magic city

      Междусобойчик начинался совсем уж безобидно, но, когда все ампулы, чертята и пузыри были опустошены, в ход пошли самодельные коктейли, причём один сомнительнее другого: тут тебе и «медведь белый» с дешевейшей водкой и белым брютом, и уродливая «Маргарита» с самым поганым ликёром, и «Манхэттен», в который ёбнули слишком много бурбона. Пиздец, одним словом. Через некоторое время их милая попойка превратилась в настоящий варнат. В какой момент их стол облепили разукрашенные мымры, то и дело пытавшиеся усесться жопами на колени и забраться рукой под штаны, Мирон не уловил, да ему в принципе было похуй — алкоголь малиново разливался по организму, его опьянение было таким сладостным, словно он пил хорошее белое вино, а не всё, что ему протягивали чужие руки и что можно было найти на столе в относительной близости. Жаль, не всем так повезло с чуйкой, как Фёдорову: треть собравшихся стопроцентно напились в мат, благо в дупель никто не ужрался; Слава с Ваней нехило так вмазались. Несмотря на полнейшее отсутствие координации в пространстве, они умудряются не проливать ни капли мимо рта, не махать в бешеном угаре культями, дабы не снести друг другу головы и случайно не ткнуть зажжённой сигаретой в глаз, и даже вполне адекватно обращаться к подошедшему работнику клуба. Хотя. — В смысле, блять, ты не хуйнёшь мне бураночку?! — Извините, но у нас нет самогона из свеклы, могу предложить что-то другое.       Светло окинул мужчину, желваки на шее которого забавно дрыгали от злости, презрительно-разочарованным взглядом пьяных очей и, подбирая нужные слова, потянулся к нему через весь стол. — Ну и хули ты мне можешь предложить, говно? — сложившаяся ситуация раззадорила Ванечку, он то и дело выебонил на персонал и нарывался получить пиздюлей, — Ух, бля, какой ты рассерженный! Ладно, похуй нахуй, давай каждой мичуринской на двоих.       Мужчина кивнул и, облегчённо выдохнув, направился к бару. Парни, не сдерживая себя, смеялись так громко, что в их сторону оборачивались буквально все, презрительно зыркая и хмурясь в недовольстве. — Вы в Ригу не уедите с такого количества коктейлей? — удивился Мирон, за что поймал на себе взгляд а-ля «мы же не такие старые пердуны, как ты, что за вопросы, ебать тебя в ухо», после чего подозвал уже другого работника, — виски с колой, будьте добры.       Молодой парень лучезарно улыбнулся Мирону и уже было собирался отойти, как его остановил слегка гнусавый и пиздец какой пьяный глас Светло, а, ну и рука, вцепившаяся в бедро официанта: — С этим элдермэном уж подобрей, — он скользнул одними пальцами по его паху, — а со мной можно и пожёстче, — и подмигнул растерявшемуся парню. — Я… эм, я, — Ваня состроил невинную мордашку и по-детски улыбнулся, демонстрируя ямочки и горящие глаза, — это… в общем да, — и официант убежал, чуть ли не снося по дороге работников и посетителей; Светло трясся в истерике. — Ну ты и гадёныш! — Устраиваю свою личную жизнь, как хочу, — пожал плечами Ваня.       Мирон заметил, как Слава опять зажался, сразу погрустнел. И, блять, так каждый раз, когда он общается с кем-то другим дольше секунды. В излишней ревности Мирон находил что-то милое, может быть, из-за этого его тянуло к парню, но блять! Начнём с того, что он ещё не разобрался в своих чувствах, да и не спешил лезть в неизведанную степь, где хуй пойми на что можно наткнуться; ещё ему не хотелось расстраивать парня своей неопределённостью, а играть в любовь он никогда не умел, что это вообще, блять, такое?! Да и если последовательно думать, к чему приведут эти отношения: если Мирону это всё надоест, если Слава устанет от его загонов. К тому же, не всю жизнь ему сидеть на шее парня, да и Ваньке когда-нибудь надоест делить с ними квартиру. Ладно, будь что будет.       Мирон положил ладонь на бедро парня, невесомо его поглаживая, тот слегка дёрнулся от неожиданности, но не отстранился. Так они и сидели, слушая истории Светло о его неудавшихся романах. Слава чуть ли не дышал, боясь спугнуть момент, да, в этой его абсолютной влюбленности определённо что-то было. — Отойдём? — Мирон оторвался от своих раздумий, теперь разглядывая растерянного Карелина. — Конечно, — они поднялись и направились к туалетам, идеальное место для серьёзных разговоров, — о чём ты хотел поговорить? — Мирон изо всех сил старается игнорировать накатившее опьянение и достать из пачки сигарету; Слава не решается произнести что-либо, мужчина вопросительно на него смотрит, дожидаясь, когда тот соберёт мысли в единое целое.       Недолго думая, парень просто поддаётся вперёд, вовлекая Мирона в поцелуй, тот же пытается в угаре не слишком сильно кусать его губы. Слава обвил руками шею мужчины, и этот жест был таким невинным, что Мирон почувствовал себя грязным ублюдком, когда, не устояв перед податливым нежным телом, грубо схватил младшего за тонкую талию, да так, что точно останутся багровые следы; он поглаживал бока парня, забираясь под футболку, трогал спину, сжимал рёбра, а когда остановился пальцами на затвердевших сосках, тот резко выдохнул ему сквозь поцелуй и попытался отстраниться.       Распухшие покрасневшие губы, алые щёки, учащённое дыхание, задравшаяся футболка, растрёпанные волосы, и только вякни, что Слава выглядит как минимум не пиздецки сексуально, голову снесут нахуй. — Пошли, — Мирон схватил парня за локоть, затаскивая за собой в одну из кабинок.       Он пихнул Славу так, что тот уже сидел на бочке унитаза, закрыл кабинку и снова кинулся на парня. Руки снова сомкнулись на талии, пальцы поглаживали податливое тело более настойчиво; Мирон припал к его шее, покусывая чувствительное местечко у ключицы и тут же зализывая красные следы. Слава, тяжело дыша, что-то неразборчиво-пьяно нашёптывал, то и дело пытаясь отпихнуть мужчину от себя, но тот словно не замечал стараний парня. — Мир? М-мирон? Мирон!       Он одурманено глядел на Славу, читая его эмоции. — Да?       Слава забрался с ногами на унитаз, обхватив колени руками. Тяжело поднял глаза на Мирона, на секунду зажмурившись, выпалил: — Скажи, только честно, я хоть тебе нравлюсь?       «Блять, ну зачем сейчас-то?!» — Конечно нравишься, что за вопросы? — Мирон положил свои руки на колени Славы, слегка сжимая.       Слава понуро смотрел в пол, не решаясь поднять глаза на мужчину, и пытался подобрать слова. Его взгляд бегал не в силах найти то, на чём можно зафиксироваться. Мирону это пиздец не нравилось: он, конечно, не психолог, но за то время, что он жил со Славой, научился читать его, как открытую книгу с максимально большим шрифтом, а оказалось нет. На самом деле он надеялся, что Слава не столь сентиментален, чтобы просить у Мирона нечто большее, чем секс без обязательств и ламповые вечера вместе. Ебучие отношения, ну кому они всрались?! Ясен красен, что Славе, но, блять, зачем? Зачем все эти условности, галочки, что они тебе? Понятно, что Мирону нравилось в Славе: невинность, некая неуверенность действий, вечно алые щёки, томное дыхание, блестящие глаза и всё это вперемешку. Из этих совершенно не сочетавшихся компонентов выходил коктейль, сносящий голову с плеч, от которого мысли перемешивались, а ноги подкашивались, душа улетала в далёкие ебеня, а организм просил большего. Но стоило добавить туда эту жгучую капельку «отношения», как вкус становился отвратным, голова начинала болеть, тело не слушало разум, а желудок так и просился выскочить изо рта вместе с этой зловонной жижей.       Вот и сейчас, Мирон отворачивается от Славы, чтобы тот не увидел его закатывающихся глаз и недовольно слетевшего с губ «блять». — Слав, послушай, — мужчина присел на корточки напротив парня, чтобы тот не отводил взгляд и внимательно слушал ту телегу, которую толкал Мирон, — я серьёзно не думал, что тебе настолько важны отношения, правда! Бля, если бы я заметил, давно бы предложил что-то взрослое начать, бля, видимо, я был довольно эгоистичен всё это время, — он успокаивающе поглаживал Славу по ногам, слегка массируя окаменевшие мышцы; парень потихоньку приходил в себя, расслабляясь, и даже слегка улыбнулся Мирону в ответ, — прости за это, серьёзно, я не хотел ранить твои чувства и сейчас не хочу, правда.       Мирон уже было хотел начать разглагольствовать о разбитом сердце, взаимном влечении и прочей поеботине, он в принципе мог часами не затыкаться, когда алкоголь расплетал язык и было похуй что говорить, главное убедительно и эмоционально, авось кто прочувствует и пропустит в себя алко-монолог, но его перебили: — Бля, нет, Мир, это ты прости, — Слава спрятал лицо в ладонях, нервно хихикая, — в душе не ебу, что на меня нашло, — он уже потряхивался от рваного смеха, не в силах его сдержать, — стыдобища ебучая! — Бля, — Мирон опешил от такой резкой смены настроения, — окей, мэн, но всё же тебе это небезразлично, я прав? — А ты догадался! Ебать, как же?! — Слава смешно и пьяно жестикулировал, изображая неподдельные шок и восхищение; забавно, конечно, но Мирону сейчас было не до его актёрского таланта.       Мирон встал на ноги, снова недовольно зыркнув на парня, который уже было забыл, зачем они здесь собрались, не отношения же выяснять. — Ну, давай по существу, — тут же лицо парня обрело глубокомысленный вид, а сам Слава выпрямился на, несомненно, удобнейшем унитазе, — что ты хочешь? — Тебя.? — Окей, перефразирую: что ты от меня хочешь? — Бля, сложно слёту ответить, — Слава почесал затылок, — больше внимания, наверное. — И всё? — Мирон вскинул брови. Боже, какой же он всё-таки ребёнок ещё! — Слушай, если ты стесняешься своих желаний, то не стоит: я не осужу, не отвернусь, тем более не съебу, как только ты признаешь их, ёбаный свет, да я ж не бесчувственное животное, к тому же не безразличен ты мне, понимаешь?!       Слава явно растерялся от такого наплыва информации, но, промямлив еле слышное «д-да», получил в ответ: — Ну так чего же ты всё-таки хочешь? — Встречаться. — Ну, если тебя устроит то, что я предложу тебе это в туалете клуба, — сделал вопросительный тон Мирон, на что получил быстрые кивки головой, из-за чего чёлка парня спала на глаза, — Слава, будешь моим парнем? — Буду.       Мирон протянул ему руки, после вовлекая парня в объятия, крепкие, словно только что они закрепили сделку.       Мысли, множество различных мыслей рвались наружу, но мужчина предпочёл не думать обо всём этом сейчас, когда алкоголь сдавливал жалкие остатки разума, что блуждали в опустевшей голове.       «Блять, будь что будет», — пришло в голову Мирону, и он, одной рукой притягивая Славу за талию, а другой придерживая подбородок парня, нежно поцеловал его, со всей чуткостью, бережностью, лёгкостью, слабо лаская чужие губы.

***

      Ко всей компании они вернулись минут через пятнадцать, разгорячённые, взмокшие, с алым румянцем, но такие довольные — идут и улыбаются во все тридцать два; рука Мирона покоится на спине парня.       Они уселись за стол на места, что были свободны и без явных мокрых пятен разлитого алкоголя. Притянули поближе полные стаканы, откровенно забив чьи они и что в них. Что-то шептали друг другу, тихо смеясь.       Ваня, заметив их пришествие, пополз по дивану ближе и, падая всем телом на колени Мирона, попытался нащупать лицо Славы, который ошалело наблюдал за другом, чуть отклонившись. — Карелин, блядская поебушка, где твоё мурло?!       Он наклонился к Ване, из-за неожиданности тот дёрнулся и чуть ли не пизданулся с колен Мирона, которого ничуть не удивляла эта картина, насколько она стала привычной за всё это время. — Идём посмочим? Разговор есть. — Ну, пошли.       Они поднялись, и уже было Мирон хотел выйти с ними, как Ваня ткнул ему рукой в грудь: — А вы куда, немолодой человек? — Покурить, или это что-то личное? — Попиздюшки на двоих, так сказать. — Понял, принял, — он сел обратно и, увидев Сашу, который разливает по рюмкам водочку, притянулся к новоиспечённому собеседнику.       Ваня накинул первую попавшуюся куртку на плечи, попутно выудив из кармана джинс пачку сигарет, а из неё- одну помятую и зажигалку; Слава плёлся следом, всё пытаясь попасть в рукав.       Они немного отошли от главного входа, но, смерив огромную толпу взглядом, решили перетереть у служебки.       Ваня остановился у небольшой металлической двери, прикуривая, и отдал зажигалку Славе. Тот повторил жест друга, убирая газ в карман. — Эй, жулик, вспалыхуйку верни!       Слава потупил пару секунд, после чего, спохватившись, достал зажигалку и вернул владельцу. Ваня закатил глаза, задавая риторический вопрос: — Что ж, блять, влюблённость делает с людьми?! — Ой, тоже мне, снежная королева, вспомни, как по тому фотографу забитому убивался! — Это было давно и неправда, не суть, ты-то рассказывай, что было? Что за довольные мордашки выползли из туалета? — Ну, мы там это… — Занюхали? — Нет, мы, ну… — Потрахались? — Да блять, нет! Ну, это да, но не только это. — Вячеслав Валерьевич, ваша речь на данный момент бессвязнее, чем у младенца с синдромом Дауна и заклеенным ртом. Что было-то? — Ну, мы, короче, типа встречаемся, — тут же выпалил Слава, как ранее ту постыдную фразу в кабинке, но на этот раз вместо дрожи в ногах чувствовал частое биение сердца и неподдельную радость. — Хуя, — как-то скептически отреагировал Ваня, затягиваясь табачным дымом, — и как оно? — Ну, классно, че, — не понял Слава, но по Ваниному выражению лица а-ля «я вроде не на японском спросил, сам слышал, что ответил, еблазавр?» осознание того, что хуйню сморозил, пришло быстро, и он исправился, — в смысле как произошло?       Ваня медленно кивнул, прищурившись. Он поверить не мог, что Мирон сам предложил ему встречаться, блеф, не могло такого произойти. — С чего бы начать, — тут же Слава замялся: ему не особо хотелось признаваться в явном зашкваре, даже лучшему другу. — Вы съебали в сортир, продолжай, — подсказывал ему Светло. Слава смотрел на него и не мог поверить, что это его Ваня: он выглядел каким-то оскорблённым, на переносице пролегла глубокая складка, глаза в злобном прищуре; он нервно курил, втягиваясь так сильно, что сигарета дотлевала после пяти затяжек, и попутно доставал новую. Слава съёжился под таким напором, не зная, как реагировать на поведение друга и что на это ответить. — Ну, поболтали немного, предложил, мы потрахались. Всё. — Не пизди: я вижу, что всё не так, — он хотел было что-либо добавить, как из-за двери показались длинноногие девочки на огромных каблуках, держащие в тонких пальцах тонкие сигареты, — блять, — они отошли на большее расстояние, после чего Ваня продолжил, — ты точно чего-то недоговариваешь. — С чего это? — Вот и мне интересно, — Ваня ещё рад вгляделся в непонимающее лицо друга и решил отложить этот разговор на потом, — ладно, пойдём внутрь.       Они направились к главному входу, преодолевая толпы пьяных людей, каждый в своих мыслях и при своём убеждении.       Уже в дверях был слышен раззадоренный голос Саши: — Да пиздатый у тебя ник, мужик! Не меняй его, даже не думай об этом! Ты просто вслушайся: Оксимирон! — Окей, мэн, убедил.       Мирон поймал взглядом Славин и улыбнулся ему, постукивая по месту рядом с собой. К столу подоспел официант с новой порцией алкоголя. Междусобойчик продолжается.