Испытание любовью

Собравшиеся на городских стенах рыцари и вооруженные горожане с опаской поглядывали на замершую в воздухе цитадель. Черные драконы вились над ней, не спеша нападать, командиры темной армии явно медлили с приказом о начале наступления. Гунтар хмуро разглядывал оплот противника, покручивая длинный ус и думая о том, что Китиара демонстрирует мощь своих сил и нагнетает страх на палантасцев. В любой момент им следует ждать предложения сдаться, а следом за отказом – моментального нападения. Меж тем госпожа Крисания все еще не вернулась из магической башни, видимо, до сих пор уговаривая мага пойти против родной сестры. Внезапно перед Гунтаром прямо из воздуха возникли три фигуры. Стоящие рядом со своим предводителем рыцари схватились за оружие, тот же лишь в первую секунду сжал лежащие на рукояти меча пальцы левой руки, а затем махнул правой, чтобы бойцы не пустили клинки в ход: он узнал появившихся перед ним людей. Точнее, двоих людей и темного эльфа. Рейстлин Маджере, стоявший лицом к своим спутникам, обернулся к предводителю соламнийских рыцарей и кивнул ему вместо приветствия, ни словом, ни жестом не удостоив остальных. – Китиара Ут-Матар мертва, – сухо произнес он. – У вас есть преимущество, пока ее командиры это не поймут и не переделят власть в Цитадели. Кроме того, Рыцарь Смерти Сот и его мертвая армия не будут принимать участия в этой войне. Действуйте. По рядам защитников города прокатился возбужденный шепот. Обе принесенные магом новости были слишком хороши для тех, кто готовился скорее к героической смерти, а не к битве. – Прекрасно, – с видимым облегчением выдохнул Гунтар. Он развернулся к ближайшим рыцарям и отрывистыми командами стал распоряжаться об организации нападения на Цитадель: людей следовало поделить на атакующие отряды, которых понесут имеющиеся бронзовые драконы, и защитников, которые останутся на стенах Палантаса. Смерть Китиары означала отсутствие единого командования в Цитадели в ближайшие минуты, к тому же там не ожидали нападения, что тоже дарило преимущество. А уж отсутствие в расстановке сил Сота и его армии и вовсе гарантировало, что бой не превратится в бойню. Закончив раздавать указания и убедившись, что рыцари занялись их исполнением и перегруппировкой сил, Гунтар вновь повернулся с Рейстлину. – Ты поможешь нам справиться с их магами? – спросил он командным тоном, явно подразумевающим только положительный ответ, но Рейстлин отрицательно качнул головой. – Я сделал, что мог, теперь ваш черед. – Что? – опешил Гунтар. – Нас ждет бой, у противника тьма магов, драконов и просто численный перевес, а ты… – Я, – перебил его Рейстлин, – уговорил Сота увести свою армию мертвецов, в одиночку способную победить гораздо более превосходящие силы. – И именно этого вы просили, повелитель Гунтар, – выступила вперед Крисания. – А теперь мы слышим упреки вместо благодарности? Рыцарь побагровел. Благодарить черного мага? Но серые глаза жрицы Паладайна глядели на него твердо и непреклонно, ясно давая понять, кого она считает неправым в этой ситуации. – Мы все очень благодарны, – выдавил Гунтар, не отводя взгляда от жрицы. Вряд ли он сумел бы произнести эти слова, взгляни он снова на золотокожего мага. – Если вы не собираетесь участвовать в сражении – уходите. Нам нельзя медлить ни минуты. Крисания надменно кивнула и снова отступила за плечо Рейстлина. Даламар легко коснулся ее руки и плеча шалафи – самыми кончиками пальцев. И все трое исчезли так же внезапно, как и появились. Эльф перенес их в Башню, в кабинет Рейстлина, и тут же отступил на шаг от своего учителя и его возлюбленной, чувствуя себя немного неловко и неуместно рядом с ними, прикасаясь к ним – пусть и только ради телепортации. Произошедшее сегодня явно нуждалось в объяснении: и его бегство к Китиаре, и слова Рейстлина о том, что он совершил ошибку, поступив так. Рейстлин подошел к креслу, прислонил к нему посох и лишь потом обернулся к Даламару и Крисании. Взгляд золотых глаз встретился с напряженным взглядом эльфа. - Даламар… - Шалафи… Маги заговорили одновременно – и одновременно осеклись, услышав второй голос. – Подожди, Даламар, – начал Рейстлин. – Послушай. Я… я знаю, почему ты ушел. И я должен тебе сказать. Горло судорожно сжималось, грозя приступом кашля; Рейстлин глубоко вдохнул, волевым усилием пытаясь предотвратить неуместный сейчас приступ. Пальцы подошедшей к нему Крисании нашли золотую ладонь, и лёгкое рукопожатие жрицы, твёрдое и ободряющее, удивительным образом придало магу сил. – Сказать что, шалафи? – тихо переспросил Даламар, заполняя возникшую паузу. Рейстлин, глядя на ученика, удивился, как раньше не замечал затаенной боли в его глазах. Или раньше Даламар лучше ее прятал? – Что тебе не следует уходить. Не по этой причине так точно. – Но… – Даламар бросил взгляд на стоящую рядом с его шалафи Крисанию. Рейстлин нервно взмахнул рукой, жестом прерывая его и возвращая внимание ученика к себе. – Вы оба дороги мне, – наконец произнес он, глядя в темные глаза. – Я не хочу терять никого из вас. И ты, Даламар, – ты дорог мне не меньше Крисании. Вы оба разделили со мной самые тёмные дни и ночи. Вы верили в меня тогда, когда я сам потерял веру. Без мира бог – ничто. И мой мир теперь – это вы. Рейстлин отпустил руку Крисании и, не отводя взгляда от глаз эльфа, сделал несколько шагов к нему, оказавшись практически вплотную, так что Даламар чуть склонил голову, чтобы сохранить зрительный контакт. – Я сделал большую ошибку, не разглядев, что движет тобой, – тихо продолжил Рейстлин. – Хотя все было так очевидно! Обоим магам вспомнился вечер проведения ритуала, незапланированное завершение которого было спровоцировано выплеснувшимися за край эмоциями и вырвавшимися на поверхность тайными желаниями. В первую очередь, как теперь понимал Рейстлин, желаниями Даламара. Но эмоции ученика нашли живой отклик и в сознании учителя, что Даламар начал понимать только сейчас. – Я старался, чтобы это было не очевидно, – ответил он. – Потому что считал свои чувства к тебе неуместными. – Глупый эльф, – Рейстлин усмехнулся кривой, похожей на Китиарину усмешкой, и, потянув ученика к себе, поцеловал охотно приоткрывшиеся навстречу губы. – Твое ученичество закончится, когда я так решу, – серьезно сказал он, едва они оторвались друг от друга. – И я не давал тебе своего позволения покинуть эту Башню. – Я был не прав, шалафи, – признал Даламар, не выпуская Рейстлина из объятий, – что ушел, не поговорив с тобой. – Да, не прав, – недовольно сощурился тот. – Только попробуй хоть еще раз выкинуть что-то подобное! Даламар согласно кивнул и снова прикоснулся губами к его губам. Рейстлин запустил пальцы между черных прядей, сжал их, властно потянув ученика за волосы и с удовлетворением отмечая, как тот подчиняется ему, позволяя вести. Легко прикусив напоследок нижнюю губу эльфа, Рейстлин отстранился и разорвал объятья, оборачиваясь к замершей в стороне Крисании. Праведная дочь Паладайна смотрела на них, прижимая к губам кончики пальцев. Ее щеки горели ярким румянцем, но не похоже было, чтобы увиденное ее возмутило или разгневало. Да и не она ли раскрыла ему глаза и потребовала вернуть Даламара в Башню? Но все же Рейстлин чувствовал себя неловко. Он откашлялся, отводя глаза, и затем опять поднял взгляд на жрицу. – Как я уже сказал, я не хочу терять никого из вас, – тихо, но весомо произнес он. – Согласна ли ты? Согласна ли ты, Крисания Таринская, Верховная жрица Паладайна, с тем, что никогда не займешь в моем сердце единственного и первого места, поскольку оно занято моей любовью к Магическому Искусству? А ту часть, что еще остается, тебе придется делить с черным магом – темным эльфом? – Думаю, Бупу и Карамону, которых ты не упомянул, там тоже найдется уголочек, разве не так? – иронично улыбнулась Крисания. Рейстлин, не ожидавший подобной отповеди, опешил на мгновенье, а затем рассмеялся своим колючим жутковатым смехом. И впервые за долгое время этот смех вызвал у услышавших его не страх, а ответные улыбки. – В таком случае, – сказал Рейстлин, отсмеявшись, – согласна ли ты смириться с этим до конца своих дней и стать моей женой? Глаза Крисании широко распахнулись, а в ее лицо снова бросилась краска. – Да, – выдохнула жрица, прижимая руку к груди, словно ей было трудно дышать. – Да, я согласна. Поддавшись порыву, Крисания быстрым шагом приблизилась к своему (теперь уже действительно!) жениху и обняла одновременно его и Даламара, уткнувшись лицом в плечо Рейстлина. Даламар с улыбкой поцеловал ее в макушку. Рейстлин замер, держа их обоих и прикрыв глаза. В наступившей тишине он прислушался к себе и с удивлением осознал, что не чувствует больше ни опаляющей боли, ни каменного гнета тревоги, ни иссушающей тени вины. Наконец-то он понял, что такое умиротворение.