Испытание любовью

Рейстлин проснулся в удивительно благодушном настроении, ощущая себя выспавшимся и хорошо отдохнувшим. Это было неудивительно: солнце уже поднялось достаточно высоко, и его яркие лучи норовили залезть прямо в глаза. Маг позволил себе поблаженствовать несколько минут, но постепенно обретающее ясность сознание начало подсказывать ему, что в этой идиллической картине что-то не так. Что-то было не так, как всегда. Потом он понял, что: на нем не было ночной рубашки, под одеялом он был абсолютно обнажен. Осознание этого пробудило в голове воспоминания вчерашнего вечера, и маг, задыхаясь, резко сел на постели, обводя комнату шокированным взглядом. В камине горел магический огонь, на кресле лежала аккуратно сложенная мантия, а поверх нее – пояс со всеми мешочками и амулетами и серебряный кинжал. Рейстлин упал обратно на кровать, пряча лицо в подушку. «Что я наделал?» - беззвучно прошептал он, сжимая пальцами простыню. Внезапно горло перехватило, и маг зашелся кашлем, содрогаясь от сильного приступа. Когда он наконец сумел перевести дыхание и перевернулся на спину, на подушке остались следы крови. Тяжело дыша, Рейстлин смотрел невидящим взглядом в потолок, пытаясь осознать содеянное. Магия опьяняет. Дарует ощущение могущества, ощущение власти. Власти над миром и над другими. Как легко было забыться, отдаться на волю чувству и утвердить эту власть, сделать этого прекрасного эльфа окончательно своим. Он думал, что сильнее этого, что переборол все слабости, которым были подвержены другие. Всю жизнь он презирал Карамона за его чувства, привязанности, связи с женщинами, а сам на самом деле оказался гораздо хуже брата. Всю жизнь у него не было доставшейся близнецу физической силы, но была гораздо большая духовная сила. И вот ее оказалось недостаточно, чтобы противостоять искушению. Рейстлин медленно сел на кровати, прижимая руку к груди, в которой тяжело хрипели непослушные легкие. Даламар наверняка возненавидел его. Но его ненависть вполне могла посоревноваться с ненавистью и презрением, которые Рейстлин ощущал к себе самому. После произошедшего ниже падать было просто некуда. Горло снова сжалось, заставив мага судорожно откашляться. Нужно было сделать себе отвар, пока кашель не доконал окончательно. Одеваясь, Рейстлин подумал о том, что в кухне сейчас не должно никого быть: судя по солнцу, утро было уже позднее. Он перенесся туда - и застыл на месте, сжав пальцами посох: за столом сидели Крисания и Даламар и негромко беседовали о чем-то. - Доброе утро, - поздоровалась жрица, сидевшая лицом к Рейстлину и потому первая заметившая его. Даламар обернулся, но поймать взгляд учителя ему не удалось – Рейстлин, даже не посмотрев на них с Крисанией и лишь коротко кивнув в ответ на ее приветствие, направился к очагу. Чайник, казалось, мгновенно закипел от одного его злого взгляда. Тут мага снова настиг приступ, и он надрывно закашлялся, прижимая ко рту платок. Крисания обеспокоенно взглянула на него, но прежде чем она успела что-то сказать, Даламар поднялся из-за стола. - Присядь, шалафи, - негромко обратился он к Рейстлину. – Я заварю тебе травы. Рейстлин вздрогнул: память тут же подкинула, когда в прошлый раз он слышал это нежное эльфийское слово – от прижимающего его к себе обнаженного Даламара. Маг резко покачал головой, отвергая помощь, и вышел из кухни, не поднимая взгляда на ученика или жрицу. Даламар, вздохнув, достал из одного кухонного шкафа кубок и открыл дверцу второго в поисках нужных трав. - И почему он так упрямится, когда речь идет о помощи? – с досадой спросила Крисания, понимая, что заданный вопрос – сугубо риторический. – Что это за травы, они помогают ему? Помню, даже моя молитва не сумела повлиять на этот кашель. - Его состояние неизлечимо, - подтвердил эльф, бросая найденную траву в кубок и заливая ее кипятком. – Этот отвар лишь ненадолго облегчает состояние шалафи, помогая перенести приступ. И кстати, возвращаясь к тому, что ты, госпожа, говорила мне об Элистане: возможно, в этом случае зелье тоже было бы более эффективно. Я знаю один хороший рецепт… Крисания, перед появлением Рейстлина рассказывавшая Даламару о том, что Элистана мучают жестокие головные боли и даже ей не удается надолго облегчить его страдания, с надеждой взглянула на эльфа. - Можно попробовать, - согласилась она. – Я буду очень благодарна тебе, если ты сделаешь лекарство, о котором говоришь. - Подожди меня здесь, - кивнул Даламар, взяв в руки кубок. – Я отнесу это шалафи и сделаю нужное зелье. Он достаточно изучил Рейстлина, чтобы не искать, куда тот отправился, сбежав с кухни. И в своем предположении, где именно он найдет учителя, эльф был прав. Приступ кашля был сильным, и без отвара магу было не обойтись, поэтому Рейстлин направился к кладовой, где хранились запасы различных трав для зелий. Нужные травы он нашел быстро, а вода… - Придется прибегнуть к магии, - недовольно сказал он сам себе. - В этом нет нужды, шалафи, - раздался за спиной голос Даламара. Рейстлин резко обернулся и наткнулся взглядом на ученика, протягивающего ему кубок с отваром. В душе снова волной поднялось чувство вины и гнев. - Как ты можешь, после того, что я с тобой сделал?! – неверяще воскликнул Рейстлин, отталкивая протянутую к нему руку. - Что ты сделал? – выразительно улыбнулся эльф. Рейстлину тут же вспомнилось, как ученик прогибался под его руками, и его бросило в жар. - Не вини себя в том, что было, - мягко продолжил Даламар. - Мы оба знаем, каково это – чувствовать магию, бурлящую в крови и… - Это не оправдание! – зло перебил его Рейстлин. - Это причина, - пожал плечами эльф. - Ведь так, шалафи? Рейстлин удивленно смотрел на Даламара. В последнем вопросе ученика слышалась… надежда? Надежда на что? Ну конечно! На то, что причина именно в магии, что они оба были опьянены потоками силы. Потому как другие возможные причины либо слишком низкие, либо вовсе противоестественные. - Именно так, - ответил он. – Это причина. И это больше не повторится. Даламар кивнул, принимая ответ, и всунул-таки кубок с отваром в руку шалафи. Отвернулся и направился к полкам, мысленно терзая себя за прорвавшиеся в голос эмоции. Он не нужен был Рейстлину. Не в таком качестве. У того была госпожа Крисания, и Даламару было точно известно о наличии чувств между ними. Ему же отводилась исключительно роль ученика чародея, и он не имел никакого права претендовать на большее. Рейстлин, отпивая из кубка горячее зелье, недоуменно наблюдал, как ученик стал перебирать запасы на полках, откладывая какие-то ингредиенты. Почему-то складывалось впечатление, что эльф не очень доволен ответом учителя, хотя это было абсолютно нелогично. - Что ты делаешь? – наконец поинтересовался маг. - Собираюсь сделать зелье для Элистана. Госпожа Крисания говорит, что его мучают сильнейшие головные боли, мешающие ему закончить дела и отойти с миром. И даже молитвы не помогают надолго. - И почему же это ты собрался облегчать последние дни Посвященному Паладайна? – тихо спросил Рейстлин. - Кроме того, что госпожа Крисания очень переживает за своего наставника, я… - Даламар помедлил, но затем все же закончил, - я должен вернуть ему долг. - И когда же это ты успел задолжать Элистану? – удивился Рейстлин. Эльф опустил голову, перебирая тонкими пальцами пучки засушенных трав. Казалось, этот вопрос смутил его сильнее, чем обсуждение вчерашнего вечера. - Ну же, - потребовал ответа Рейстлин. - Помнишь, шалафи, - нерешительно начал Даламар, - в начале прошлой весны ты сильно заболел… Рейстлин помнил. Та весна была холодной и сырой, а свалившая мага болезнь – очень тяжелой. Он лежал практически в беспамятстве, в редкие минуты просветления думая о том, что этой болезни может и не пережить. Но потом все же пошел на поправку. - Ты что, привел его сюда? Ко мне? – тихо, но грозно спросил маг. - Тебе было очень плохо, - ответил Даламар, так и не обернувшись к Рейстлину. – Зелья совсем не помогали. Я боялся, что… На минуту воцарилась тишина. Затем Рейстлин подошел к полкам, глянул на то, что успел взять Даламар, и, выбрав несколько трав, отдал их в руки ученика. - Не забудь уравновесить обезболивающие компоненты вот этим, Элистану еще понадобится ясное сознание, - сказал он и, резко отвернувшись, вышел из кладовой. Даламар проводил шалафи тоскливым взглядом. Повелительница, всю прошлую ночь насмехавшаяся над эльфом, была права: Рейстлин жалел о произошедшем между ними. А сейчас он сам сделал еще хуже, поставив Рейстлина перед фактом долга Посвященному Паладайна. Но пусть шалафи злится, сколько хочет: помощь Элистана спасла ему жизнь, и окажись Даламар в той ситуации снова – он поступил бы так же. Эльф, шепнув магическую формулу, перенесся обратно на кухню к Крисании. Поставил на огонь небольшой котелок и занялся приготовлением зелья. Жрица, погруженная в свои невеселые мысли, молчала. Даламар, не чувствовавший в себе сил беседовать с ней после разговора с Рейстлином, молчал тоже. Но за то время, что варилось зелье, он немного успокоился и привел свои мысли в порядок. Эльф перелил готовое средство в стеклянный фиал, спрятал его в сумку и подошел к Крисании. - Пойдем, госпожа, - сказал он, предлагая ей локоть. Она взяла его под руку, и Даламар перенес их к границе территории Палантасского храма. - Спасибо, - Крисания чуть сжала руку эльфа в знак благодарности и отпустила его. Протянула руку ладонью вверх, ожидая, что он отдаст ей приготовленное лекарство. Но Даламар отрицательно качнул головой. - Я иду с тобой, госпожа,- сказал он. – Мне нужно убедиться, что зелье будет действовать, как надо. Маг посмотрел в сторону храма, и на его лицо набежала тень. - Когда-то я провел тебя через Шойканову рощу, оберегая от ее обитателей, - припомнил он, как провожал Крисанию после ее первого визита в Палантасскую башню. – Похоже, теперь твоя очередь, Праведная дочь. - Что мне сделать? - Не отпускай моей руки. И молись своему богу, чтобы он смилостивился надо мной.