустно от этого. О чем, кстати, спор?       — Ты знаешь этих двоих лучше, чем я…       Чарли кивнул и бросил на меня взгляд полный уважения:       — Если мы используем их, то, возможно, узнаем путь к всеобщему миру или наоборот, развяжем бесконечные войны, но совершенно точно, твои визиты закончатся. А если не используем, то останемся в полнейшем неведении… — он сложил пальцы в замок и уперся локтями в стол, задумчиво глядя на спорящих мужчин.       Вдруг Коннор с грохотом опустил ладони на столешницу от чего мы с Ли слегка подскочили:       — Так, — гаркнул ассасин и как-то злобно посмотрел на меня. — Сейчас ты идешь мыться, спать или просто отдыхать, неважно. У тебя день, а потом мы выезжаем.       — Все-таки лучше будет выждать. — вздохнул Хэйтем. — Видимо, ты позабыл, что к нашей прелестной знакомой, имеет возможность являться некая Юнона. — он галантно кивнул в мою сторону, и мои глаза закатились так, что могли не выкатиться обратно. Тем не менее, наступившая тишина, явно подтвердила, что слово Магистра имеет немалый вес даже для его противников. Коннор выпрямился, окинул всех строгим взглядом и, тяжело вздохнув, кивнул отцу. Данное смирение ассасина, пред ликом ордена тамплиеров, до заметной трясучки порадовало Чарльза и, как только юноша покинул комнату, Ли, с трудом сдерживая мерзковатую, от переизбытка едкости и ехидства, улыбку, кивком выпроводил меня следом.       — Коннор, погоди минутку! — задержавшись у двери, дабы покрепче завязать мешочек, шустро схваченный мной со стола, последнее что я увидела, был профиль Кенуэя-младшего, полный то ли злости, то ли обиды, то ли и того и другого, и можно прям с хлебом.       Будучи не посвященной в последние изменения, я поспешила за ассасином, хотя бы узнать: где могу упасть и отдохнуть. Меня игнорили с упорством племенного барана, что не могло не раздражать. Когда мой Маньяк был в пяти ступенях от первого этажа древнего хостела, я скрипнула зубами и бросила в него единственное, что оказалось в руках. Дело было даже не в том, чтобы попасть в ассасина и причинить ему не сильную, но все же боль, это скорее был элемент бунтарства и обиды. Однако, фортуна мне подругой вообще не была, а потому, увесистый мешочек с побрякушками попал в яблочко.       От неожиданного прихода в затылок, Коннор, удерживая себя на ногах, перешагнул одним махом оставшиеся ступени. Быстро оглядевшись и найдя «снаряд», Маньяк как-то недобро сверкнул глазами, глядя на меня. Я быстро смекнула, что Кенуэй-младший все ещё кипит из-за спора с отцом и, если моя голова не наполнится идеями как от него спастись, то ни какая Юнона, Хэйтем и Ли, да что там, вся братва Предтеч не спасут меня от геройской порки.       Со второго этажа таверны бежать было некуда, разве что в открытое окно и по крышам. Можно было попытать счастье за мужественными спинами тамплиеров, но тут недвусмысленное принятие стороны и в лучшем случае, Коннор швырнет драгоценные реликвии и удалиться в неизвестность.       Мои мыслительные процессы прервал, неожиданно появившийся прямо перед лицом, ассасин. Этот факт был удивительным хотя бы потому, что стояла я у перил второго этажа, а лесенка-то была, сука, справа. Растерянность на моем лице Маньяка, видимо, позабавила. Он даже чуть приподнял уголки губ, держа за шнурочки мешочек над моей головой.       — Живой не дамся! — визгнула я и, выхватив побрякушки, ломанулась в сторону окна, едва не влетев в открывшуюся дверь спальни Хэйтема.       Наверно, мужики решили узнать причину воплей, но об этом я быстро перестала думать, ибо услышала звонкие шаги за своей спиной. Бросив взгляд за спину, поняла, что план был идеален со всех сторон. Ну естественно, кроме тех фактов что бегун из меня — говно, тем более в носках, тем более по крышам. Секундная разведка мне уже едва не стоила полета на торговую палатку с фруктами.       Когда ты ведешь не очень правильный образ жизни, спорт дается тяжело, а если это спринт с препятствиями, которого даже в школьной программе нет… Да и Коннор… Ну это же почти родня, не станет он мне причинять вред.       Примерно так я думала, замедляя бег к краю крыши, намереваясь решить все обнимашками и пивом. И, конечно, все пошло по пизде и накрылось пёздным тазом. Завершая забег на почти негнущихся ногах, помутившимся взором, не разглядела вековой подъеб в виде херовой черепицы. Пока, подвернув ногу, я начинала свой шикарный полет с крыши второго этажа, в голове, голосом Смоленской зудело новомодное: «Это фиаско, братан!»

***

      — Так будет лучше. — шептала мне в ухо Юнона. — Поверь мне.       Кое-как разлепив глаза, увидела эту бабищу, на не культурном расстоянии от моего лица:       — Поцеловать меня хочешь, шалунья? — проскрипела я, поднимаясь в сидячее положение.       Оценила Юна мою шутку или нет, но отлетела на добрые десять метров. Она явно не была довольна неуважительным тоном, о чем говорило её чуть нахмуренное все. Бабуля тоже вставала в позу, когда ей что-то не нравилось: голову наклонить чуть вперед, пальчики в замочек на уровне причинного местечка, правую ножку выставить вперед, губки поджать. Все по канону.       Мысленно позлорадствовав, я вздохнула:       — О чем ты говорила? — смирение и видимость послушания, и Юнона смягчилась, а у меня создалось чувство, что где-то есть ебучий учебник по поведению для женщин после пятидесяти. — Что будет лучше?       — Ох, дитя, — положа руку на сердце, тетя быстро сократила дистанцию и заблеяла. — Ход событий нарушен уже слишком сильно. А теперь еще ты принесла ключи от всех замков в этот мир. — она взглядом указала на мешочек у моих ног. — Нельзя дать им отпереть двери. Еще слишком рано.       Пока Юна едва не плача рассказывала о всех бедах, что случаться, если двери будут открыты и наглядно иллюстрировала мне все прямо в воздухе, я зациклено размышляла о каноничном развитии событий, если по игре. И тут, словно из моей головы, вылезло оно. Я как завороженная смотрела на сцену убийства отца сыном. Даже когда картинка сменилась другой, не могла отделаться от мысли, что это правильно, и становилось все противнее от себя.       — …поэтому, ты должна забрать ключи и уйти. — Юнона, все это время с пылом рассказывающая ближайшую историю мира, видимо, закончила, нужно было что-то ответить.       — А если откажусь? — я подняла древнейшую бижутерию и привязала в шнуркам от спортивных штанов.       Юна грустно улыбнулась:       — Твой мир не появится. В этом не будет смысла. Мы ведем людей по долгому пути развития, но так проще для вас. Все ваши открытия, достижения и победы принадлежат вам, потому что у вас есть выбор. Если ты не захочешь уйти, я не стану заставлять, но все знания целой Вселенной обрушаться на род людской и вы не вынесете это бремя. Вы так прекрасны, но так хрупки. — с этими словами, она коснулась моей щеки и, от легкого прикосновения, я ощутила мощь, силу и всевластие Предтеч. — Дитя, не бойся боли, ибо это незначительный миг. Бойся иссыхания мира, ибо без людей все обречено.       Меня словно током ударило:       — Боль?       По взгляду Юноны я догадалась, что упустила эту часть рассказа, но она прикрыла глаза и вздохнула:       — Если ты откажешься уйти, твой мир превратится в пыль за долю секунды. Все люди, звери и птицы. Все здания и открытия. Всё исчезнет без следа и никто не узнает о вас. — вдруг Юна распахнула глаза и очень серьезно меня оглядела. — Но если ты согласишься, прощание причинит тебе боль. И физическую, и душевную. Почти нестерпимую. Тебе даже может показаться, что эта боль не имеет границ, а если и имеет, то там чернота и пустоши, но это не так. Вслед за болью, тебе придет забвение. Ты не вспомнишь ни о ассасинах, ни о тамплиерах, когда покинешь этот мир.       Юнона улыбнулась так тепло, как улыбается, наверное, мать своему ребенку, а мне стало до слез страшно. Мне предстояло, считай, умереть здесь. А я так много хотела сделать ещё. Чарли не научил меня стрелять и ездить верхом. Хэйтем обещал раскрыть секрет хладнокровия и умения держать везде лицо. А Коннор так и отдал мне подарок: сшитый на заказ костюм как у него. Дебора и остальные, помню, еле уговорили его на это. Кажется мы тогда наклюкались до беспамятства элем и медовухой, потому что Стефан учил нас правильно пить. А с другой стороны годы эволюции и открытий.       — Времени слишком мало, дитя. — выдернула меня из воспоминаний Юна. — Я больше не могу удерживать нас здесь. Время пришло. Решай.       — Ухойду. Уйду! Ухожу! — затараторила я и, клянусь, увидела в глазах Юноны, нечто очень недоброе.       А потом была боль. Везде.       У меня огнем горели ноги и спина. Сквозь веки резал глаза свет. Рот наполняла кровь с характерным привкусом металла. Я почувствовала как из-под век потекли слезы. Гул голосов наплывами тревожил слух, то приближаясь, то отдаляясь. Изредка я улавливала более менее четкие фразы и слова:       — …бедняжка…       — … не выживет…       — …как же так…       — … дурная молодежь нынче пошла…       С трудом открыв глаза, увидела над собой суету. Хэйтем, Ли и Коннор сновали вокруг меня, видимо, пытаясь понять, в чем проблема. Но стоило приподнять голову, как все стало очевидно. Проблем у меня не было. Я вся была проблемой.       Рухнула я в какую-то бочку, которая видимо была хранилищем для местной арматуры. Одна железка торчала из живота, три вразброс из ног, множество ссадин на руках. Мой уход из семнадцатого, значил мою смерть в нем же. Страшно пиздец. От приступа паники я вдруг почувствовала недостаток воздуха и сделала слишком глубокий вдох. Тут же хлебнув собственной крови, закашлялась.       — Она очнулась! — заорал кто-то у меня над ухом и тут же все три знакомых лица нависли надо мной.       — Даша? — Чарльз, осторожно приподняв мою голову, соорудил подобие подушки, и умирать стало действительно удобнее.       Я выдавила подобие улыбки, но снова зашлась кашлем. Коннор, сидевший рядом со мной на корточках, приложил кулак к губам и, чуть прикрыв глаза, повернул голову к моему израненному телу. Хэйтем, стоявший у него за спиной, в точности повторил каждый жест. Я едва не задохнулась от трогательности:       — Вы похожи больше чем думаете. — проговорила им, вполне здоровым голосом, но моя брюшная полость была не рада такому раскладу и стремительно начала наполнять мой рот кровью, которую пришлось геройски глотать. — Берегите друг друга.       Во взглядах читалась готовность клясться мне во всем и искреннее намерение сдержать клятву, но тяжелый вздох Ли только подтвердил ложность этой видимости. Я вновь зашлась кашлем и Чарли взял мою руку в свою:       — Я присмотрю за ними. — добродушно улыбаясь, соврал он мне, глядя прямо в глаза.       Мне не чем было ответить, поэтому сдержанно перетерпев очередной приход режущей боли во всем теле, выдавила улыбку и подмигнула Чарльзу. Больше я ничего не могла. Вообще.