Прошло две с половиной недели после ностальгического концерта в Олимпийском. На эти дни не было назначено концертов Матрицы, поэтому Глеб не выходил из дома за это время ни разу. Один единственный раз он попросил Костю привезти ему продукты, сигарет и чего-нибудь выпить. Но как бы Бекрев не пытался вытащить Глеба из дома, тот не соглашался пойти даже на репетицию, ссылаясь на то, что ему нужен отдых.
— Что с Глебычем происходит? — Поинтересовался Снэйк у Кости, когда они уселись за барной стойкой одного из любимых ими заведений.
— Не знаю, но я уже начинаю волноваться, — Костя задумчиво покрутил в руках пустой стакан.
— Его не поймёшь, то живет на базе, то не вытащишь его на репетицию… — Дима на секунду замолчал, — А я ведь предупреждал, что из этих вот концертов Агаты не выйдет ничего хорошего! — Хакимов снова завёл старую песню. Костя с тихим стоном обречённо уронил голову на стойку, постукивая лбом о деревянную поверхность.
Пока все ломали голову, что происходит с Глебом и как ему помочь, сам младший из Самойловых, отключив телефон и не реагируя на звонки в дверь, меланхолично лежал в кровати, просматривая на ноутбуке сериалы целыми сезонами, периодически перемещаясь на кухню, чтобы приготовить себе еду, но потом тут же возвращался в кровать, пассивно уплетая свою скромную трапезу и запивая её алкоголем. Иногда Глеб брал гитару, пытаясь что-то сочинить, но вдохновение никак не шло. Он искренне не понимал, почему все так суетятся вокруг него. Впрочем, про себя он отметил, что суетятся его друзья, коллеги, даже незнакомые люди в интернете, словом, абсолютно все, кроме Вадима. Впрочем, Глебу было всё равно, он решил, что это внезапное сотрудничество ясно показало ненужность их взаимоотношений. Все эти дни Глеб вопреки предположением взволнованного окружения не страдал, не плакал ночами в подушку, не прятался ни от кого, он просто хотел побыть один, просто помолчать. Его растрескавшемуся хрупкому душевному равновесию нужно было время на восстановление, поэтому младший Самойлов просто приходил в себя, думая обо всём и ни о чём одновременно, не чувствуя абсолютно ничего, кроме необъяснимой пустоты. Периодически в голове всплывали слова сочиненной недавно песни: «Ты лежишь уже четыре дня… Это много даже для тебя», от мысли об этом тонкие губы искривлялись в какой-то пугающейся усмешке.
Но так как через несколько дней был назначен концерт Матрицы, Глебу всё же пришлось выбраться из дома на репетицию. Начало марта выдалось слякотным и мерзким. Мокрый снег летел в лицо, забиваясь под воротник пальто и залепляя стёкла очков, и их приходилось протерать каждые пять минут, серо-коричневая жижа на тротуарах противно чавкала под ногами. Глеб, поёживаясь, шёл по улице с таким лицом, будто бы его отправили на вечные муки, ему хотелось вернуться обратно в уютную постель, где было тихо, сухо и тепло.
Выкурив очередную сигарету, Самойлов младший переступил порог репетиционной базы, конечно же, опоздав. Все уже собрались и в ожидании Глеба оживленно о чём-то болтали, но при его появлении как-то резко замолчали. Самойлов одарил их красноречивым взглядом и повесил пальто и шляпу на вешалку, стряхивая с них остатки мокрого липкого снега.
— Да неужели! Глебыч, что случилось? — С ноткой беспокойства поинтересовался Хакимов, резким движением вставая с дивана, на котором он до этого момента весьма удобно разлёживался.
— Всё отлично, — пожал плечами Глеб, но заметив недоверчивый взгляд Снэйка, выдавил из себя натянутую улыбку.
— Когда у людей всё отлично, они не запираются на две недели дома, — Дима почему-то никак не хотел верить в то, что у Глеба всё отлично.
— Может, как раз таки когда у людей всё отлично, они и запираются на две недели дома, чтобы в полной мере единолично насладится своим отлично, — говоря это, Глеб, видимо, не учёл, что люди, у которых всё отлично, говорят чуть более жизнерадостным голосом и не выглядят так, словно их глаза служат зеркалом для отражения всех на свете страданий.
— А я говорил, что…
— Дима, хватит уже! — Не выдержал Костя.
— А я то тут причём?! — Возмутился Снэйк.
— Нафига вы меня звали то? — Глеб тяжело выдохнул, закатив глаза. Все укоризненно взглянули на Диму, который за прошедшие полгода успел замучить не только Костю, а в последние две недели он выедал всем мозги с удвоенным аппетитом.
— Да молчу я, молчу, — обиженно пробубнел Хакимов. — Давайте репетировать уже что ли.
— Я хочу, чтобы на концерте мы сыграли одну песню из нового альбома, — сказал Глеб так, что было понятно — обсуждению это не подлежит.
***
— Добрый вечер, — Глеб вышел на сцену в хорошем расположении духа. Он мягко улыбнулся зрителям, которые в свою очередь встретили его радостными криками и бурными аплодисментами.
Выступая перед маленьким залом, Глеб чувствовал какой-то уют и спокойствие. Весь концерт младший Самойлов много общался с залом в перерывах между песнями, а иногда даже вставляя какую-нибудь фразочки прямо по середине исполнения. Глядя в глаза счастливчикам с первых рядов, он пожимал им руки и давал пять, при этом совершенно искренне улыбаясь и получая настоящее удовольствие. Было приятно вновь чувствовать себя хозяином своего выступления, когда он, не оглядываясь ни на кого, не загоняя себя в какие-то рамки, просто делал то, что хотелось здесь и сейчас.
— Спасибо вам всем, вы незаслуженно добры к нам, — Глеб кокетливо сложил руки в замок и положил на на них голову. — А теперь мы бы хотели сделать для вас небольшой подарок. Конечно, рискованно играть на концерте песню из нового альбома до его выхода, но мы всё-таки рискнём, — он сел на сцену, ближе к зрителям.
После концерта Глеб был в такой хорошем настроении, что решил даже выйти к ожидающим его поклонникам, чтобы немного пообщаться с ними. Он выглянул в окном и увидел несколько человек, которые топтались у выхода, поёживаясь от холода и взволнованно посматривая на дверь.
— Глеб, ты лучший, спасибо тебе! — Как только дверь открылась, все тут же оживились и окружили Глеба, он, улыбаясь, поздоровался с каждым, раздал автографы и сделал несколько фото.
— Спасибо Вам за новую песню, она замечательная, — когда все уже разошлись, к Глебу подошла девушка, которая всё это время стеснительно топталась в стороне от всех, не решаясь подойти. — И что бы там ни было завтра, завтра всё будет хорошо.
— Спасибо, — Глеб добродушно улыбнулся, расписался в протянутом ему блокнотике и сел в ожидающую его машину. Усевшись поудобнее на заднем сидении, уставший, но довольный, он прислонил голову к стеклу и, прикрыв глаза, тут же задремал.
***
По возвращении в Москву, у Глеба была назначена встреча с журналисткой, которая должна была взять у него интервью. Младший Самойлов откровенно скучал, потому что вопросы были самые что ни на есть стандартные: сначала вопросы про новый альбом, потом про отношение к поклонникам, пару вопросов на политическую тему… Глеб на каждый вопрос отвечал с долей иронии, зная, что половину его слов всё равно переврут. Когда интервью подходило к завершению, Глеб радостно отметил про себя, что журналистка не задала ни одного провокационного вопроса, которые он ожидал, но отвечать на них крайне не хотел, но радовался он рано.
— И напоследок хотелось бы спросить, когда вы с братом планируете снова порадовать поклонников Агаты Кристи совместными концертами?
— Никогда, — резко ответил Глеб, моментально помрачнев, — Мы уже говорили, что никакого тура не будет, это были два случайных, можно сказать, концерта. Подарок, если хотите, исключение. У меня своя группа, Вадик тоже занимается сольной творческой деятельностью, — настроение тут же упало, говорить на эту тему совсем не хотелось.
— И когда же ваша группа достигнет таких же высот, как Агата Кристи? — Спросила девушка, ехидно улыбнувшись.
— А я там был, больше не хочу, — ответил Глеб и, не попрощавшись, вышел из комнаты, давая понять, что интервью окончено.
