Испытание любовью

Отправив Крисанию к храму, Рейстлин перенесся в кабинет. Склонившийся над разложенными на столе бумагами Даламар не заметил его появления. Эльф писал что-то, задумчиво покусывая нижнюю губу, и падающие из окна лучи яркого летнего солнца скользили отблесками по его длинным черным волосам. Рейстлину вдруг подумалось, что Даламар и Крисания очень похожи между собой. Как бы абсурдно ни выглядела сама идея сравнивать человеческую женщину, жрицу Паладайна, и темного эльфа – они похожи. Оба красивые, с белой кожей и черными, как ночь, волосами, оба талантливые последователи своих учителей и многого могли бы добиться. Крисания могла бы возглавить культ Паладайна в Палантасском храме, а Даламар… Рейстлин не мог не признавать, что Даламар – сильный и талантливый маг, не зря Конклав готов был позволить ему стать Главой Ложи черных мантий. И все так бы и было, если бы на их пути не встретился он… - Шалафи? – удивленно окликнул его Даламар, наконец заметивший присутствие учителя. Рейстлин оборвал свои мысли и подошел к столу. - Крисания проведет в храме не только день, но и ночь, - сообщил он ученику. – Так что мы можем не спешить. Завтра, после утреннего колокола, встретишь ее у храма. - Это хорошо, - кивнул Даламар. – При всем моем уважении к госпоже Крисании, хорошо, что ее не будет здесь, когда мы попытаемся призвать столь мощные силы. В том смысле, что истинный жрец Паладайна, находящийся там, где темные маги пытаются взять силу под контроль, может повлиять на результат одним своим присутствием. - Именно, - согласился Рейстлин. - Ты понимаешь, что если мы сумеем призвать силу, но не сумеем ее удержать, ее хватит, чтобы разрушить до основания всю башню, если не весь Палантас. Концентрация нужна на протяжении всего ритуала, но самые опасные моменты – начало, когда сила только призвана, и конец, когда эту силу надо будет усмирить. - Я понимаю. Посмотри, шалафи, я здесь попробовал рассчитать расположение символов с ориентировкой на созвездие Гилеана, это должно помочь нам стабилизировать ритуал. Маги с головой погрузились в подготовку, снова и снова обсуждая, как лучше всего попробовать воплотить в жизнь задуманное. К вечеру все было готово. На каменном столе в лаборатории были расставлены свечи и начерчены магические формулы. На роль «окна» в другой мир была назначена часть столешницы, очерченная кругом, по краям которого, словно причудливые рамки, змеились магические символы. - Я начну, ты подхватишь, когда будет нужно, - сухо бросил Рейстлин, в последний раз придирчиво осматривая стол. Он положил ладони внутрь круга и начал читать необходимые заклятья, чуть прикрыв глаза. Даламар, подхватывая магические слова, зажег свечи и встал чуть позади учителя. Рейстлин по мере чтения формул все тяжелее опирался на стол, пытаясь удержать и направить призываемые силы. - Даламар! – напряженно выдохнул он между заклинаниями, и эльф, зная, что в такие моменты счет идет на секунды, накрыл кисти рук шалафи своими, так, чтобы пальцы касались поверхности стола рядом с пальцами учителя. Ни на миг не прекращая бормотать магические формулы, Даламар почувствовал, как сквозь их руки течет магическая сила, сливаясь в один мощный поток. Рейстлин был прав, сравнивая границу миров с каменной стеной: если при другом колдовстве часто поднимался сильный ветер, трепля волосы, хлопая подолами мантий и превращая окружающую обстановку в сущий хаос, то сейчас в лаборатории царил абсолютный штиль, и при этом Даламар чувствовал себя так, словно всем телом уперся в каменную скалу и пытается сдвинуть ее собой. Но постепенно под давлением объединенной силы скала стала поддаваться. В воздухе постепенно нарастал хрустальный звон – и вдруг нерушимая стена плеснула отдачей. Волна силы прошла сквозь магов, заставив их неосознанно прижаться друг к другу, чтобы устоять под ее напором. Теперь сила плескалась волнами, прибоем омывая границу миров. Все сосредоточение чародеев было направлено на то, чтобы повлиять на эту границу, не разрушать, но сделать прозрачной для взгляда. Даламар ощущал, как проходят через них с Рейстлином волны магической мощи, разбиваются о камень стола под их руками – и откатываются назад. Снова и снова. Вперед и назад. Ритм прибоя, понемногу изменяющего структуру нерушимой границы мироздания. Мощь магического потока опьяняла, кружила голову, воздух вокруг оглушающе звенел, а камень столешницы в границах очерченного круга медленно, но верно менял цвет. Отполированный до зеркального блеска, он помутнел, перестав отражать склонившихся над ним мага и его ученика, а затем медленно начал светлеть, постепенно становясь схожим с мутным непрозрачным стеклом. Стены лаборатории словно отодвинулись, затерялись в дымке на границе видимости, четким оставался только стол под руками. И с каждой разбивающейся о него волной силы поверхность магического круга обретала глубину и прозрачность. Постепенно за получающимся «стеклом» проступали очертания чего-то, находящегося за гранью: смутные силуэты, поначалу похожие на неверные тени, становились тоньше, объемней, – и вот Даламар с огромным изумлением понял, что всматривается в размытые очертания города, видимого словно с высоты птичьего полета. Город возникал все четче, все более различимыми становились высокие дворцы и большие площади, а затем и отдельные здания. Он не был похож ни на один из городов Кринна, он стремился к небу высокими шпилями и массивными стенами, подпираемыми огромными статуями, отлитыми, казалось, из чистого золота – так ярко сверкали они под местным солнцем. В том, что перед ними не Кринн, магов окончательно убедили проносящиеся над городом летающие лодки. Рейстлин начал читать формулы, призванные усмирить и постепенно погасить призванные волны магии. Даламар подхватил: они увидели, что хотели, и - как бы ни хотелось рассмотреть другой мир подробнее или зафиксировать «окно» - выкладываться совсем досуха, рискуя навредить себе, смысла не было. Сила, которую попытались обратить вспять, снова хлестнула магов отдачей, заволновалась вокруг, вновь раз за разом проходя через Рейстлина и Даламара, прижимая их друг к другу. Сияющее на столе «окно» медленно гасло. Медленно, но гораздо быстрее, чем появлялось - и, наконец, под их руками снова оказался гладкий камень столешницы. Хрустальный звон еще стоял в воздухе, стены лаборатории еще виднелись весьма расплывчато, но связывающий замерших у каменного стола магов магический поток постепенно иссякал. Рейстлин повернул голову к Даламару и наткнулся взглядом на затуманенные темные глаза. На лице эльфа застыло выражение экстатического восторга, подаренного ощущением небывалой силы, захлестнувшей их мгновенья назад. Даламар, поймав взгляд своего шалафи, коротко выдохнул и подался вперед, прижавшись теснее и прикоснувшись лбом ко лбу Рейстлина. На волне того же опьянения мощью, дурманящего чувства всемогущества и вседозволенности, Рейстлин, не отдавая себе отчета, выдернул ладони из-под рук Даламара и притянул ученика к себе, сминая его губы требовательным поцелуем. Даламар без промедления ответил на поцелуй, и ощущение захлестывающей с головой непреодолимой силы снова накрыло их обоих. Она бурлила в венах магов, била в голову похлеще молодого вина. Рейстлин вжимал Даламара в стол, покрывая поцелуями шею эльфа и еще больше пьянея от того, с какой готовностью тот подставлялся под его руки и губы. В тот самый момент, когда Рейстлину в голову пришла раздраженная мысль о том, что мантия ученика очень ему мешает, Даламар расстегнул пояс, увешанный кошельками и мешочками с ингредиентами для различных заклятий, и, практически не глядя, положил подальше на стол. Рейстлин дернул подол его мантии вверх, и в четыре руки они стянули ее, тут же отбросив куда-то на пол. Рейстлин провел горячими пальцами по бокам Даламара, окинул взглядом крепкое тело и, прикрыв глаза, прикоснулся губами чуть выше алеющих на груди эльфа отпечатков. Бледная кожа пахла травами – компонентами лекарственной мази, благодаря которой лишенные проклятья раны уже начали понемногу заживать. Рейстлин прикоснулся к своей метке, вырвав у Даламара прерывистый вздох, и снова потянулся вверх, притягивая ученика к себе для поцелуя. Он покрывал поцелуями шею и плечи эльфа, руки шарили по мускулистому телу, то сжимая, то ласково поглаживая. Даламар подавался навстречу этим рукам и когда они потянули его за плечи, послушно развернулся и облокотился на стол, прогибаясь под прикосновениями шалафи. Волнующий шорох мантии за спиной – и вот Рейстлин прижался к нему, впервые кожа к коже. Даламара встряхнуло крупной дрожью от ощущения горячего твердого члена, прижавшегося к его ягодицам, на поясницу мягкой тяжестью упали складки мантии – Рейстлин не стал тратить время на то, чтобы снять ее. Первый толчок выбил из Даламара короткий жалобный стон, пальцы эльфа скребанули по столу. Рейстлин замер на мгновенье, ошеломленный необычными ощущениями не меньше своего ученика, а затем начал двигаться, с каждым толчком проникая все глубже. Даламар тяжело и хрипло дышал, уткнувшись лицом в согнутую правую руку; левая, вначале беспомощно шарившая по столу, вцепилась пальцами в подол мантии Рейстлина, задранный на неприличную высоту. Рейстлин, все быстрее двигавший бедрами, вдруг замедлился, остановился на миг, сипло переводя дыхание, а затем плавным движением толкнулся максимально глубоко, заставив Даламара застонать и прогнуться навстречу. Несколько раз повторил это движение, с наслаждением вслушиваясь в стоны эльфа, а затем прижался к нему, уткнувшись лицом в рассыпавшиеся по спине Даламара волосы, и снова увеличил темп, вбиваясь в горячее тело. Даламар, ощущая спиной хриплое дыхание Рейстлина, выпустил подол мантии и запустил руку под него, лаская себя в столь же рваном и неровном ритме, в котором шалафи двигался внутри его тела. Рейстлин глухо застонал, последними судорожными движениями толкаясь внутрь, и замер, обессилено навалившись на Даламара. Эльф крепче сжал пальцы на собственном члене, приближая себя к пику удовольствия, и вскоре застонал от накатившей волны наслаждения, вздрагивая в руках прижавшегося к нему Рейстлина. В лаборатории воцарилась тишина: вызванный ритуалом хрустальный звон окончательно исчез, и слышалось лишь тяжелое дыхание медленно приходящих в себя магов. Несколько ритуальных свеч успели погаснуть, и свет от оставшихся едва разгонял темноту. Рейстлин медленно отстранился, опираясь дрожащими руками о стол, сделал шаг в сторону от Даламара. Эльф поднялся следом и едва успел подхватить готового осесть на пол учителя. - Мой шалафи… - нежно выдохнул он в висок Рейстлину, прижимая его к себе и ощущая то же опустошение и усталость, что настигают любого мага после слишком сильного колдовства, как и любого мужчину после излишне бурной ночи. Собравшись с силами, Даламар перенес их в спальню Рейстлина. Повинуясь его слову, в камине взметнулось пламя, немного осветив темную комнату. Рейстлин завозился в объятиях эльфа, расстегивая свой пояс, но Даламар мягко отстранил его руки и сам аккуратно снял увешанный амулетами и кошельками для ингредиентов ремень, а затем помог учителю выпутаться из мантии. Коротко поцеловал в губы, не почувствовав никакого отклика от уже почти спящего Рейстлина, и мягко подтолкнул его к кровати. Рейстлин, двигаясь медленно и вяло, забрался под одеяло и, похоже, уснул сразу, как его голова коснулась подушки. Даламар, опустившись на колени у кровати, аккуратно высвободил из-под одеяла левую руку шалафи, чтобы снять с предплечья ножны с серебряным кинжалом. Расстегивая крепления, эльф не удержался и прикоснулся губами к золотой коже запястья. Рука Рейстлина дрогнула в его руке, и Даламар бросил быстрый взгляд на лицо учителя. Рейстлин спал, и его расслабившееся во сне лицо словно помолодело на несколько лет. Даламар поправил одеяло на худых золотых плечах и, все же не осмелившись лечь рядом, перенесся в собственную спальню.