T.M.H.

      …в какой момент люди сходят с ума?..       Это происходит постепенно: вот человек осознаёт реальность, живёт и прекрасно ориентируется в пространстве, у него чёткие мысли, потребности и желания, он чувствует каждую свою эмоцию адекватно, его ум ясен и чист, но в какой-то момент мир этого человека начинает расплываться, он уже не может различить свои горизонты, какие-то его невинные странности перерастают в полное разрушение личности, и это меняет ход истории, мать её, потому что все мы, блять, влияем на ход истории, как бы пафосно это ни звучало.       В какой момент Арсений понял, что сходит с ума, «плывёт», меняет курс своей жизни, теряет обычное место в жизни? Когда в его жизни возник Антон.       Сначала этот странный сон (или не сон? Арсений уже не мог точно сказать), потом Шастун сам заявляется в его дом среди ночи и буквально сводит его с ума (…это точно был сон?!), а теперь этот странный парень исчезает из поля зрения Арсения, стоит ему только сказать «стой», и это…       …интриговало?       Арсений лежал, глядя в потолок, и тяжело дышал. Звенящая тишина била по ушам, но у негов был лишь ветер в голове и нервное напряжение в области паха, поэтому ему оставалось лежать и просто считать замедляющийся пульс. Переведя дыхание, он вновь посмотрел на дверь в слабой надежде увидеть там Антона, который сейчас был самым желанным на планете, но его надежды не оправдались, и он перевернулся на бок лицом к окну. На улице была обычная холодная ноябрьская ночь, но крупные хлопья снега уже танцевали затейливый вальс, предугадывая скорую праздничную суету. Полюбовавшись на снег, Арсений медленно встал с кровати и потянулся. В глазах на секунду потемнело, и он остановился, держась рукой за стоящий рядом стул. Немного постояв, он двинулся к лестнице и на мгновение замер, держа ногу на весу, а потом неуверенно сделал первый шаг и начал медленно спускаться вниз. Скрип лестницы раздался на весь дом, и по коже Арсения пробежали мурашки. Спустившись на кухню, он плеснул себе воды в стакан и припал к нему сухими губами. Выдохнув, он со звоном поставил стакан на столешницу и внимательно осмотрел комнату.       Тут стоял небольшой бардак, который немного бесил Арсения, но делать с этой неувязкой он ничего не собирался. Тишина в ушах звенела и действовала на итак расшатанные нервы Попова, которые после поцелуя с Антоном совсем скатились к хуям. Сейчас было самое время подумать о чём-нибудь, но в голову лезли только горячие картинки недавно пережитого прошлого. Он мог подумать, как Антон забрался в его дом или зачем он вообще забрался, но сейчас это было бессмысленно, так как переваривать информацию Арсений был не в состоянии.       Вдруг раздалась громкая трель, и Арсений вздрогнул от неожиданности всем телом. Дойдя до телефона, он уставился на дисплей, и у него задрожали руки. Немного помедлив, он нажал на кнопку «Принять» и приложил телефон к уху.       — Арс? — хриплый, почти отчаянный голос заставил мурашки пуститься по телу Арсения.       — Да? — его голос словно в один момент понизился на сотню герц и было слышно, как нервно среагировал на это Антон, судорожно выдохнув в трубку и сжав телефон в заледеневших пальцах.       — Я у тебя… ключи обронил, — обречённо произнёс Шастун, и Арсений как-то с облегчением выдохнул, — можешь мне дверь открыть и передать?       — Д-да, конечно, я только их найду, — он отключил вызов и забегал по комнате, высматривая чужие ключи, посмотрел на кухне, но ключей нигде не было. Как только он поднялся по лестнице, в коридоре оглушительно зазвучала мелодия звонка, и из его рук всё начало выпадать. Чуть не навернувшись, он бегом спустился по лестнице и открыл дрожащими руками дверь.       На улице, окружённый сотней порхающих снежинок, стоял Антон и курил. Вроде ничего особенного, но у Арсения мгновенно задрожали колени и снова сел голос. Шастун лёгким движением кинул догорающую сигарету в снег и привычно посмотрел на Арсения сверху вниз.       — Ты нашёл мои ключи? — к горлу резко подступил ком, и Арсений на секунду захлебнулся воздухом, глядя прямо в глаза Антону.       — Н-нет… — он нервно прочистил горло, — нет, я посмотрел везде на первом этаже, но на втором ещё не успел. Ты… это… — слова упорно не хотели вылетать из горла, застревая там, и Арсению на секунду показалось, что он онемел, — проходи, вместе… поищем, — Антон кивнул и нервно (как показалось Арсению) сглотнул. Арсений пошире открыл дверь и впустил гостя внутрь.       Антон сделал шаг в дом Арсения, и ему показалось, что гул его сердца заглушает остальные звуки. Вместе с ним в дом залетел ледяной воздух и несколько затанцевавшихся снежинок. Расстёгивая ботинки, он заметил, что Арсений всё ещё стоит рядом босиком, и невольно засмотрелся на его щиколотки. Сквозь пульс он услышал хриплый голос Арсения и от неожиданности выдохнул весь воздух из лёгких.       — Чаю будешь? — Антон как-то слишком поспешно кивнул и посмотрел, сидя на корточках, вслед удаляющемуся в кухню Арсению. Послышался шум гремящей посуды, и Антон уже увереннее стянул с себя куртку и взъерошил волосы на заснеженной макушке. Пройдя на кухню, он остановился, наблюдая за стоящим к нему спиной Арсением, и опёрся на дверной косяк. Что-то в движениях Попова было притягательное: кошачья грация, плавные изгибы хрупких пальцев — да что угодно, но из этих мелочей состоял весь Арсений, пропитанный ими; он будто состоял из лоскутков, как старое бабушкино одеяло, являясь в конечном итоге единым целым. И Арсения нельзя было представить без какой-то мелочи, вроде тембра голоса или задумчивого отстранённого взгляда, потому что Арсений был Арсением только так — целиком и полностью, со странностями, но без изъянов, загадочно приподнимающий бровь и смотрящий на говорящего, или хладнокровно задирающий подбородок, когда был очень рассержен. Внешность Арсения была неотделима от Арсения, и Антон не мог представить Арсения каким-то другим. Это был бы не Арсений.       Попов обернулся и замер, глядя на прожигающего его взглядом Антона. Прищуренные глаза смотрели прямо в душу, и Арсению вдруг стало жарко. Румянец выступил на бледных щеках и придал Арсению такой смущённый вид, что Антон просто не смог отвести взгляд.       В какой момент между ними возникла эта неловкость?..       Они стояли напротив друг друга и молча смотрели друг другу в глаза. Воздух между ними был накалён почти до предела, и тишина бы резала уши, если бы не по-домашнему шумящий чайник, в который Арсений вцепился изо всех сил.       — Чайник не закипит быстрее, если ты будешь держать его, — без тени улыбки произнёс Шастун и вздёрнул подбородок, образно пытаясь казаться выше. Нахально глядя на Арсения, он сделал шаг вперёд. Внешне спокойный Попов внутри просто кричал, пытаясь спрятаться от надвигающегося Шастуна, но в жизни он просто сжал пересохшие губы в тонкую линию и неотрывно следил за действиями Антона. Думал ли он в этот момент, что держится за чайник, будто за спасательный круг? Нет.       А вот Антона этот чайник очень злил.       — Отцепись от чайника, иначе я сам тебя от него отцеплю, — угрожающе сказал он и сделал ещё несколько шагов, сокращая расстояние. Арсения эта угроза лишь позабавила, и он с ухмылкой поудобнее перехватил ручку многострадального чайника, сохраняя при этом безмолвие. Антон увидел эту вызывающую ухмылку и уже пожалел о своём решении, но не успел опомниться, как уже стоял, вплотную прижимаясь к Арсению и глядя на него сверху вниз. Стоял и не мог решиться на что-то.       — И всё? — издевательски приподнял бровь Арсений и усмехнулся. — Я ожидал чего-то большего, — Антон видел то, в чём боялся признаться самому себе — они оба хотят сломать этот грёбаный барьер, разделяющий их самих и их потайные желания, хотят, но боятся — оба, оставаясь по разные стороны баррикад, воюя друг с другом. И Антон решился.       — Сложно не следовать своим желаниям, да? — спросил он у Арсения и схватил руку Попова, до побелевших костяшек вцепившуюся в ручку чайника. Ухмылка на лице Арсения погасла, сменяясь тяжёлым пресловутым ожиданием в глазах, отражая страх и дикое желание этот страх перебороть. — Они ведь так манят тебя, верно? — Антон положил вторую руку на бедро Арсения, поглаживая его, но Попов ещё сильнее схватился за ручку чайника, заставляя Шастуна менять тактику. Он убрал руку с бедра и положил её на шею Арсения, проводя по щеке большим пальцем и чувствуя, как Попова ломает напополам, заставляя его отдаться ощущениям. Рука вдруг расслабилась, и Антон с лёгкостью взял ладонь Арсения в свою. — Я выиграл, — прошептал Шастун и увидел, как заметно занервничал Арсений, кидая нервные взгляды на нагревающийся чайник. Обхватив тонкими окольцованными пальцами подбородок Попова, Антон приподнял его лицо на уровень со своим и едва ощутимо коснулся чужих губ своими. Арсений вздрогнул так, будто через него провели несколько тысяч вольт. — Я на тебя, как искра на высоковольтный провод, действуюили что? — усмехнулся Антон и увидел, как в тёмных глазах Арсения засверкали огоньки. — Я что-то не так сказал? — не понял Шастун и только сейчас заметил, какие это были огоньки: в Арсении как будто проснулась отчаянная решимость человека, который в какой-то момент осознаёт — сейчас или никогда.       — Будь моей искрой, — произносит Попов абсолютно севшим голосом, чётко выделяя каждое слово, и несколько секунд Шастун не верит своим ушам.       А потом срывается.       Крепко прижимает Арсения к себе и грубо целует, вкладывая в поцелуй всю свою палитру неразборчивых эмоций, раскрывая все свои тайны, открываясь одному только Арсению, Арсу, ведь он может его так называть. Арсений, такой загадочный, такой манящий, стоит перед ним сейчас и отвечает на его поцелуй, позволяя прикасаться, чувствовать, владеть. И Антон пользуется привилегиями, удерживая Арсения здесь, прямо перед ним, не давая вдохнуть и пошевелиться. Он проводит пальцами по чувственно выпирающим лопаткам и запускает прохладные ладони под футболку, вызывая многочисленные мурашки у Арсения, практически вживаясь Попову под кожу, проводя длинными пальцами до самых плеч, заставляя снять так мешающую футболку, замедляя поцелуй и смакуя каждую секунду. Арсению явно это нравится, нравится присутствие Антона, нравятся его действия, нравится, как он это делает, как заставляет отдаваться, как ненавязчиво доминирует, чувствуя то же самое, что и сам Арсений.       

Даже если ты будешь моей искрой…

      Антон оттягивает кулон Арсения на себя, заставляя того быть ещё ближе. Проводя руками по обнажённой спине, Антон чувствует, что начинает задыхаться, ведь ему хочется больше, больше, больше…       

…ты сгоришь вместе со мной.

      Упирая Арсения в холодную гладь холодильника, Антон на несколько секунд отстраняется и рассматривает Попова, такого взъерошенного, зацелованного, открытого… По спине Арсения бегут мурашки от холода, но Антон силой вдавливает его, не давая сдвинуться с места, глядя своими глазами-магнитами прямо в душу, сводя с ума, выворачивая наизнанку, отчего Арсения накрывает волна возбуждения и он притягивает Шастуна к себе, целуя его приоткрытые губы, и обнимает его ногой, заставляя быть ещё ближе и чувствовать ещё больше. Никаких слов, только взгляды, только дыхание, только ощущения, но это не мешает им становиться практически единым целым. Антон стягивает с себя сначала толстовку, а потом и футболку, оголяя выпирающие рёбра, а Арсений расстёгивает кулон и аккуратно кладёт на барную стойку рядом, чтобы не потерять. Шастун следит за его действиями и слегка улыбается нахлынувшему тёплому чувству. Арсений снова смотрит на него и проводит ладонью по обнажённой груди, вырисовывая понятные лишь ему одному узоры. Больше никакой напряжённости, они выдерживают необходимое для обоих время, чтобы начать с новой силой, чтобы отдаться друг другу ещё сильнее.       Это происходит быстро — в какую-то секунду оба делают движение навстречу друг другу и сливаются в страстном поцелуе. Антон опускает руку ниже и сжимает промежность Арсения, и тот стонет в поцелуй, закатывая от наслаждения глаза. На Антона это действует как призыв к действию, и он стягивает с Попова домашние штаны, откидывая их в глубину кухни, не заботясь о последствиях. Сжимая член через тонкую ткань боксёров, Антон прикусывает губу, с наслаждением глядя, как обычно такой сдержанный Арсений запрокидывает голову и негромко стонет, сводя Шастуна с ума, заставляя его прикусить губу до крови, чтобы не застонать самому. Забравшись под резинку боксеров, он обхватывает уже вставший член Арсения, заставляя его дышать чаще, поверхностнее, проводит вверх-вниз пару раз, вытаскивая его наружу, и, не секунды не колеблясь, садится на колени и обхватывает губами головку чужого члена, глядя Арсению прямо в глаза, начинает медленно смаковать, очерчивая языком каждую пульсирующую венку, вбирая всё глубже и глубже. Он стягивает ненужную ткань вниз и откидывает боксеры куда-то недалеко (ну, ему так кажется). Арсений не пытается сдерживать стоны, потому что чувствует, что нет смысла стесняться и скрыватьсяздесь, сейчас — это не то, что ему сейчас нужно. Антон смотрит на него снизу вверх, не отводя взгляд, и у Арсения окончательно сносит крышу от такого зрелища. Спутав пальцами волосы, он мягко перебирает их, стараясь не сделать Шастуну больно, не пытаясь управлять, потому что это бессмысленно. Антон будто чувствует желания своего любовника и ускоряет темп, стараясь взять ещё больше, глубже, доставить ещё больше наслаждения. Сам он расстёгивает ремень и ширинку, вытаскивает свой член и начинает надрачивать. Он задевает какое-то особо чувствительное место, и Арсений на секунду сжимает кулак на его макушке и гортанно стонет. Антон чувствует, что не может больше продержаться ни секунды, и встаёт, оттягивая Арсения за волосы и утягиваяего в страстный поцелуй, снижаясь и плавно переходя к бледной шее с изящно изогнутым кадыком, оставляя на ней яркие отметины, потом вновь возвращаясь к губам и направляя Попова в соседнюю комнатуна диван. Арсений, который лучше ориентируется в пространстве, помогает Антону обходить все острые углы и косяки, передвигаясь медленно и осторожно. Подходя к кровати, Арсений хочет толкнуть Антона первым, но Шастун быстро разворачивается и толкает Попова, усмехаясь. Нависает над ним и начинает быстро стягивать с себя джинсы и боксёры, сметая преграды на пути разгорячённых тел. Он нажимает большим пальцем Арсению на подбородок и вводит два пальца в едва приоткрытые губы. Арсений удивлённо смотрит на Антона, но не сопротивляется, начиная посасывать пальцы с пошлыми причмокивающими звуками, глядя Шастуну прямо в глаза, берёт глубже и глубже, добираясь до оснований пальцев, наблюдая, как у Антона расширяется зрачки, учащается дыхание и как он медленно тянется к члену. Попов выпускает пальцы изо рта и выжидающе смотрит на Антона. Когда тот вводит в него один палец, Арсений лишь прикусывает губу и морщится, стараясь расслабиться, но когда добавляется второй палец, он не может сдержать болезненного стона, глядя на сосредоточенное лицо Антона и прислушиваясь к своимощущениям. Пальцы доставляют очень неприятную боль, пока Шастун безостановочно двигает ими внутри Арсения, и он уже думает, как бы всё это остановить, как вдруг пальцы Антона нажимают на какую-то точку и Арсения подбрасывает на кровати. Антон вытаскиваетпальцы и тянется куда-то в задний карман, доставая оттуда маленький квадратный пакетик, и разрывает его. Арсений смотрит, как прозрачная плёнка налезает на блестящий от смазки член, и сглатывает накопившуюся слюну. Антон приставляет головку к колечку и тихо говорит:       — Расслабься.       Арсений нервно прикусывает губу и кивает, пытаясь нормализовать дыхание, и Антон делает толчок, приоткрывая рот, закрывая глаза, а Арсений болезненно стонет, кусая до крови губы и пытаясь расслабиться. Антон останавливается внутри, давая Арсению привыкнуть к ощущениям, хотя Бог знает, откуда у него ещё осталась выдержка. Арсений выжидает несколько мгновений, морщится и кивает, показывая, что готов (хотя нифига он не готов). У Антона сносит крышу оттого, как горячо и как узко внутри Арсения, и он до конца вводит член. Звук удара двух тел пошло разносится по комнате. Арсений сжимается, и Антон гортанно стонет, прогибаясь в спине. Арсений обнимает Шастуна ногами и цепляется пальцами за его плечи. Антон вдыхает в грудь побольше воздуха и начинает двигаться, постепенно наращивая темп и меняя угол вхождения. Вдруг Арсений выгибает спину и почти срывается на крик от нахлынувших ощущений, а Антон уже резко наращивает темп и начинает вбиваться в направлении простаты. Арсений просит ещё и ещё, открытый, распалённый, со взъерошенными волосами и лихорадочно блестящими глазами, он надрачивает себе, сбиваясь с ритма, прося глубже и больше, спустя пару толчков гортанно стонет: «Антооон…» –и изливается им на животы. Шастун ещё сильнее наращивает темп и кончает вслед за любовником, выкрикнув протяжное: «Аааарс…» — падает сверху и тяжело дышит Попову в плечо. Арсений обнимает Антона одной рукой и восстанавливает дыхание, считая пульс, целует Шастуна куда-то в висок и встаёт, собираясь идти в душ.       — Ты… куда?.. — Антон всё ещё не может восстановить дыхание и смотрит вслед любовнику.       — В душ, — Антон улыбается.       — Можно я с тобой? — Арсений смеётся.       — Если догонишь… — Антон вскакивает с кровати, шатаясь, хватается за какой-то предмет, удерживает равновесие и следует за удаляющейся задницей Попова. Арсений включает свет и заходит в какое-то помещение. Антон входит следом и первую секунду морщится от потоков света. Небольшая ванная комната с раковиной, туалетом, ванной и душевой кабинкой. Ничего особенного, только у Антона такого никогда не было. Он осматривает всё и идёт в душевую кабинку вслед за Арсением.       — Эй, нам тут не хватит места, — Попов пытается закрыть дверь, но Антон резко раскрывает створки.       — Ну А-арс… — пытаясь сделать «щенячий взгляд», он смотрит на Арсения, раздумывающего над ситуацией.       — Ладно, но только… — Антон вплотную подошёл к Арсению и закрыл за собой дверцы.       — Что?       — Ничего, — Попов смущённо опустил глаза и включил воду.       Они мылись в тишине, глядя друг на друга и думая каждый о своём. Арсений очень смущался пристального взгляда Антона, а сам Антон наблюдал за тем, как моется Арс. С какой-то стороны это даже можно было назвать возбуждающим, но Антон опирался на то, что это было красиво. Глядя, как Арсений растирал лодыжки или как массировал плечи, Антон и сам замирал, наблюдая и думая, насколько прекрасен стоящий сейчас перед ним мужчина.       — Что? — непонимающий взгляд Арсения приводит Антона в чувство.       — Ничего, — ещё раз осматривает обнажённого Арсения с ног до головы и про себя размышляет: «Он не нравится мне. Точнее… я не влюблён в него. Абсолютно точно. Мне просто хотелось с ним переспать, ок?» — спрашивает он у себя и вслух добавляет, — ничего. И, если честно, мне надо идти, Арс.       — Уже? — растерянно спрашивает Попов.       — Уже. Извини, но я получил то, за чем пришёл, — выражение лица Арсения меняется, и Антон уже жалеет о сказанном, но… — забудем про это? — он улыбается, но как-то грустно. Или Арсению просто так кажется. Он кивает и смотрит вслед худому парню, который выходит, чуть не поскользнувшись, обтирается его полотенцем, подхватывает с тумбы свои вещи и выходит, махнув Арсению на прощание. Арсений кивает вслед Шастуну и съезжает по стене, когда дверь за Антоном закрывается.       «А о чём я думал? — спрашивает он у себя, — что это что-то значило? Нет. Это был просто перипихон. Ничего особенного. Та страница жизни, которую надо просто выдернуть, — он ловит лицом капли воды, — Господи, зачем он пришёл?! Пиздец. Угораздило же меня вообще познакомиться с ним!!! — Арсений чувствовал боль от собственного бессилия. Тупую, ноющую боль где-то на уровне грудной клетки. Он ударил руками по полу, потом ещё раз, и ещё раз, и ещё, и ещё примерно сотню раз, пока не содрал кожу до крови, и только после этого он опомнился, удивлённо разглядывая свои руки, подумал, — как же я ненавижу это всё… — он обнял колени руками и просидел так ещё немного времени, после чего встал, взял новое полотенце, немного подсушив волосы, надел чистую одежду и пошёл в спальню, — стоп, он же ключи оставил! Или не оставлял он никаких ключей… — тишина, как назло, давила на Арсения, не давая ему дышать полной грудью. На часах было почти пять утра, но спать не хотелось совсем. Послезавтра должны быть съёмки, но это был первый раз, когда Арсений готов был всеми частями тела отбиваться, лишь бы не идти туда и не видеть там Шастуна, — ну что ж, это будет долгая ночь…» — подумал Арсений и пошёл вниз за крепким коньяком…