Что будет завтра

      Было уже за полночь, когда Вадим, подбросив до дома Радченко, который под разговоры старшего Самойлова дошёл до состояния полуавтоматического тела, вошёл в свою квартиру. Он, не раздеваясь прошёл в комнату и завалился на кровать. После трудного дня хотелось просто поспать и начать новый день, который непременно будет лучше сегодняшнего. Но стоило только Вадиму закрыть глаза и начать погружаться в укутывающие, расслабляющие объятия сна, тишину нарушил резкий неприятный звонок телефона. Самойлов старший, поморщившись и потирая глаза, глянул на экран: «Глеб». Он не хотел отвечать на звонок, не хотел слышать Глеба. Как тот вообще смел звонить после того, как поступил? Но какое-то чувство обиды на брата и желание съехидничать не дали ему проигнорировать телефон. — Что, решил извиниться передо мной за свои выходки? — Язвительно сказал Вадим, ухмыльнувшись в темноту. — Извините… — В трубке раздался растерянный женский голос. — Вы, я так полагаю, Вадик? — Если вы очередная пассия Глеба, то для вас — Вадим Рудольфович, и передайте моему брату, что я его пьяного забирать ни откуда не собираюсь после всего этого, — выпалил Вадим на одном дыхании, не давая вставить девушке ни слова. Поскольку задница младшего была крайне богата на приключения, старший Самойлов был уверен, что и в этот раз Глеб вляпался в какую-нибудь историю, из которой его мог вытащить только Вадим. Сейчас Вадим не очень то думал над словами, его душила злость и обида на брата, хотелось сказать как можно больше гадостей, сделать Глебу так же больно, как и он сделал Вадиму. — Извините, это из больницы, — робко проговорила девушка, — Просто вы были единственным в списке важных контактов в его телефоне, поэтому я подумала… — Она запнулась, — Извините, до свидания. — Нет, нет, нет! Подождите, я его брат, что-то случилось? — Голос Самойлова старшего, явно неожидвышешо такого поворота событий тут же стал встревоженным. — Ваш брат в больнице, ДТП, его сбила машина, вы сможете приехать? — Да, да, конечно, — Вадим вскочил с кровати, потирая свободной рукой глаза, — Скажите, в какой больнице? — Получив ответ, он сбежал вниз по лестнице и сел в машину.       В одно мгновение обида и злость улетучились, оставляя место для безграничной любви к Глебу и тревоги за него. Через полчаса Вадим уже, набросив на плечи выданный халат, шагал за медсестрой к палате брата, попутно слушая, что с ним произошло и абсолютно не понимая, как такое могло произойти. — Он переходил дорогу и, видимо из-за плохого зрения, не заметил машину, а водитель ехал с выключенными фарами, не успел затормозить, — полушёпотом рассказывала медсестра. — У него тяжёлая черепно-мозговая травма, сейчас он без сознания. — Мудак, — проскрипел Вадим, решив не озвучивать при женщине остальной список ругательств, вертевшихся у него в голове. — Подождите, но Глеб же носит очки, — задумался старший Самойлов. Сколько он помнил брата, тот носился со своими очками и линзами как с писаной торбой, потому что они избавляли его от мира, полного разноцветных расплывшихся кругов. — Очков при нем не было, — покачала головой медсестра. — А линзы? — Девушка снова покачала головой.       «Странно, почему это Глеб с его минус хрен знает сколько выперся на улицу без очков и даже без линз?» — Подумалось Вадиму. Со всей этой суматохой он метался в своих мыслях и действиях, не зная, куда себя деть. — Можете недолго побыть с ним, — медсестра приоткрыла дверь в палату Глеба, чтобы впустить Вадима. — Есть хоть какие-нибудь гарантии? — Спросил он. — Никаких, — медсестра, прикрыв дверь, осталась в коридоре, пристально наблюдая через стекло за пациентом.       Как только старший Самойлов увидел брата, его сердце сжалось. Белый как мел Глеб, тело и лицо которого были покрыты синяками и ссадинами, лежал неподвижно, весь облепленный различными датчиками и трубочками. Вадим присел на край кровати брата и осторожно взял его правую кисть, перебинтованную бинтом, на котором выступали небольшие тёмные капельки засохшей крови. — Глеб, — Вадим наклонился к лицу брата, — Глеб, ты меня слышишь? — Он едва касаясь, боясь сделать брату больно, провёл пальцами по опухшей ссадине на впалой щеке. — Тебе что ли жить совсем надоело? Ты чего очки не надел? — Вадим надеялся, что если разговаривать с Глебом, то он услышит и обязательно ответит, но Глеб, предсказуемо, молчал. Слышал ли он голос брата? Этого знать никто не мог, но Вадим надеялся, что слышал. — Глеб, прости меня, пожалуйста, — старший Самойлов перебирал пальцы брата, аккуратно поглаживая его ладонь.       Внезапно Вадим подумал о том, что сказала медсестра, когда звонила ему: «Вы были единственным в списке его важных контактов»… Единственным? А как же Бекрев и Хакимов? Они же друзья. Вообще, Глеб ведь говорил, что у него много друзей. Выходит, Вадим был единственным человеком, которому Глеб всегда мог доверить себя, зная, что если с ним случится всё что угодно, то позвонят именно по этому одному единственному самому важному номеру. Он верил, что Вадим всегда придёт на помощь, несмотря ни на что. И Вадим всегда приходил, что бы не вытворил Глеб. — Глебсон, давай уже, просыпайся, — длинные чёрные ресницы дрогнули, смахивая с тёмных глаз слезу. — Я не хочу, чтобы последнее, что мы сказали друг другу, было «Я тебя ненавижу». — Вадим не хотел даже близко подпускать к своему сознанию мысль о том, что брат, его маленький Глебка, может просто взять и умереть, но этот когтистый страх со всей силы расцарапывал душу Вадима до кровавых ран. — Я же люблю тебя, ты всегда будешь моим любимым младшим братом, чтобы ты ни вытворял, я всегда буду рядом с тобой, никогда не оставлю. Мне очень жаль, что я своей заботой и любовью смог развить в тебе лишь чувство ненависти к себе, — он закрыл лицо руками, опустив вперёд свою шторку из тёмных волнистых прядей. — Всё, больше нельзя, — показалась в проёме двери медсестра. — Езжайте домой, отдохните. — Нет, я останусь с ним, — твёрдо сказал Вадим, несильно сжав руку брата. — Не положено, поймите, — медсестра положила руку на плечо Вадима, но тот её стряхнул.       После десятиминутного спора, девушка поняла, что старшего Самойлова она отсюда не сдвинет даже бульдозером, поэтому пригласила дежурного врача, чтобы хоть тот смог убедить его, что пациенту нужен отдых. — Я буду рядом, буду говорить с ним, так он быстрее придёт в себя, — Вадим всё не отпускал руку Глеба, лишь сжав её чуть сильнее. Он искренне верил, что присутствие родного человека рядом поможет брату скорее поправиться. — Ладно, в виде исключения, постели ему тут, — сдался врач после ещё минут пятнадцати пререканий, доводов и приказов, указав на вторую на счастье (того, кто сюда не попал) пустующую койку. Он разрешил Вадиму быть с Глебом столько, сколько тот посчитает нужным, если это не будет отрицательно сказываться на врачебной работе и состоянии пациента. Старший Самойлов пообещал, что мешать не будет.       Дело близилось к рассвету, а Вадим, ни на секунду не прикрывая глаза, так и сидел рядом с Глебом, поглаживая его по рукам и лицу, разговаривая с ним. Только когда первые лучики едва коснулись горизонта, он, обессиленный, улёгся на выделенную кровать. — Что с нами будет завтра, Глебушка? — С этими словами он, едва прикрыв глаза, моментально уснул.       Открыв глаза буквально через пару часов, Вадим надеялся, что это был просто страшный сон, кошмар, который сейчас пройдёт. Но нет, вокруг него снова каменной стеной выросла пугающая реальность. Старший Самойлов решил, что нужно позвонить друзьям Глеба и сказать, что случилось. И уже через час Бекрев с Хакимовым взбаламошно влетели в палату под раздражённое цыканье медицинского персонала. — Твою мать… — оба стояли и пялились, не в силах сказать ни одного приличного слова. — Это всё мы с тобой виноваты, — изрёк Костя, доставая из сумки заляпанные очки с круглыми стёклами, которые хотел отдать Глебу при следующей встрече. — Так вот почему… — Диме почему-то стало вдруг ужасно стыдно за то, что вчера он решил, что Глеб их просто кинул, даже не попрощавшись. Если бы он знал, что случилось, но Снэйку даже не могло прийти в голову, что могло поизойти нечто подобное. Ведь страшные вещи всегда случаются где-то, но не рядом с нами. — Ладно, мне нужно ехать, — устало выдохнул Вадим, — Глеб, я скоро вернусь, только дела кое-какие улажу, хорошо? — Он погладил брата по щеке и вышел из палаты, оставив Глеба под присмотром друзей и врачей.