Испытание любовью

Рейстлин обвел взглядом свой кабинет. Практически все его стены были заставлены книжными шкафами, вмещавшими сотни и сотни книг. Все они оказались бесполезны. Всё знание этого мира оказалось бесполезным: знание было человеческим и столь же несовершенным, как и сам человек, подчинить себе божественное могущество ему оказалось не по зубам. Маг стиснул челюсти и ударил кулаком по столу, далеко не в первый раз пытаясь погасить в себе желание сжечь этот кабинет со всем его содержимым, да и со всей башней разом, чтобы не осталось ничего, кроме уничтожающего, но и очищающего огня. Так же, как он обратил в бушующее пламя мертвую деревню у подножья гор то ли месяцы, то ли столетия назад. Все зря. Неважно, какого неописуемого могущества он смог достичь. Неважно, сколько людей заплатило жизнью за то, чтобы он смог сделать еще несколько шагов по своей дороге. Дороге, которая, как оказалось, вела в никуда. По ночам ему снова снилась пустыня, но теперь безжизненный песок не пятнала цепочка следов и ничто не ждало впереди, пустыня была всеобъемлюща: ни одного живого существа, ни растения, ничего. Бесконечная пустота под клубящимся грозовыми тучами темным небом. Что толку быть господином пустоты? Когда они вернулись в это время, он забился в свой кабинет, как раненный зверь в нору, пытаясь отдышаться после столь оглушающего поражения. А затем набросился на книги, выискивая любую информацию, которая могла пролить свет на случившееся, дать хоть намек на допущенную ошибку, неучтенное обстоятельство… Но нет. Книги, тщательно изученные им еще задолго до этого, не давали никаких новых сведений. За прошедшие с возвращения дни Рейстлин почти не выходил из кабинета, он едва осознавал присутствие в башне Крисании и Даламара. А затем вдруг ощутил - с болезненной остротой, и выгнал ученика прочь, осыпая его проклятиями с оскорблениями вперемежку. Возвращение Даламара было столь неожиданным, что даже ненадолго вырвало Рейстлина из мрачных раздумий. Ему показалось невероятным то, что его персона еще представляет интерес для других магов. Его еще не сбросили со счетов. Возможно, всего лишь потому, что никто не знал, что произошло… Нет, наоборот: если бы они знали, что ему почти удалось, что лишь собственною волею не взял он то, что мог взять от этого мира, они ужаснулись бы еще больше и точно захотели бы его смерти. Но это не имело значения. Они не знали. А у него не будет второго шанса. Никто не даст ему новой попытки – ни судьба, ни боги… С богами вообще теперь следует быть предельно осторожным. Такхизис не простит его – открыть врата и захлопнуть прямо перед ее носом! С возросшим, почти божественным могуществом Рейстлину удалось закрыть ей путь в свой разум: он знал, что кошмары о пустыне показались бы ему райскими садами по сравнению с теми ужасами, что могла наслать на него разгневанная Повелительница Тьмы. Но это было слабым и временным утешением: также он знал, что она найдет способ добраться до него. Хотя ей достаточно просто подождать, пока он умрет… От тяжких мыслей Рейстлина отвлекло появление у дверей кабинета Крисании. - Заходи, - разрешил маг, раздраженно захлопывая лежащую перед ним (такую бесполезную!) книгу. К его удивлению, за Крисанией шел Даламар с подносом в руках. На подносе стояли тарелки с хлебом и фруктами и кувшин с горячим вином – его аромат мгновенно распространился по комнате. Избегая задерживать взгляд на жрице, Рейстлин смотрел в сторону ученика, который пересек кабинет и устроил свою ношу на столике перед креслом, стоящим у камина. - Благодарю, Даламар, - сказала Крисания, подходя к столу Рейстлина. - Посвященная, - чуть склонил голову эльф, а затем слегка поклонился в сторону учителя, - шалафи. И вышел из кабинета, оставляя их наедине. «Быстро же эти двое спелись!» - подумалось Рейстлину. - Ты сегодня опять целый день не выходил отсюда, - сказала Крисания. – Тебе надо хоть что-то поесть. Маг не удостоил ее ответом. Мысль о сговоре жрицы и ученика была ближе и интереснее непонятной заботы, ее следовало обдумать. - Ну же, Рейстлин, вино остынет, - в голосе Крисании начало проскальзывать нетерпение. Он молчал, понимая, что ее злит именно отсутствие реакции с его стороны. Пусть злится. Скорее бы уже ушла. Он не собирается с ней разговаривать, не собирается ее слушать. - Ты на меня даже не смотришь! – вдруг с упреком произнесла Крисания. - С самого возвращения все время отводишь взгляд. - А ты, значит, хотела бы, чтобы я на тебя смотрел? – не выдержал Рейстлин и буквально впился в ее лицо тяжелым и злым взглядом. - Ты не знаешь, что я вижу этими проклятыми глазами! Я вижу, как время разрушает все вокруг, как гниет дерево, крошится камень… Все люди в моих глазах уже мертвы! Стоит мне остановить взгляд на твоем юном лице, как оно начинает стареть и увядать, и буквально мгновенья спустя я и вовсе буду вести разговор с разлагающимся трупом! - Ты не говорил… - ахнула Крисания, пошатнувшись под тяжестью золотого взгляда. - Конечно, я не говорил тебе этого! – резко перебил маг, все же отводя глаза. - Мне нужно было пробудить в тебе добрые чувства ко мне, заставить тебя поверить мне и довериться мне без остатка. Какая женщина полюбит того, кто видит ее старухой? Кто доверит свою жизнь тому, для кого он уже мертв? Он встал из-за стола и направился к креслу у камина, полагая, что сказанного будет достаточно для того, чтобы заставить Крисанию уйти. Пусть подумает и осознает, как ее обманули. Но она не ушла и даже последовала за ним вглубь комнаты. Устраиваясь в кресле, Рейстлин позволил себе на мгновение задержаться взглядом на тонких белых руках жрицы, наливающих вино из кувшина в бокал. - Поэтому ты выбрал в ученики эльфа? – спросила она, подавая ему вино. - Я не ставил такого условия, - раздраженно ответил маг, думая, как еще заставить ее уйти, если даже с таким потрясением она справилась. Или пыталась справиться, задавая подобные вопросы. – Просто каприз судьбы. - Он знает о твоем проклятье? - Да, знает, - кивнул Рейстлин и задумался, вспомнив, что Даламар тоже достаточно спокойно принял эту новость. Страх, охвативший тогда его ученика, был, как всегда, страхом быть разоблаченным, а стоило им заговорить о магии и даруемом ею могуществе, как страх Даламара испарился вовсе. - Он очень предан тебе, - вдруг сказала Крисания, вырвав Рейстлина из воспоминания. - Вовсе нет, - скривился он. – Он шпион Конклава и остается здесь только по двум причинам: первая – необходимость докладывать им о моих планах, вторая – понимание им того факта, что никто не сможет научить его тому, чему смогу научить я. - Он был шпионом Конклава, - возразила жрица, выделив голосом слово «был». – Ему предлагали оставить тебя и вернуться в Вайрет, но он отказался. Так же, как отказался продолжать доносить на тебя. - Это он сам тебе сказал? – пренебрежительно спросил Рейстлин. Возможно, они и не сговаривались, возможно, это Даламар пошел по следам своего учителя и решил завоевать ее доверие лживыми признаниями. - Если бы ты видел его в тот момент, ты бы понял, что он не врал, - холодно ответила Крисания. - Он всего лишь пытался завоевать твое доверие. Или попросту разжалобить. - Жалость ему не нужна точно. Я хотела исцелить его, но он запретил мне. Рейстлин резко обернулся к ней, и под тяжелым взглядом золотых глаз Крисания поежилась и вжалась сильнее в спинку своего кресла. - Запретил? - Он сказал, что будет вечно носить на себе твое наказание. И что только ты имеешь право что-то с этим сделать. Рейстлин задумался. Все происходящее никак не хотело логично укладываться в голове. Крисания, оставшаяся жить в башне. Даламар, якобы уже не шпионящий на Конклав, но вернувшийся к своему учителю. Они должны были оставить его, поняв, на что он способен, - как Карамон, вернувшийся к Тике. Но не оставили. Что их держало? Ответа не было, и эти мысли не давали покоя. Даже после того как Крисания наконец оставила его одного, даже после того как Рейстлину надоело об этом думать и он попытался вернуться к тому, чем был занят до ее появления, мысли упорно возвращались к этим двоим. Словно разум так и ждал шанса переключиться с тяжелых дум о несбывшемся и несбыточном на что-то другое. Крисания не собиралась отступаться от него. Это было непонятно. А Даламар… Рейстлин всегда видел своего ученика насквозь. То, что он не заметил столь разительной перемены, могло означать одно из двух: или Даламар соврал Крисании, или… Или он, Рейстлин, с самого возвращения не удостаивал ученика достаточно внимательным взглядом. Да и не только его.