Испытание любовью

После слов Китиары на мгновенье воцарилась тишина. Крисания решительно вглядывалась в лицо Рейстлина, надеясь, что ее слова убедили мага. Даламар насторожено молчал, ожидая, какое решение примет шалафи. Китиара мельком взглянула на его застывшее лицо и тоже перевела взгляд на брата. То, что она увидела, очень не понравилось воительнице: в способность Рейстлина в одиночку победить целую армию явно верила не только жрица, но и Даламар. Да и сам Рейстлин, казалось, всерьез задумался над словами своей пассии. – Вот только зачем тебе это? – чуть снисходительным тоном спросила его Китиара. – Даже если ты ввяжешься, что это тебе даст? Я могу предложить хотя бы власть над завоеванными землями и богатства этих самых земель, а рыцари тебе за помощь даже спасибо не скажут: ты прекрасно знаешь, как они относятся к магам, и уж тем более к черным. – Что даст?! – возмущенно воскликнула Крисания. Даже если Рейстлин и думал ответить сестре, он не успел: жрица рассерженной белой птицей выпорхнула вперед, становясь лицом к лицу с Китиарой. – Это даст тысячи спасенных жизней, это предотвратит полномасштабную войну, сбережет от разрушения не только Палантас, но и весь мир! – Другими словами, это не даст ничего ни самому Рейстлину, ни нам, ни кому-либо еще, – перебил ее пламенную речь Даламар. – Если для тебя такой ценностью является возможность мирно сидеть в своем храме – возвращайся в него и сиди! За безопасность Палантаса шалафи уже поручился. – Вот именно, – усмехнулась Китиара прямо в лицо Крисании, приобняв Даламара за плечи. – Нет никакого смысла принимать участие в войне, не сулящей выгоды: куча беспокойства, опасности и лишения – и ничего взамен. Как верно заметил мой брат, в нашей семье есть только один дурак, и это не он. – О, какой занятный у меня выбор! – прошипел Рейстлин, сжимая посох. – Какое бы решение я ни принял, я буду или дурак, или слабак, и в любом случае – предатель и убийца! Да, Крисания, я способен на то, что ты просишь. Только скажи, что именно я должен сделать по твоему слову? Убить собственную сестру? Допустим, это произойдёт. Но её армия от этого никуда не денется. Значит, я должен обратить в пыль каждого солдата этой армии? Те же тысячи жизней! Или жизни тех, кто не относится к человеческой расе, не настолько ценны, как людские? Гоблины, минотавры, берсерки, дракониды – очистить от них Ансалон! Только вот беда – люди тоже встают под знамёна Китиары. Что же, это их выбор: кто не с нами – тот против нас! Так, Посвящённая? Разве не так размышлял Король-Жрец? Этого ты ждёшь от меня? Жрица опешила. Рейстлин, однако, ещё не исчерпал себя. Обернувшись к Китиаре, он обрушился на неё. – Что до тебя, дражайшая сестрица, то хватит вести себя так, словно делаешь мне одолжение. Всё ровным счётом наоборот. Это ты должна быть благодарна мне за свой статус, за силу и власть. Не вмешайся я в Нераке, Танис бы и кончиком меча Ариакаса коснуться не смог. И Корона Власти до сих пор красовалась бы на голове Ариакаса, а твой череп, оплавленный в серебро, служил бы ему кубком. Какова же была твоя благодарность? Ты попыталась помешать мне! Отправила Сота убить Крисанию. За одно это я мог бы отнять у тебя всё, что дал. Но я стерпел. У каждого из нас свои игрушки, как ты назвала это, сестра. И я предупреждаю тебя: не трогай то, что принадлежит мне – потому что моё терпение не беспредельно! Щёки Китиары вспыхнули яростным, злым румянцем, глаза сузились. Рука воительницы соскользнула с плеча Даламара к собственному поясу. Рейстлин проигнорировал это движение – золотые глаза поймали взгляд миндалевидных. Голос мага вновь снизился – почти до шёпота, отрывистого и волнующего. – Ты же, мой ученик, совершил большую ошибку, и если продолжишь в том же духе, совершишь ещё большую. Сейчас тебе кажется, что моя сестра может дать тебе всё – от собственного тела до власти над всем Ансалоном. Вероятно, ты даже считаешь, что хочешь этого. Да, она может. Представим, что ей удалось. Но выбрав этот путь, пройдя его до конца, получив в итоге, что рассчитывал, ты не будешь счастлив. Потому что ты не добьёшься этим того, чего желаешь на самом деле. Только я могу дать тебе это! Только я. Даламар почувствовал, как кровь ударила в голову, оглушающе застучала в ушах. Неужели шалафи все знает? Знает и… предлагает ему вернуться? Эльф замер, словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд от золотых глаз. Надежда вспыхнула в его сердце, как молния: ослепительно ярко – и столь же коротко, тут же погаснув от осознания, что это не может быть правдой. Ведь Рейстлин был с Крисанией, был не далее как этой самой ночью, и сделай он другой выбор, жрица не стояла бы здесь, плечом к плечу со своим соблазнителем, обеспокоенная только надвигающейся войной. Собраться с духом и ответить Даламар не успел. Китиара, разозленная словами брата, выхватила меч и сделала стремительный выпад в сторону Рейстлина – не достигший, впрочем, своей цели: клинок замер в воздухе буквально за полметра от его шеи, натолкнувшись на невидимую преграду защитного поля, мгновенно сотканного магом. – Хватит! – воскликнула Китиара, не дав сказать и слова брату, вперившему в нее разъяренный взгляд. – Считаешь себя умнее всех, думаешь, что можешь угрожать мне?! Ты привык, братец, что все заглядывают тебе в рот, но вот только я – не Карамон и не твоя дурочка-жрица, я не буду терпеть твою наглость! – Значит, ты умрёшь, – одновременно с этими словами Рейстлина двери в комнату распахнулись, и на пороге возник мужчина лет сорока с кривым шрамом на лице – один из военачальников Китиары – в сопровождении трех драконидов. – Простите за вторжение, госпожа, – произнес он, бросив мрачный взгляд в сторону Рейстлина, чьи слова успел услышать, заходя. – Мы прибыли к стенам Палантаса. Внешний город пуст - похоже, они готовились к обороне. – Отлично! – Китиара холодно усмехнулась кривой улыбкой и, сделав шаг назад, опустила меч от шеи брата так, чтобы клинок был направлен Рейстлину в грудь. – Ты меня не убедил. Я разберусь с Палантасом сама. Взять их! Дракониды незамедлительно бросились к Рейстлину и Крисании. Жрица мгновенно обернулась к ним, вспыхнул белым светом медальон во вскинутой руке – и двое ближних драконидов тут же обратились в камень. Рейстлин небрежно взмахнул рукой, и меч Китиары вылетел из руки воительницы, звякнув о каменную кладку дальней стены. Нейтрализовав угрозу со стороны сестры, маг обернулся вслед за жрицей; по его слову третий драконид рухнул на колени, склонил голову, словно поймав в грудь невидимую стрелу, и тоже окаменел. От дверей уже бежали следующие дракониды, услышавшие приказной окрик командира. Китиара, оскорбленная и словами Рейстлина, и тем, что младший брат демонстративно ставил себя выше нее, и унизительным магическим разоружением, выхватила кинжал и попыталась атаковать его со спины. Но удар воительницы вновь не достиг цели. Увидевший ее стремительное движение Даламар резко шагнул между Китиарой и Рейстлином, схватив ее за запястье и останавливая замах на полпути. – Ты не сделаешь этого, – ровно произнес он, сжимая пальцы на крепком запястье воительницы. Куда только делись предыдущие мысли о противостоянии Рейстлину? Стоило Китиаре попытаться подло ударить того в спину, как эльф не раздумывая встал на защиту возлюбленного шалафи. – Предатель, – прошипела Китиара, опасно сузив глаза, и врезала Даламару под дых свободной рукой. Эльф согнулся, хватая ртом воздух, а Повелительница драконов резко дернула правой, вывернувшись из его захвата, и наотмашь ударила бывшего любовника кинжалом. Удар пришелся в правое плечо. Яркая алая кровь брызнула из раны, когда Китиара рывком выдернула кинжал; но ударить вторично она не успела: Даламар, превозмогая боль, левой рукой выдернул из-за пояса небольшой магический жезл, припасенный еще из Башни, и вскинул его в сторону воительницы. Из жезла с шипением вырвалась трезубая молния и вонзилась Китиаре в грудь, отбросив Повелительницу драконов назад. Китиара упала и больше не поднялась. Даламар, не сводя с нее глаз, выронил разрядившийся артефакт и зажал ладонью рану в плече. В этом момент Рейстлин, неумолимо обращавший в камень всех драконидов, пытающихся к нему подступиться, выбросил вперед одновременно и правую руку, и зажатый в левой посох, громко выкрикнув несколько слов. Полыхнуло светом, и все уже обращенные в камень тела сложились перед ним в единую стену, наглухо закрыв вход. По ту сторону завала слышалось злобное шипение и недовольные крики, а в комнате воцарилась тишина. Рейстлин, выдохнув, опустил посох и обернулся.