Испытание любовью

С самого утра Даламар ощущал необычайный подъем настроения и сил. Ночью, после ухода Рейстлина, вытерев кровь и позволив себе намазать раны заживляющей мазью, он провалился в глубокий спокойный сон. И впервые за очень долгое время его сон не был потревожен вкрадчивым женским голосом, убеждающим в том, что он бесполезен и не интересен своему шалафи. Подобное началось, еще когда Рейстлин был в Бездне. Владычица Тьмы изредка говорила с темным эльфом во снах, рассказывая о том, как далеко удалось зайти его учителю, и не переставая намекала на то, кому из них двоих Даламар должен быть предан. После того как Рейстлин запечатал Врата, она и вовсе стала являться каждую ночь, подолгу убеждая в том, что он не нужен своему учителю. Как она измывалась над ним, когда Рейстлин прогнал его из Палантасской башни! Как трудно было противостоять одновременно Конклаву, ей и собственным сомнениям, и заявить всем им о своей верности («Не нужной и не окупаемой», – сочувственно шептала Такхизис). Каждую ночь после возвращения Даламара в Палантас нежный голос жалел эльфа, спрашивая, как долго это будет продолжаться. Долго ли он будет сохранять свою бессмысленную преданность? «Рейстлин никогда этого не оценит, ему нет до тебя дела», - убеждала Темная Королева, заставляя Даламара скрипеть зубами от осознания ее правоты. И вот сейчас даже она отступила. Подхватив книгу, одно заклинание из которой упорно не хотело даваться ему, Даламар отправился к кабинету Рейстлина, уверенный, что шалафи не откажет ученику в объяснениях. Эльф привычно прикоснулся к двери и через несколько ударов сердца услышал позволение зайти. В кабинете было жарко из-за разожженного, несмотря на летнее время, камина и закрытых окон. Рейстлин сидел за столом и что-то писал, вокруг лежало с десяток других книг, стояли несколько пиал с различными ингредиентами, валялось несколько обломков горного хрусталя. Воздух навязчиво пах травами и тленом. - Сядь, Даламар, я скоро закончу, - сказал Рейстлин, не поднимая головы. Эльф послушно опустился в свободное кресло. Судя по всему, шалафи снова взялся за магические эксперименты и, видимо, даже получил какой-то результат, который сейчас описывал в очередной своей книге. Это не могло не радовать после того, какой бледной тенью самого себя он вернулся из Бездны. Даламар открыл принесённый том и углубился в повторение упрямого заклятия. Вскоре Рейстлин отложил перо и окликнул ученика. Как Даламар и думал, шалафи быстро разобрался, в чем была его ошибка. - Оставь пока эту тему, - сказал Рейстлин, закончив объяснения. - У меня есть для тебя другое задание, гораздо более интересное. Маг подошел к столу и сложил стопкой три книги, затем закрыл ту, которую писал, и тоже положил сверху. - Возьми это, изучи как следует, а потом мы с тобой поговорим о воплощении в жизнь указанного в последней книге эксперимента. - Да, шалафи, - Даламар взял предложенную стопку томов и быстрым шагом вышел из кабинета Рейстлина. Сердце темного эльфа заполошно билось в груди от предвкушения новых знаний и возможностей, которые сулили оттягивающие руки мага тяжелые книги. Увлеченный своими мыслями, он даже не сразу заметил идущую ему навстречу Крисанию. - Даламар! – окликнула она, придержав за рукав проносящегося мимо эльфа. – Рейстлин у себя? Он не занят? - Да и да, Посвященная, - весело ответил Даламар, останавливаясь, а затем шепнул магическую формулу, заставив ношу зависнуть в воздухе, и, наклонившись к Крисании, быстро поцеловал ее. В следующее мгновение он снова подхватил гримуары на руки и как ни в чем не бывало продолжил путь тем же легким быстрым шагом. Крисания с улыбкой покачала головой, проводив его взглядом. Ни сердиться, ни смущаться этой мальчишеской выходки абсолютно не получалось. Словно он всего лишь поделился с ней своим хорошим настроением с помощью простого прикосновения губ к губам. Однако перед дверью в кабинет Рейстлина Крисания снова посерьезнела. Их вчерашний разговор закончился не лучшим образом, но она была полна решимости наладить с Рейстлином нормальное общение, несмотря на все его попытки ужалить побольнее (как будто было что-то хуже того, через что они прошли в Бездне). Решимость эта основывалась на врожденном упрямстве жрицы, мучительной, но все еще живой любви и уверенности в том, что она понимает, чем вызвана такая реакция Рейстлина. По крайней мере, его вчерашнее «зачем вы остаетесь здесь, это же бессмысленно» указывало именно на то, что она понимает все правильно. Крисания прикоснулась к двери и, дождавшись разрешения, зашла. Рейстлин, стоя спиной ко входу, собирал что-то со стола в небольшую деревянную шкатулку. Рядом лежали книги, и жрице тут же вспомнился улыбающийся Даламар, тащивший несколько таких томов. - Глядя на вдохновенное лицо Даламара, делаю вывод, что этот день я проведу только в обществе жутких призраков башни, и ни к обеду, ни к ужину вас с ним ждать не стоит, - сказала она. Рейстлин замер, покручивая в пальцах небольшой осколок хрусталя. - К обеду вряд ли, а вот к ужину мы, скорее всего, освободимся, - наконец ответил он, все еще не поворачиваясь к ней лицом. Крисания, которая была готова к очередным выпадам и возражениям, опешила. Было странно, что он соглашался на то, что вчера назвал глупостью, но потом она поняла. Эта уступка – единственное извинение, которое можно было от него ожидать. Рейстлин же бросил хрусталь в шкатулку, закрыл ее и направился к креслу у камина. - Буду иметь в виду, - кивнула Крисания и подошла к столу, разглядывая лежащие на нем книги и пиалы с ингредиентами. Разговор не был окончен, но ей требовалось собраться с мыслями для его продолжения. К сожалению, содержимое пиал скорее сбивало, чем помогало: в одной лежало что-то, напоминающее жабьи глаза, в другой – сухие крылья летучих мышей. «По крайней мере, понятно, откуда этот мерзкий запах», - подумала Крисания. Рейстлин тем временем сел в кресло, нервно побарабанил пальцами правой руки по подлокотнику и метнул в сторону жрицы быстрый мимолетный взгляд. - И ты приходишь ко мне вот так просто, как ни в чем не бывало, после того, что я тебе наговорил? – наконец не выдержал он. - Будто я не понимаю, что ты говоришь гадости специально, - пожала плечами Крисания, с облегчением отворачиваясь от стола. - И зачем же, по-твоему, мне это надо? - Мне кажется, ты никак не можешь поверить, что тебя может кто-то любить, - без обиняков ответила она. - Все либо боятся тебя, либо ненавидят, либо и то, и другое разом. Поэтому, если кто-то вдруг добр к тебе, ты уже не веришь, что это искренне. - Мы уже говорили о том, что я специально взращивал в тебе теплые чувства, - устало возразил маг. - Если любовь есть, разве не все равно, как она появилась? И если она не исчезла после всего, что видела и что пережила, разве это не означает ее истинности? - И какую же цену мне придется заплатить за твою любовь? – горько и тихо, словно обращаясь вовсе не к ней, спросил Рейстлин себе под нос. - Только продажные женщины взымают плату за свою любовь, - надменно фыркнула Крисания. – А ты… ты и так всю жизнь платишь огромную цену за то, что другим достается несоизмеримо легче. Мне кажется, это мир задолжал тебе, Рейстлин Маджере. - Что? – маг изумленно уставился на жрицу, но, как всегда, увидев, как начинает стариться ее лицо, резко перевел взгляд на шкаф с книгами. Крисания с самого возвращения не переставала его удивлять. Это уже давно была не та ищущая подвигов Праведная Дочь Паладайна, убеждавшая его отступиться от планов из-за явившегося ей божьего знака. Эта, прошедшая все выпавшие на ее долю испытания и ставшая только сильнее девушка еще больше притягивала к себе. Рейстлину внезапно пришла в голову мысль о том, что он сам сделал ее такой. - Рейстлин, - окликнула его Крисания после нескольких секунд тишины, - закрой глаза. - Зачем это? – спросил маг, хоть и знал, что ей наверняка неприятно видеть, как он все время отводит от нее взгляд. - Пожалуйста. Закрой. Он хмыкнул, но все же выполнил просьбу. В наступившей вокруг темноте четче обозначились звуки: потрескивание дров в камине, тихий шорох платья жрицы. - Рейстлин, - голос Крисании раздался совсем рядом, и маг поднял голову ему навстречу, не открывая глаз. – Ты помнишь, какой видел меня в Истаре? Рейстлин кивнул. Он помнил ее, помнил каждый миг, подаренный ему временным избавлением от проклятья. И белоснежный храм, в котором Крисания смотрелась невообразимо прекрасно и одновременно очень потеряно, и темноту заброшенной башни, в которой даже уставшая, напуганная и чумазая жрица казалась ему самой желанной на свете. И решимость, с которой она прошла Гномьи войны, решимость и отвагу, заставившие его окончательно увериться в том, что не случайно именно она… Рейстлин почувствовал прикосновение прохладных пальцев к своей щеке, а затем губы Крисании прижались к его губам. И он дрогнул. Потянулся навстречу поцелую, вскинул руки, безошибочно находя ладонями плечи склонившейся над ним жрицы. Забывшись в сладком поцелуе, он потянул ее ближе к себе, и Крисания, потеряв равновесие, неловко упала ему на колени. От неожиданности Рейстлин распахнул веки, увидев ее заалевшее лицо прямо рядом с собой, но она тут же прикрыла ему глаза рукой. Чуть поерзала, устраиваясь удобнее, и снова поцеловала. И в окружающей темноте Рейстлину вдруг показалось, что в мире и вовсе нет ничего, кроме ее мягких губ и тела под его руками.