All shall fade

      За окном пронеслась полицейская машина, звуком сирены зазывая за собой разбродившихся по городу мертвецов. Плотные шторы скрывали маленькую кухню от их немигающих глаз и дарили чувство мнимой безопасности. Рисуя на уставших лицах причудливые тени, под потолком тускло горела лампа. Я сидела за столом, наблюдая, как Тайра, уставившись в чашку, беспокойно, словно незадачливый рыбак — удочку, дергала чайный пакетик. Разговаривать совсем не хотелось, но и не обсудить произошедшее мы не могли. Казалось, подруга все знала наперед и не хотела лишний раз в этом убеждаться. Подтверждение ее опасений легко прочиталось бы в моих красных опухших глазах.       — Что он сказал? — спросила она, не поднимая головы.       Память живо нарисовала греческий нос с горбинкой, холодную сталь серых глаз, темные волосы, контрастирующие с белым лицом, не способным краснеть. Наверняка в офисе были женщины, заглядывающиеся на античный профиль Андерсона, но у меня он вызывал лишь страстное желание его начистить. Этот змееныш без сожалений перерыл и вытащил на свет Уиннипега все, что должно было остаться в Ситхе. Уже за это я его возненавидела. Злость искала выход, зудела в кончиках пальцев, заставляя кулаки сжиматься, но длиться вечность она не могла и в конечном итоге уступила главенство страху — липкому, навязчивому, проникающему в самые кости и точащему их, будто голодный пес. Я боялась сесть в тюрьму или оказаться случайным соучастником в возможных преступлениях Фейдеров, но боязнь нарушить обещание и дать повод для преследования и наказания невиновных терзала гораздо сильнее.       — Мне кажется, он нам не поверил, — ответила я.       — Ты знаешь, что я не об этом, — подруга раздраженно дернула плечами. День выдался напряженным, и мы были слишком измотаны, чтобы сохранять спокойствие. — Он же упоминал родителей? Такая сволочь не могла не напомнить. Что он сказал?       Я боялась снова вернуться в тот кабинет, где передо мной на столе лежали фотографии родителей и родного дома, где мне прямо говорили: «Я знаю, что ты натворила», но Тайра ждала ответа, и вернуться, хоть мысленно, но все-таки пришлось.       — Он все знает. Вообще все, абсолютно, — я зажмурилась, чувствуя, как в уголках глаз снова собираются жгучие слезы. Больше Андерсона я ненавидела только себя. — Он сказал, что я сама во всем виновата, и он прав.       — Вот придурок, — цокнула Тайра, поджав губы. Ее ладонь накрыла мою, серые глаза смотрели спокойно и уверенно. — Послушай меня, Вив, он так сказал, потому что ему нужно, чтобы ты так думала, так легче манипулировать и копаться в твоей голове, но все это неправда, ложь, ты ни в чем не виновата. На твоем месте любой — слышишь? — любой поступил бы точно так же. Прекрати себя винить, Андерсон только этого и добивается. Не потакай ему.       — Он сказал, что папа скорее всего…       — Нет, нет и нет, даже не смей об этом думать! — затараторила подруга, мотая головой. — Этот скользкий тип давит на больное и упивается этим. Он падальщик еще похуже всех нас. Только повод дай — всех мертвых перекопает, уж в этом я теперь не сомневаюсь.       Тайра знала, о чем говорит, и я с ужасом взглянула на подругу. Как я сразу не догадалась: если Андерсон настежь распахнул шкаф с моими скелетами, то и ее скелеты он вряд ли обошел стороной.       Гористая местность острова не располагала к прямым улицам, преобразуя их завитки в гигантский лабиринт. Приезжим в Ситхе ориентироваться было непросто, ведь вместо привычных «налево, направо, прямо» здесь поджидали коварные «в гору, с горы, за холмом», но мне это казалось настолько естественным, что я не представляла, как улица может уходить вперед на милю и при этом не теряться из виду.       Утро началось со звонка Элли: отец Тайры и Дейв, ее старший брат, доставляли на материк рыбу и заразились неизвестной болезнью. Их поцарапал и укусил какой-то сумасшедший бездомный. Лекарств нет. Врачи разводят руками.       Я накинула куртку, вязаный шарф и выскочила из дома. Дом Райт был в семи минутах пешком — мы жили на одной улице. Ноги непослушно разъезжались на обледеневшем асфальте. Дорога дугой закручивалась вниз, уводя в очередной скользкий поворот и угрожая сбросить меня на задницу, словно взбунтовавшаяся кобыла. Чем ближе было разбуженное море, тем сильнее я куталась в огромный шарф. Сосны устало стонали под натиском борея, что взбивал седую пену, выбрасывая ее на берег; трепал медные волосы Тайры, прижавшейся лбом к резному столбу, подпирающему крышу веранды. Неверящим взглядом следя за отъезжающей машиной медиков, на ступеньках сидела Элли.       — Их забрали, — сказала она, когда я подошла к дому, — посещение запрещено.       Все понимали, что это значит. Семью Тайры не спасти. Больше она их не увидит. Здесь, в Ситхе, нам казалось, что когтистые лапы эпидемии не дотянутся до нашего богом забытого острова, что это материк охвачен смертью и хаосом, а уж мы-то в безопасности. Теперь мы осознали, какими дураками были, веря в свою исключительность.       Где-то вдалеке, над холмом, вскрикнул и чернильной кляксой в серый холст неба сорвался ворон. Тайра всхлипнула, рухнула на трясущиеся колени и зарыдала.       — Он и про тебя все знает, — вдруг догадалась я.       — Да, — спокойно кивнула подруга. — Впрочем, он не сказал ничего нового: Папа, Дейв… напомнил, что мама незаконно эмигрировала, а то вдруг я не знаю. Его психологические приемчики из бульварных детективов... тоже мне Пуаро.       Тайра уже несколько лет не виделась с матерью. Та с новоиспеченным мужем, будто чувствуя неладное, еще до эпидемии сбежала за океан. Тайра и Дейв любили мать и не винили ее, но родной дом не покинули. Беззаботное детство в Ситхе и желание поддержать отца, тяжело переживающего развод, решили все за них — они остались. Рейчел Райт думала, что у нее еще полно времени, чтобы переманить детей к себе.       — Он угрожал найти ее?       — Нет, у него ноль информации: только печать «эмигрант» в бумагах. Они могли бы задержать ее на похоронах, например, но, сама знаешь, тела мне не выдали. Пустые гробы хоронить что ли? — горько усмехнулась Тайра. Она билась, писала десятки обращений и заявлений, обивала пороги больницы, полиции, морга, но всюду получала отказ. — Стоит отдать Андерсону должное — он не растерялся, переключился на Ситху, перечислил чуть ли не всех наших знакомых. И это все, чтобы показать, какой он всезнающий, а я так устала после дороги, что лень было возмущаться, а вот Элли конечно…       — Она опять что-то выкинула? — я заерзала на стуле. Эйлин должна была прийти час назад, но ее до сих пор не было. Когда Андерсон — провокатор, а Эйлин — динамит в руках неумехи, ведь ее кулаки никогда не перестают чесаться, она запросто могла дорваться до нескольких суток в одиночной камере спецзачистки. Только повод дай — и она разнесет все, что под руку попадется, и я озвучила первое, что пришло на ум: — Она врезала ему? Ее арестовали?       — Какой там арест? И пяти минут не продержали. Дурачок-лейтенант заикнулся об Аароне. Кажется, он спросил, знает ли она, почему ее жених пошел на такое перед самой свадьбой. Ну и все… Элли орала так, что весь этаж слышал ее «Захлопни свое хлебало, шакал!» и все в таком духе. Бумаги его по всему кабинету раскидала и смылась. Хорошо, что она хоть немного поумнела и обошлась без драки. Хид потом отчитывался за нее, заставил давать показания в письменном виде, но ей плевать. Впрочем, ничего удивительного, — фыркнула Тайра, отпивая остывший чай. Я выдохнула успокоенная, что Эйлин в конечном итоге никого не избила и отделалась заполнением бумаг:       — И они так просто отвязались?       — Конечно. Детектив только делает вид, что затаскает тебя по допросам, но на самом деле они вызвали один раз, успокоились и забыли. Кто будет заниматься пешкой, когда есть король? Им же надо ловить Фейдеров, которых мы уже убрали. Кажется, они им здорово насолили.       — Андерсон сказал, они мародеры.       — Андерсон держит нас за идиоток. Их девочка, как же ее…       — Никки, — напомнила я.       — Да, точно, Никки. Она же тогда проболталась, что их отец — полицейский. Как он может быть еще и мародером в одном лице? Жить, работать, грабить и убивать в своем маленьком городке — бред какой. Тем более, что полиция негласно подчиняется спецзачистке.       — А если он не подчинился?       — А если он не подчинился, то это уже весомый повод его убрать, — заметила Тайра. — Только не подчинился в чем? Лейтенант об этом не обмолвился, значит, дело для спецзачистки неприятное и, возможно, дискредитирующее. Тогда Фейдеры с большой вероятностью могут оказаться невиновными. Не вижу смысла болтать про них лишнее. Главное, что наши показания с Элли сошлись, кроме твоего падения с лестницы. Я сказала, что ты поздно ночью свалилась, а она — рано утром. Ну, это мелочи, забыли с ней обговорить этот момент.       — Может, тебе детективом пойти, Тай? — хмыкнула я. — Будешь раскрывать дела и сажать таких зарвавшихся засранцев, как Андерсон.       — На таких засранцах, как Андерсон, и держится спецзачистка. Посмотри, мистер Хид со своей добропорядочностью и добрым сердцем недалеко продвинулся по карьерной лестнице, зато молодой Андерсон уже выше его по положению, сеет страх и ужас и радуется жизни.       Я хотела возразить, что в отличие от Андерсона, Хида уважают его подчиненные, когда щелкнул дверной замок, и в проеме показалась уставшая, недовольная физиономия Вимент. Она прошла на кухню, развалилась на стуле, вытянув ноги, и, закрыв глаза, выдохнула:       — Еще немного, и я бы ее убила. Овца упертая.       — Опять с Тейм препиралась? — их вечная вражда уже никого не удивляла.       — Вот уж на кого мне плевать, так это на старуху Тейм. Пока ты развлекалась на допросе, у нас тут Мэри объявилась — та самая Мэри, из-за семейки которой нас за шкирку по допросам таскают, как слепых котят. Она, видите ли, полезла в зачистку работать, и как-то не подумала, что их с братцем спецпастухи пасут.       Я схватилась за голову. Андерсон наверняка сейчас ее допрашивает! А она укажет на нас — убийц ее семьи. Скажет, что ни с какой лестницы я вовсе не падала, а помогала закапывать тела, и вместо увольнения меня будут ждать холодные заплесневелые подвалы спецзачистки. Господи-Боже! Нужно срочно бежать! Но куда?       — Ее арестовали? — шепотом спросила я.       — Ви, да что с тобой сегодня? Почему всех должны сразу арестовывать? Что за паранойя? — нахмурилась Тайра.       Паранойя моя была не так беспочвенна, как ей казалось. Я ведь знала про семью Фейдеров больше, чем нужно.       — Расслабься, с девчонкой все в порядке, — отмахнулась Эйлин, — я поймала ее у офиса и сразу оттуда утащила. Она будто не в курсе, что там у них происходит. Сказала, в делах отца не участвовала, и она не при чем, но что за дела у него были — так и не ответила. Может, и правда не знает, хрен разберешь. Семейка конечно мутная.       Если бы Мэри ничего не знала — не упрекала бы брата, что он никак не бросит родительское дело, не кричала бы, что оно свело их в могилу. Все она знала, но изображала дурочку — и правильно делала. Лучше и мне помалкивать.       — Она возвращается в Морден?       — Ха! Губу закатай, лучница, — хлопнула по колену Эйлин. — Домой она не собирается, рвется в зачистку, так что я затолкала ее в квартиру Аарона. Поживет там, пока все не уляжется. Хоть порядок там наведет. Может, мозги с кафеля отмоет.       Я поморщилась. После того, что произошло в их квартире, оставаться там для Эйлин стало невозможным. Ее боль вылилась в злость, которой больше всего досталось самому Аарону.       Опять очередная зачистка, после которой Тайру и Эйлин ждал короткий отдых и отчет в офисе на следующий день, но в кабинете Хида сидела только Тайра. Ее сестра так и не появилась, на звонки не отвечала, и начальник отправил нас к ней домой. Дверь Эйлин не открыла. Единственное, что она ответила на наши с Тайрой мольбы — это «убирайтесь отсюда нахер», но мы остались в подъезде, подпирая спинами дверь квартиры. Тишина длилась недолго. Мы вздрогнули, когда неожиданно близко раздались звуки бьющегося стекла вперемешку с истеричными криками. Они оглушающим гулом разносились по подъезду, отскакивая от стен:       — Идиот! Придурок! Какой же ты придурок, Прунер… ненавижу! Ненавижу тебя, слабак! Трус!       Эйлин ссорилась с Аароном, но он, обычно не стесняющийся в ответных выражениях, молчал, и постепенно крики и ругательства превратились в рыдания. Мы снова попросили открыть дверь, но Вимент крикнула, что если мы войдем — она отправит нас к Аарону на тот свет.       Эйлин обнаружила его в ванной с пулей в голове. Он застрелился, чтобы не обращаться в живого мертвеца, уберегая ее от самого себя, в надежде остаться в ее памяти человеком, а не кровожадным монстром, но Эйлин такого жеста не оценила. Ей было горько и тошно от осознания, что он умирал на холодном кафеле ванной в одиночестве. Она даже не помнила, что сказала ему последним. Вина и горе терзали ее гораздо сильнее, чем казалось окружающим.       Их квартира пустовала больше года. Я знала, как тяжело было Эйлин впустить в их дом хоть кого-нибудь, и надеялась, что такой жест был признаком возвращения ее прежней, еще способной на сопереживание и поддержку.       — Щенячий взгляд прибереги для кого-нибудь другого, лучница, — фыркнула она, — тошнит. Сейчас надо решить, что с девчонкой делать дальше. Она ведь посидит неделю-две и снова понесется в офис.       — Тогда надо придумать убедительную легенду о том, как Мэри надоели мертвецы или что она хочет отыскать родителей. Ну и нашу легенду пусть подучит, мало ли? — предложила Тайра. — Кстати, чем закончился твой разговор с Хидом?       Я вздрогнула. Эйлин ничего не знает о моем желании уйти. Она зыркнула на меня, ожидая объяснений, и мне пришлось еще раз выложить все, что произошло за сегодняшний день. Эйлин моим словам не обрадовалась, но звонко рассмеялась над попыткой выпросить у Андерсона увольнение:       — Так-то твоим начальником остается Хид, а не этот слащавый идиот. Быстро ты к нему переметнулась. Лучше потряси нашего деда еще раз. Глядишь, и правда найдет тебе другую работенку: пылинки с курицы Тейм сдувать, например.       Предложение Эйлин казалось неплохим, но на следующий день ничего не изменилось. Разговор никак не повлиял на мое положение — я все так же не могла уволиться или хотя бы сдувать пылинки.       Весь месяц после я просидела на больничном. Ушибы проходили очень медленно, и я радовалась, что засыпаю в своей постели, а не на в вылазках в чужих холодных домах. Вместо меня к девочкам приставили какого-то нового парня, и Эйлин с удовольствием практиковала свое острословие на этом бедолаге. Мальчик для битья, не иначе.       Из дома я почти не выходила, бродила из комнаты в комнату и раз в три-четыре дня готовила ужин перед возвращением подруг. Раз в неделю навещала Мэри, чтобы отточить общую легенду. Она все так же дерзила и все так же рвалась в зачистку. Дуреха.       Чем больше пыли оседало на оружии, тем меньше мне хотелось брать его в руки. Каждый раз проходя мимо, я счастливо выдыхала «не сегодня». Но все сказки заканчиваются, и мой больничный подходил к концу. Я не стала дожидаться, пока меня выпишут и вызовут на задание. Встала пораньше, выпила кофе, морщась, что без молока — закончилось, привела себя в порядок и вышла из квартиры. Катана на прощанье обижено блеснула в углу коридора.       За месяц Уиннипег заметно потеплел, но утро было все еще прохладным. Я поежилась, сильнее кутаясь в пончо. Оно все так же пахло смолой и крепким табаком. Единственное, что досталось на память от деда, который умел дать хорошего пинка. Его мнимое присутствие даже сейчас придавало уверенности.       Зыбкий туман полз по улицам, пряча обращенных. Давно я не заставала город таким тихим. Прямо как Морден. Неужели и до нас добрался хоть какой-то порядок? Но не тут-то было. Из переулка на дорогу вывалился мертвец. Его руки безвольно болтались, а ноги едва шаркали по асфальту. Я остановилась, прижимаясь к стене и крепче сжимая нож. Если это шатающееся тело меня не заметит, я доберусь до офиса в чистой одежде. По крайней мере, выходя из дома, я рассчитывала на утро без приключений. Мертвец будто прочитал мои мысли и остановился, глядя в мою сторону. Из его горла вырвался хрип.       — Че уставилась, краснокожая? — рявкнул он и я подскочила на месте.       — Да вот, понять не могла, ты уже сдох или еще нет? — да уж, это просто пьяный забулдыга, а я уже была готова его убить.       Пьяница лишь хрипло рассмеялся, махнул рукой и побрел через проезжую часть. Я тоже не сдержала смешка, надеясь, что он доберется до дома живым. До офиса оставалось недолго.       Мой караул в приемной начальника продлился около часа. Я мерила кабинет шагами, ждала Хида в надежде, что он что-нибудь придумает — что угодно, только не оставаться зачищающей — и он был бы рад помочь, да опять не мог.       — Виви, я не знаю, когда это будет возможно, — покачал он головой, — не знаю.       — Может, мне взять от… — в дверь постучали, притягивая тяжелый взгляд Хида. Я рявкнула: — Не сейчас! — и вскочила со стула, топнув ногой. Ну сколько это еще будет длиться? Невозможно торчать здесь вечность!       — Нет у меня времени, — раздался позади голос. — Доброе утро, Пол.       Мистер Хид изменился в лице. Оно и не удивительно. Никто не позволял себе так с ним фамильярничать, тем более при подчиненных. Я бы тоже опешила от такой наглости. Я развернулась, готовая разразиться нравоучениями, и запнулась:       — Вы…       — Ах вот оно что, мисс Доул, — протянул Андерсон, — и Вам доброе утро. Так это Вы здесь указы раздаете? Все еще не сбежали? Славно, я очень рад.       Вот змееныш, еще смеет издеваться надо мной! Ходит весь такой важный со своим важным портфелем. Такие, как он, понимают только язык силы, и была бы тут Эйлин — уже давно бы на нем с ним заговорила. Жаль, ее отчаянности и храбрости у меня не было, но дерзить я все-таки научилась:       — А Вы все такой же нахал и грубиян, мистер Андерсон? Очень жаль.       Моя выходка никак его не задела. Ожидаемо. Это же не хук справа по его самодовольной роже. Лейтенант хмыкнул и с невозмутимым видом шагнул в мою сторону. Я с трудом сдержалась, чтобы трусливо не попятиться назад.       — В этом мы с Вами похожи, мисс Доул, — заметил он. — Признаюсь, женщины с ужасными манерами вызывают у меня интерес, но особый интерес вызывают лгуньи, — его губы растянулись в жуткой улыбке.       Перед глазами снова замелькали разбросанные на столе фотографии: моя семья, дом, еще молодые Фейдеры. Горло сдавило невидимой рукой. Тайра была права, когда говорила, что Андерсон вселяет ужас и получает от этого удовольствие. Ублюдок. Он никогда не страдает сам, упиваясь страданиями других. Мое лицо исказилось в гримасе отвращения, и я отвернулась, не в силах выдавить из себя хоть слово.       — Ступай домой, Вивиан, — гаркнул мистер Хид, не сводя с Андерсона гневного взгляда, — закончим наш разговор завтра.       За все время, что я проработала секретарем Хида, он ни разу не выходил из себя, хотя поводов находилось предостаточно. Несколько раз мне доводилось приглядывать за его внуком Оливером, который только и делал, что напрашивался на хорошую трепку, и через час у меня уже дергался глаз и сдавали нервы, но не у мистера Хида. Хид всегда был спокоен и рассудителен, даже после поджога его кабинета. Сложно представить, чтобы этот добрый дедуля, терпеливо переносящий ежедневные проделки внука, впал в бешенство и орал на подчиненных. Этого и не требовалось. Строгим тоном и взглядом начальник давал понять — с ним шутки плохи. Вот и сейчас, сглотнув ком в горле, я послушно кивнула, схватила свои вещи и, бросив «До свидания», пулей вылетела в коридор.       Тейм прихорашивалась, глядя в круглое зеркальце, чем вызвала у меня приступ раздражения. Если в офисе появлялся привлекательный мужчина, то задачей Кэрол было стать не менее привлекательной женщиной. Заметив мое раскрасневшееся лицо, она не без самодовольства прощебетала:       — Неужели еще одна глупышка влюбилась в местного Аполлона?       — Еще чего! Таких Аполлонов можно только ненавидеть, — огрызнулась я.       Вдруг посерьезневшая, она отложила помаду и зеркальце, бросила опасливый взгляд на дверь начальника и заговорщицки зашептала:       — Разумный вывод, Вивиан, но вот что я тебе скажу: таких подлецов надо держать в поле зрения, но на приличном расстоянии. Подпустишь слишком близко — и не заметишь, как будешь давиться грязью, пока он вытанцовывает на твоем позвоночнике в чистеньких ботиночках. Лучше притворись дурочкой и не дерзи.       И, как ни в чем не бывало, она снова принялась наводить марафет, напевая незамысловатую мелодию, будто и не было никакого разговора. Я сглотнула ком в горле, кивнула и, попрощавшись, в смешанных чувствах покинула офис.       Улица замерла в ожидании дождя, тяжелые низкие тучи грозили вот-вот разразиться ливнем. Можно было переждать его в офисе, но перспектива еще одной встречи с хмурым Хидом или самодовольным Андерсоном казалась менее привлекательной, чем возможность насквозь промокнуть. В бесконечном пути перестаешь пугаться непогоды, а вот откровенность Тейм пугала. Впервые она заговорила со мной без сарказма и высокомерия, на равных. Шутила ли она, или действительно решила дать мне дружеский совет, но звучали ее слова убедительно, и я поверила ей — Тейм была вредной, но не подлой. Подлецов рядом с собой Хид не держал.       Я не заметила, как поравнявшись со мной, по улице медленно катил черный форд мустанг. Стекло опустилось и оттуда выглянуло знакомое лицо:       — За какие грехи Вы так меня невзлюбили, мисс Доул?       Стараясь не подать виду, что испугалась до чертиков, я закатила глаза, не сбавляя шага. Вот так сюрприз.       — Грешок за Вами всего один, мистер Андерсон — Вы никого кроме себя не уважаете.       — Уважение надо заслужить. Вам так не кажется?       — Вот именно. — отрезала я, сама не веря своим ушам. Эйлин что ли в меня вселилась? — Разве Вы его заслужили?       — Даже так? Мне искренне непонятна Ваша детская обида, — лейтенант выглядел уставшим и раздраженным, и грубить ему было чревато последствиями, но не язвить я не могла.       — Потому что никакой обиды нет, — и это не было ложью. Злость, презрение, отвращение — это пожалуйста, но точно не обида.       — Как и у меня нет времени на пустые препирательства. Садитесь в машину, поговорим.       — Не о чем нам с Вами разговаривать, — фыркнула я. Разговора с ним мне уже хватило. Ничем хорошим он не закончился.       — Ну, раз не о чем, то прекратите обивать пороги в мольбе о переводе и ковыряйтесь в трупах дальше, — стекло медленно поднялось, и мустанг ускорился, оставляя меня позади.       Да, я на дух не переносила Андерсона, но сейчас, к моему удивлению, он не пытался меня запугать. Он предлагал помощь? Сама ведь ныла, что ничего не могу изменить, а когда появилась возможность — не пользуюсь ей. А что, если это мой шанс перемен? Отмахиваться от него — по меньшей мере идиотизм, а послать лейтенанта всегда успею. Я затормозила и вскинула руку:       — Стойте! — машина послушно остановилась. Нагнав ее, я заглянула в салон, — Вам есть что предложить?       — Садитесь и узнаете, — дверца машины распахнулась, приглашая внутрь.       Садиться не хотелось. Смотреть на обманчиво благородный греческий профиль — тоже. Я замялась, уставившись себе под ноги. Первые капли дождя темными пятнами упали на асфальт. Поднимался ветер, волоча по земле листовки и пожухлые листья, неубранные с осени. Нога пнула камешек, и взгляд наткнулся на обрывок старого, изрядно потрепанного объявления. Разыскивался мужчина — чей-то муж и отец. Сколько его ждут и ищут? Полгода? Год? В груди что-то сжалось. Сожаление о содеянном вернулось, когда я его не ждала. Этакий привет из прошлого. Листовки с лицами пропавших со временем желтели, срывались со столбов и остановок, вплетались в вихрь листопада, будто свое они уже отжили. Их было слишком много. И не будет никакой весны пока их осень не прекратится.       — Садитесь же наконец! — мужская рука схватила меня за запястье и вытянула из раздумий, затянув в машину. Я свалилась на сиденье, едва не выронив свои пожитки.       Тяжелые капли зачастили, разбиваясь о лобовое стекло, размывая серые силуэты прохожих. Я силилась разглядеть их, не решаясь взглянуть на мужчину за рулем. Теперь дело было даже не в страхе, а в неприязни, которую я испытывала. Молчание затягивалось как веревка на шее приговоренного — чем дольше оно длилось, тем становилось невыносимее, и в один момент я не выдержала его давления:       — Так что Вы хотели сказать, мистер Андерсон?       — У меня есть для Вас работа, — сухо бросил он. — Я получил звание капитана, и меня назначают главным детективом. Мне нужен помощник.       — Поздравляю Вас, но не от всего сердца, — съязвила я. Плевать на звания, если он как был нахалом, так им и остался. — Вы радушно предлагаете эту должность мне?       — Только если перестанете вести себя как обиженная девчонка, — ответил он. Намек я поняла. Лучше придержать свою спесь при себе, пока ее окончательно с меня не сбили. Но, господи, как же хотелось уколоть в ответ!       — Сразу предупреждаю: у меня нет нужного образования.       — От Вас его не требуется. Достаточно того, что мне Вас рекомендовали. Вы умеете работать с бумагами, а с остальным разберетесь.       Ох, надо же, меня рекомендовали! С ума бы не сойти! Интересно, кто ему предложил мою кандидатуру? Вряд ли это был мистер Хид. В его правилах оберегать нас от таких людей, а не передавать под их начало. И все же… предложение неплохое хотя бы потому, что мне больше не придется убивать. В подтверждение моих мыслей ветер впечатал в стекло мокрую листовку с расплывшейся фотографией мальчика. Мои руки покрылись гусиной кожей, и я поежилась, в сотый раз прогоняя неприятные воспоминания.       Андерсон кашлянул, напоминая, что ответа я так и не дала. Нужно решить, чего я не хочу больше: продолжать жить, как сейчас — в кромешном унынии и лишениях, или работать с человеком, который всего за пару минут смог напомнить мне, что ад прошлого никуда не делся?       — Я могу подумать?       — Даю Вам два дня, — нехотя отозвался детектив. — Достаточно?       — Но я еще на больничном. И надо рабочие дела решить.       — Неделя, — отрезал он. Слишком привык получать ответ сразу же и теперь был вынужден ждать. Ждать он не любил. — Не больше.       — Отлично! — хлопнула я по коленкам, готовая выйти из машины. — Тогда до свидания!       — Я думал Вас подвезти.       Кажется, сегодня Андерсон решил устроить день неожиданных предложений. Доброта? Скорее мертвецы подобреют, чем такой, как он. Я испытующе взглянула на детектива, выискивая во взгляде насмешку или презрительное снисхождение, но не обнаружила ни того, ни другого. Дождь усилился, будто по крыше барабанили сотни рук. Расстояние до дома было приличным, и я пожала плечами. Почему бы и нет?       — Я живу на…       — Я знаю, где Вы живете, — сказал новоиспеченный капитан и, заметив, как мои брови удивленно ползут вверх, добавил: — Как-никак, изучал Ваше досье.       — Вы всегда зубрите даты и места? — вопрос слетел с языка прежде, чем я успела его обдумать.       — Я ничего, как Вы выразились, не зубрю. У меня отличная память, что, в свою очередь, помогает донести до подозреваемого, что я все про него знаю без помощи бумажек.       — Подозреваемого, значит… И в чем Вы меня подозреваете?       — Я Вас не подозреваю, — сказал он, и я выдохнула. — Не подозреваю, а знаю наверняка, что Вы давали ложные показания.       Ну, началось. Сейчас обвинения посыпятся, как мелочь из дырявого кармана.       — Если Вы так в этом уверены, почему предлагаете мне работу? Я для Вас ненадежный человек.       — Давайте еще раз проясним один момент: все, что я делаю, исходит исключительно из профессиональных интересов, и ни в коем случае не из личных. Моя работа — считывать людей и вытаскивать из них информацию, а у Вас слишком живое лицо, чтобы что-то можно было скрыть. С такими людьми проще работать. Даже если Вы солжете, то тут же себя выдадите. Профессиональные лжецы мне не подходят.       Отлично! Прозвучало так, будто меня очень мягко и ненавязчиво назвали тупой. Если ему легко работать с тупыми, то мне со снобами — не очень.       — Я не собирался Вас как-то оскорбить, — Андерсон притормозил у моего дома, — всего-навсего сказал правду. Пора Вам к ней привыкать.       — Слишком много этой правды в последнее время, — проворчала я, открывая дверцу машины.       — Зато не подпитывает иллюзий и ложных надежд, — ответил детектив. — На улице льет как из ведра. Возьмите мой зонт.       — Спасибо, не нужно, — отмахнулась я, выбираясь под проливной дождь, заглушающий мой голос. Грозовое небо словно прорвало, окатив меня с ног до головы.       — Тогда через неделю жду Вашего ответа. До свидания, мисс Доул.       — До свидания, мистер Андерсон.       Когда шум двигателя за спиной затих, я подставила лицо под холодные капли, раскинула руки и вдохнула полной грудью. Воздух наэлектризовался, насытился влагой и озоном, освежая голову, приводя мысли в порядок, будто рой пчел в моей голове угомонился и разбрелся по сотам. Решение далось легче, чем мне думалось. Напряжение смыло водой, и с губ сорвался счастливый смешок. Если у свободы есть свой аромат, то пахнет она именно так. Сейчас у меня хотя бы был выбор. Вдруг у меня получится?       Придя домой, я столкнулась с Тайрой. Она только вернулась с задания и полотенцем промакивала волосы после душа. Я сразу же поделилась произошедшим, но подруга моего энтузиазма не разделила, заявив, что я меняю бездушных мертвецов на бездушную машину, и была права. Только она не учла одного: эта бездушная машина не порывалась меня сожрать и не вынуждала проходить через такие лишения, как отсутствие здорового сна, свежей еды и крова над головой. Про ежедневную возможность принять душ и говорить нечего, но это все были мелочи… Самым главным плюсом в возможной работе с Андерсоном было то, что мне больше не придется убивать. Разве что его когда-нибудь, если все-таки не сработаемся.       На следующий день ни мистер Хид, ни уж тем более Эйлин не выказали одобрения такому порыву, и я засомневалась. Хид отнесся с пониманием к моему желанию перемен, но по его мнению искала я их не там. Может, Андерсон действительно не опаснее мертвецов, но работа с ним не сулит ничего хорошего. В общем-то, об этом меня и предупреждала Кэрол Тейм.       Через пару дней закончился больничный, но гнет настойчивых советов и наставлений послать детектива куда подальше — даже дальше, чем Северный штат — не закончился. Никакие уговоры дать мне отпуск на Хида не действовали. «Ты и так просидела дома непозволительно долго». Ничего в конечном итоге не решив, я отправилась вместе с командой на задание.       Измотанная, грязная и жутко голодная, я вернулась в Уиннипег только через четыре дня. Измазанные черной запекшейся кровью вещи полетели в стирку. Стирка не помешала бы и мне. Набрав горячую ванну, я залезла в нее, блаженно закрыла глаза и, зажав нос, погрузилась в воду с головой, пока не закончился кислород. Это был неотъемлемый обряд после каждой зачистки. Намылив голову, я уставилась на свои ладони. К горлу подступил ком. Я с трудом подавила судорожный всхлип. Как же осточертело из раза в раз смывать с себя кровь. Щеткой сводить с одежды, вымывать из волос, с лица и рук, вычищать из под ногтей. Липко, мерзко. За месяц я отвыкла от этого, возвращаться к работе оказалось тяжелее.       Выйдя из ванной, я без сил рухнула на диван и уставилась в потолок. Тайра позвала ужинать, но есть совсем не хотелось. Аппетит смылся в канализацию вместе с грязной пеной, а в носу все еще стоял фантомный запах гнили и ржавого железа. На улице снова истошно вопили, визжала сирена. Эйлин накачивалась текилой в какой-то забегаловке. В темном коридоре тревожно зазвенел телефон.       — Ночь на дворе. Кто додумался звонить в такое время? — фыркнула Тайра, откладывая вилку, — Лежи, я отвечу, — и направилась к телефону.       Через минуту из коридора высунулось бледное, взволнованное лицо Тайры:       — Вив, это тебя.       — Кто еще? — простонала я. Голова шла кругом от эмоциональных качелей. Меня на них укачало до тошноты, а тут еще и добить решили? Подруга, заткнув ладонью трубку, едва слышно ответила:       — Андерсон.       Я вскочила и в ужасе схватилась за голову:       — Черт! Я совсем про него забыла! Скажи, что я сплю.       — Она спит, лейтенант, — ответила подруга, потом снова заткнула трубку и повернулась ко мне: — Говорит «Разбуди ее».       Я вздохнула и подошла к телефону: — Алло.       — Вот так бы сразу, мисс Доул, — раздался голос на том конце провода. — Так и знал, что Вы не спите. Голос у Вас совсем не сонный, опять врете.       — Извините, мистер Андерсон, я просто устала и уже собиралась спать, поэтому и попросила Тайру…       — Вчера я ждал Вашего ответа, но так и не дождался.       — Ох, — только и выдохнула я. Что ему сказать? Взгляд растерянно вырвал из темноты замызганную катану и простенький лук, будто среди них прятался готовый ответ. Нет, увы не прятался. — Я была на задании, поэтому… я подумала над Вашим предложением и, знаете… спасибо, но, наверное, я Вам не подхожу.       — Я не замуж Вас зову, чтобы Вы мне подходили, — хмыкнул он, и я закатила глаза. Он что, способен шутить? — Мне нужен человек, умеющий работать с документацией. Это Вы умеете. Если дело в деньгах, то плачу я больше, чем платят в Вашем лягушатнике. Я помню, Вы говорили, что бумаги это скучно. Если проблема в этом, то…       — Постойте, мистер Андерсон. Нет никаких проблем. Все в порядке, — «Просто Вы мне не нравитесь» — хотела добавить я.       — Тогда что?       — Мне нужно будет переговорить с мистером Хидом, чтобы он назначил перевод, это все займет не один день и…       — Мы уже обо всем с ним договорились, — отрезал он. — Это единственное, что Вам мешает?       Я утвердительно хмыкнула. К черту! Будь что будет.       — Тогда жду Вас в понедельник. Четвертый этаж, направо, последняя дверь. И передайте Райт, что я капитан, а не лейтенант. Вам тоже советую это запомнить. Доброй ночи, — сказал Андерсон и положил трубку прежде, чем я успела ответить. Наверняка подумал, что я опять начну увиливать, и оказался бы прав. Я ждала от него подвоха, но не знала, в чем именно — это нервировало и сеяло сомнения.       — Что он сказал? — Тайра стояла, скрестив на груди руки. Ее прищуренные глаза смотрели с недоверием.       — Что с понедельника я работаю на него, — пожала я плечами. — И попросил передать тебе, что он уже большой капитан, а не какой-то сопляк-лейтенант.       — Вот так новости! Какой ранимый мужчина этот капитан-лейтенант, — рассмеялась подруга и, вдруг посерьезнев, нахмурилась, — Погоди, стоп, ты же хотела отказаться...       — У меня не нашлось аргументов против, — развела я руками. Не особо я и искала эти аргументы.       — А просто «не хочу» ты сказать не могла? Это уже не аргумент?       — Тай, если честно, я уже сама не знаю, чего хочу, — ноги подкосились и я съехала по стене, усаживаясь на прохладный пол. Вода капала с волос, напоминая о дождливом дне, когда произошел разговор в машине Андерсона. Тогда он звучал убедительно, но я не была бы я, если бы вечно не сомневалась.       — Он мерзкий тип, и ты собираешься на него работать?       — А у меня есть выбор? Ты видишь, я выгорела. Сколько еще это будет продолжаться? Сколько еще бродить без крыши над головой? Мы возвращаемся сюда, чтобы смыть с себя грязь, день-два отоспаться, а потом снова идем марать руки. Я устала. Ты видишь это. Не можешь не видеть.       — Да, вижу. Прости, — выдохнула подруга, опускаясь на пол рядом со мной. — Не буду скрывать: я привыкла, что ты рядом, и боюсь, что ты останешься здесь совсем одна. С Андерсоном особо не посплетничаешь и не поплачешься. Я переживаю за тебя, Вив. Эйлин переживает.       — Я знаю, Тай, — голова понуро опустилась на плечо подруги. — Но я ведь никуда не денусь и всегда могу вернуться в команду. Мне просто нужно попробовать, понимаешь?       — Считай, ты меня убедила. Но если он будет тебя обижать — бей и беги. — Я рассмеялась. Так говорила Эйлин, и слышать ее совет от вечно сдержанной Тайры было забавно и непривычно. — В конце концов, не зря же говорят — не так страшен черт, как его малюют. Может, обойдется.       «Может и обойдется», — повторила я про себя.