Испытание любовью

Он знал этот голос, он слышал его почти каждую ночь и иногда даже наяву. Стоило ей рассмеяться – и он уже с первых звуков понял, кто опять явился в его сон. Мягкое женское тело прижалось к его спине, а ухо обожгло горячее дыхание. - Началось! – с придыханием выдохнула ему на ухо Темная Соблазнительница. – Слышишь, дорогой, игра продолжается, с твоим шалафи или без него – фигур на доске достаточно. Сон был ее временем, ее реальностью. Невозможно было отмахнуться, оттолкнуть, не слушать нежного голоса. Она толкнула его в плечо, заставив откинуться на спину, и нависла сверху – прекрасная, ликующая, доступная и недостижимая одновременно. - Я знаю, - шепнула она, прижимаясь к нему, дразня близостью обнаженного тела. - Ты позволяешь себе игнорировать мои слова, поскольку никогда не клялся мне в верности, посвятив себя моему сыну Нуитари. Но ты забываешь, что я – его мать, я – Повелительница Тьмы, в которой ты живешь и которую выбрал своим пристанищем. Я не враг тебе. Острые когти скользнули по шее, будоража кровь смесью страха, ощущения смертельной опасности и острого желания. - Просто помни. Потому что партия снова началась… Даламар проснулся резко, словно кто-то толкнул его сквозь сон. Возбужденный, мокрый от выступившего пота, с колотящимся с сердцем, эльф сел на постели, переводя дыхание, и вытер лицо рукавом ночной рубашки. За окном разгорался рассвет, размытый густым туманом. Даламар стянул с себя рубашку и упал обратно на кровать, уставившись в потолок злым взглядом. Сколько можно его дразнить?! Сколько можно издеваться?! Будто мало ему Рейстлина – грозного, могучего, внушающего трепет, такого желанного и недостижимого; так еще и она играет на тех же чувствах, делая эту пытку воистину бесконечной. Эльф криво усмехнулся, обхватывая пальцами член и представляя, что было бы, если бы во сне он взял ситуацию под контроль. О, он бы не стал сдерживаться, и Соблазнительница получила бы сполна за все ночи издевательств… Он бы заставил богиню умолять отпустить ее, наслаждался бы ее стонами… Интересно, а к шалафи она тоже приходила? Да, наверняка, наверняка приходила! А он… пытался ли отомстить ей таким же способом, кощунствуя на образ своей богини? Думал ли о ней… так?.. Почему нет, если он и в реальности не побоялся бросить ей вызов. Постепенно мысли Даламара полностью сместились с образа Соблазнительницы на Рейстлина. Тяжело дыша и все быстрее двигая рукой, эльф вспоминал его горячие руки и жадные губы. О, теперь ему было, что вспомнить! И тем горче было осознавать, что та случайная, украденная у судьбы ночь никогда не повторится. Даламар выгнулся на постели, заливая руку горячим семенем, и с тихим вздохом раскинулся на подушках, чувствуя себя опустошенным. Сколько еще он будет во власти этого наваждения? Сколько можно мечтать о несбыточном? «Жалкое зрелище», - сочувственно согласилась Темная Королева, и в Даламаре снова вспыхнула злость. На богиню, на Рейстлина, на свое глупое сердце… Эльф встал с кровати и отправился приводить себя в порядок перед новым днем, пытаясь с помощью привычных действий вернуть себе душевное равновесие. Туман понемногу редел, и постепенно от него остались только низкие плотные облака. Даламар стоял у окна, расчесываясь и задумчиво глядя на город, когда из туч вынырнули три бронзовых дракона и по нисходящей спирали опустились где-то в самом центре. Маг проводил их взглядом и спешно отложил расческу. Было очевидно: что-то случилось. Что-то, о чем говорила в его сне Такхизис. То, чему она радовалась. Даламар перенесся к Келье Всевиденья и поспешил к бассейну в ее центре, отпихивая с дороги нерасторопных живцов. Протянул руку к темной воде и негромко произнес несколько слов, повинуясь которым, вода поднялась, смешавшись с бьющим из нее языком голубого пламени. Даламар словно очутился в кабинете правителя Палантаса Амозуса ровно в тот момент, когда заглянувший туда лакей докладывал градоправителю, что того желают срочно видеть двое рыцарей. Дальше эльф замер, прислушиваясь к последовавшему оживленному разговору, практически не дыша от волнения. Этой ночью Повелительница Драконов Китиара Ут-Матар взяла Башню Верховного Жреца, использовав для этого Воздушную Цитадель. Нападения никто не ожидал, а тьма и туман стали надежным укрытием нападающим. Укрепившись в Башне, Китиара фактически получала контроль над Соламнийскими равнинами, по которым теперь могло идти пешее войско, выдвинувшееся из Оплота и знающее, что впереди их ждет не враг, а предводитель. - Кроме того, теперь она контролирует путь на Палантас… - потрясенно выдохнул Амозус. - Нет, не просто контролирует! – перебил его один из рыцарей.- Она идет на Палантас! Цитадель не задержалась у Башни Верховного Жреца и направляется сюда. Наши драконы гораздо быстрее нее, и только поэтому мы сейчас говорим с вами. Но к вечеру она будет здесь. - Она все же решилась, - прошептал Даламар, опираясь руками на бортик бассейна. - С-с-сообщи Хозяину, - просипел один из живцов. – Важно… - Без тебя знаю, - раздраженно огрызнулся эльф. Китиара решилась начать войну, о которой говорила еще до путешествия Рейстлина. И у нее, похоже, были все шансы. Успокоенные победой двухлетней давности, все жители Ансалонского континента наслаждались мирным временем, не думая, что война может снова прийти в их дом. В Башне Верховного Жреца даже не было нормального гарнизона, способного принять бой, рыцари оказались рассеяны по Соламнии, Палантас и вовсе представлял собой торт на блюде. Не знавший войны, не имеющий защитников город скорее снова заключит мир с темными силами, не желая отправлять на бессмысленную смерть своих детей. Повелительница драконов, скорее всего, на это и рассчитывает, и пойдет на сделку с Амозусом, если тот предложит ей пакт о ненападении и помощь с припасами для ее армии. Но кроме этого она может желать встречи с Рейстлином, надеясь заполучить его на свою сторону. Не зря она передавала ему через Даламара приглашение присоединиться. Вот только Рейстлин не согласится. Он и до этого не выражал желания помогать старшей сестре, а сейчас тем более не ввяжется в новую войну на стороне врагов Крисании и ее бога. Даламар перенесся к спальне Рейстлина и помедлил, вспоминая магическую формулу, способную подсказать ученику, стоит ли тревожить учителя: заклинание позволяло определить, спит тот или бодрствует, один находится или в компании... Эльф вспомнил о существовании этих чар после того случая, когда неосторожно помешал Рейстлину и Крисании, и теперь думал воспользоваться ими для определения: спит его шалафи или уже проснулся. Результат заставил его отшатнуться от двери. Рейстлин еще спал. И он был не один. Несомненно, усилия Даламара по убеждению Крисании наконец дали свои плоды. Все складывается так, как он задумывал. Почему же ему так больно от этого? Уже в который раз за это утро эльф ощутил злость. Даже не злость – грызущую сердце ярость. Довольно уже думать о других, тем более о тех, кому не нужен. Они будут счастливы, а он – он теперь может позаботиться и о себе. Рейстлин не станет помогать Китиаре – а у нее есть все шансы выиграть новую войну, нанеся удар по миру, слишком расслабившемуся за два года и не ожидающему этого удара. Повелительнице драконов не помешает иметь при себе сильного темного мага, а ему, Даламару, совсем не помешает шанс наконец-то получить что-то для себя – например, мир у своих ног. Тот самый мир, что практически не интересовал Рейстлина, но представлял невыразимую ценность для всех остальных обитателей. Даламар холодно улыбнулся и растворился в густой тени коридора.