***
— Ты что, про свое женское начало вспомнила? — плюхнулась напротив меня Настя. — Вроде того. — не сдержав улыбку, почувствовала, как краснеют щеки. Смоленская отложила булку и с подозрением принялась разглядывать меня, продолжая жевать. Когда с хлебобулочным было покончено, она деловито достала из модной сумочки небольшую фляжку и долила содержимое в кофе: — Виктор говорил вчера, что Кенарский планирует заехать к тебе вечером. — подруга многозначительно посмотрела на меня и, пытливо выискивая намек на происходящее в моем лице, продолжила. — Он вроде как попрощаться хотел. — я дрогнула. — Они с Кириллом так и не помирились, поэтому здешнюю компанию Алексей ему оставит, а сам уедет. — Настя, заметив перемену в настроении, передала фляжку и сочувственно изогнула брови. — Вы переспали вчера? — Нет. — вздохнула я и, как-то слишком легко, добавила. — Поцеловались. — Ну и хер с ним. — скорчив тоскливую гримасу, подытожила Смолен. Мы просидели в столовой всю третью пару, а потом и вовсе ушли. Было решено наебениться. Сказано — сделано. Когда Настя была на финишной прямой, пред звонком своему мужику, и у меня активировался режим контроля, она мимоходом ошарашила меня: — Кирилл сегодня женился. Я подавилась вздохом: — Серьезно? — Ага. — безразлично кивнула подруга. — А Лиговский бросил меня. Сказал: нужен перерыв, чтобы урег… — она, запнувшись, закатила глаза — Улегуриловать. Блять. Короче бросил меня. — я уперла локоть в стол, положила на кулак голову и приготовилась слушать. — Мудила. — Настя вдруг заплакала и, кажется, резко отрезвела. Такое у нас за годы дружбы было впервые. Обычно, она просто обкладывала мужиков трехэтажным, блокировала все контакты и хохотала как лошадь. Но тут, видимо, все вышло из-под контроля. Я растерялась. Как успокаивать? Куда говорить? — Я люблю его, Даш. — заскулила Смоленская. У меня сердце дрогнуло, и слезы выступили. Мы сидели с Настей на полу, в гостиной ее квартиры, как сорокалетние старые девы, что задрали планку и ждут принцев. Нам было двадцать шесть и мы впервые влюбились. Странно было до ужаса. Я вдруг усмехнулась и почувствовала, как потекли слезы, Смоленская с непониманием посмотрела на меня и перестала рыдать: — Херасе, ты впечатлительная. — резюмировала она, хрипловатым голосом. Двойственное состояние. Попасть в такую печаль и сидеть жрать могла только я. — Не бзди, мать, — мне пришлось сделать усилие, чтобы сказать правду. — Ты не одна. Настя с минуту меня изучала, а потом, её лицо вытянулось то ли от удивления, то ли от восторга, и она заорала на всю квартиру: — Кенарский, сука! Втрескал таки, вот же мразь. — она засмеялась, я спокойно выдохнула. Подруги же, все-таки. Что уж скрывать.Глава 25. Вот же подстава.
16 октября 2018 г. в 01:04
Примечания:
Уже не ждали, небось?
Если бы мне приплачивали за навык легкого подъема по утрам, то богаче я бы не стала. В дополнение к моей нерасторопности, бонусом была повышенная нескладность бренного туловка и чудовищная манера движений.
В одиннадцатом классе я сломала себе руку, открывая бутылку воды, поэтому, упав с кровати на кисть своей же руки, задумалась о походе к травматологу. Конечность ныла и требовала покоя. Но на этот день, коней я еще не тормозила, в избы горящие не входила, а потому, решив, что миссия не выполнена, бодренько затрусила в ванную.
— Дашка, ты опять опоздаешь везде. — констатировала факт бабушка, выцепив меня орлиным взглядом за миг, до того как я скрипнула щеколдой в ванной. — Как тебя еще не выгнали?
— За красивые глазки держат. — отозвалась я, щедро выдавливая зубную пасту на щетку. — И неоспоримое очарование.
— Сомнительные заслуги.
Я пожала плечами своему отражению в зеркале и открыла кран. Стоило горячей воде коснуться моих рук, по телу разошлись мурашки, исходивший от крана пар обозначил температурную разницу между воздухом и водой.
В коридоре раздался звон телефона. Эту адскую приспособу я клялась выкинуть еще лет пять назад, но руки так и не дошли. Он верещал как яжмать в магнитные бури. Благо, в этот раз, трель не продлилась и минуты.
Для людей, звонящих с утра был отдельный котел в аду, но с этим экземпляром, взявшая трубку, ба ворковала. Я уж грешным делом подумала на Кенарского и, блядь, не ошиблась. Разговор длился минут пять, пришлось даже воду выключить, чтобы подслушать, но бабуля так мерзко хихикала, что у соседей снизу собака завыла. Забавные совпадения.
— Кто звонил? — как бы невзначай, поинтересовалась я наливая себе кофе.
— Алексей. — кокетливо наклонила голову ба.
Я посмотрела на висящие над столом часы. Без пяти девять. На первую пару я уже опоздала, благо история, Смолен не подкачает.
— И что хотела эта отмороженная ранняя пташка?
На секунду мне показалось, что бабулечка на меня кипящий бульон от пельменей выльет, но нет. Она лишь одарила меня пренебрежительным взглядом и, картинно отдав себя нарезанию помидоров, между прочим обронила:
— Сказал, что чрез пять минут заедет на кофе, заодно тебя на учебу отвезет. Ему в туже сторону.
Я снова посмотрела на часы и принялась за нехитрые подсчеты. Во-первых, пять минут прошли десять минут назад. Во-вторых, Кенарский не очень жаловал кофе, особенно по утру. А в-третьих, с каких это пор, живущему примерно на том же удалении от универа, но на другом конце города, мужику, со мной по пути.
Дверной звонок будто пнул ба, и она засеменила в прихожую. Щелкнул замок и, в лучших традициях гостеприимства, я лениво вышла встречать гостя. Алексей будто энергетический аккумулятор разрядил воздух в квартире. Сонливость ушла, а в коридоре появилось больше светлых тонов. Наконец, он меня заметил и, бегло оглядев, галантно отвел взгляд:
— Дарья, утро тебе к лицу.
Сначала я не поняла, потом опустила взгляд и чуть не провалилась к соседям с воющей собакой. Прекрасные нежно-розовые хлопковые трусишки были последней линией обороны перед голожопостью. Щеки пыхнули как бумага на костре. Скрывать бордовость лица смысла уже не было.
— И вам, доброе утро. — скривила подобие улыбки и тут же перешла в нападение. — Вообще-то, предупреждать надо о визитах.
— Вообще-то, — передразнил меня Кенарский и деловито посмотрел на наручные часы. — Пары у тебя начались еще час назад и тебя дома быть не должно.
— Так, я вас жду. — скорчила пафосную гримасу я, мол, глядите-ка, какая остроумница.
Ба недовольно фыркнула, а Кенарский вздохнул и как-то опасно улыбнулся. Затем, подняв на свои прекрасные очи, ловко осадил меня серьезным тоном:
— А я не к тебе.
Бабушка прыснула. Она хохоча как девица, едва похрюкивая, красная как сорт озимых «Ред делишес», прошла мим меня на кухню. Мне ничего не оставалось, как с достоинством принять поражение и гордо удалиться в спальню. Закусив внутреннюю сторону щеки, я окинула Алексея взглядом.
Мой сероглазый друг стоял с лицо напыщенного мопса, который насрал за диваном. Он не спеша расстегивал пуговицы на дорогом пальто и не сводил с меня взгляд. Это осложнило задачу проникновения в комнату. Светить полуоголенными ягодицами перед мужчиной не хотелось, поэтому, аккуратно, словно мальчишка, минуту назад подглядывавший за женщинами в бане, я бочком по стеночке, двинулась к своей комнате.
— Дарья, — Кенарский придержал дверь, когда, удачно скрывшись в спальне, я намеревалась её запереть. — Ты, надеюсь, не обиделась? — с виноватой улыбкой поинтересовался он.
— Да, нет, конечно, — снисходительно вздохнув, шире открыла дверь. — Не мне же выслушивать истории бабули и безустанно поглощать все, что она сунет. Моя обида была бы просто надругательством над вами, Алексей. — улыбнулась я самой гадостной улыбкой из имеющихся в запасе.
Кенарский снова оглядел меня с ног до головы и посмотрел в сторону кухни:
— Где твой отец? — неожиданно сменил тему.
Я отстраненно пожала плечами:
— Понятия не имею. У нас в семье, знаете ли, не принято следить друг за другом.
Мужчина перемялся с ноги на ногу, вглядываясь в мое лицо, а потом резко сделал шаг в комнату, вынудив меня отойти от двери. Схватил за плечо, притянул к себе и, прежде чем я успела возмущенно завопить, поцеловал. Прямо по взрослому — с языком и тесными объятиями.
У меня едва колени не подкосились. Это было восхитительно! Когда подобное показывают в кино, зритель и представления не имеет, что на самом деле чувствуют персонажи. На практике это иначе.
Кенарский в считанные секунды поглотил меня, окутав таким жаром, что, казалось, соседи на девять этажей прочувствовали. Поцелуй не был слюняво-вульгарным, не смотря на чувственность и страсть, он был нежным до мурашек во всем теле. Руки мужчины, крепко державшие меня в объятиях, были теплыми и мягкими. Я сдалась.
Не знаю сколько прошло до того момента как Алексей пулей выскочил из комнаты и, второпях обувшись, покинул квартиру, даже не попрощавшись с Пелагеей Герасимовной. Казалось, вечность. Я так и стояла, покусывая погорячевшие губы, пока не заглянула ба, пролив свет в сумрачную спальню:
— А где Лешенька? — растерянно спросила она, оглядывая комнату.
Почувствовав вдруг смертную ломоту во всем теле, я изобразила нечто странное телом:
— Проклял меня. — и поняла, что до одури хочу его.
— Что ты ему сказала! — возмутилась бабуля и щелкнула выключателем, видимо, чтобы посмотреть в бессовестные глаза.
Взглянув на меня, ба резко вдохнула и прикрыла рот ладошкой, а я, наконец, увидела себя в отражении зеркала, висевшего рядом с дверью.
Чуть взмыленная и растрепанная, с красивым румянцем на щеках и готовностью покорять мир. Собственная фигура вдруг показалась идеальной от кривоватых ног и слишком тонких рук, до, выделяющихся через футболку, стоящих сосков и чуть влажных шальных глаз. Кенарский вдохнул в меня то, что люди называют женственностью и сексуальностью. Просто так, отказываться от этого я не планировала.