Приключения пацанки в Хогвартсе

На Рождество в Хогвартсе состоялся большой тематический бал-маскарад для старшекурсников. Дамблдор решил, что молодежи не помешает отвлечься, тем более что грядут тяжелые времена, когда будет не до развлечений. В связи с этим событием, всем, начиная с пятого курса, запрещалось покидать замок — и именно это, как мне думалось, и послужило истинной причиной устроить торжество: не дать детям пожирателей попасть в лапы Лорда, вернувшись домой на каникулы, и получить метку. Я ничего не имела против самого бала, хотя в этом году ощущала себя несколько депрессивно и маялась от скуки. Если бы я знала, чем он закончится, то и вовсе бы на него не пошла. Темой бала стали карты. Как оказалось, маги очень уважали карты, пасьянсы, гадания и азартные игры. Правда, сорить деньгами обществом осуждалось, но проиграть или выиграть несколько галеонов или желание — приветствовалось. На балу, как просветили меня соседки, мы будем изображать четырех дам, сестер из сказок для взрослых «карточное королевство». Но якобы этих персонажей с реальных исторических личностей списали. Лаванда, как официально встречающаяся с парнем, дама червей. Парвати — дама пик, Гермиона — дама треф, а я — дама бубен. Когда я увидела костюм, то офигела: он был мужской. Смотрели Труффальдино из Бергамо? Панталоны в обтяжку, шелковые чулки, туфли на каблуке, камзол и кружевное жабо с камеей. Добавить трость — и вылитый Лорд Малфой получится. — Э-э-э, ты же говорила, что в сказке четыре сестры было? — удивилась я. — Почему тогда у меня такой костюм? — Так твоя героиня до двадцати пяти лет брата при своих сестрах изображала, — пояснила Лаванда. — Выдающаяся личность была, между прочим. Захватила власть после гибели родителей и никому не дала наследством поживиться, да и сестер всех замуж удачно и выгодно отдала. После нее некоторые семьи стали позволять дочерям род наследовать, до этого титул и право пользование деньгами переходили только к мужчинам. Говорят, сама Ровена ее потомком была, да вон, те же Блэки или Гринграссы тоже теперь дочерьми не гнушаются. «А ведь и правда, — подумала я, — Вальбурга после смерти мужа свободно пользовалась деньгами и всем остальным, в то время как я, последняя из Поттеров, только детским сейфом, а остальное станет мне доступно только после рождения сына, да и то в качестве его регента». — Ладно, уговорили, — пробурчала я, переодеваясь, — но только в последний раз. — О, мой Мерлин, — заохала Лаванда. — Как тебе идет, Гарри! Костюм и правда был мне к лицу. Тонкая парча цвета слоновой кости с вышивкой бледно-золотой нитью и широкой расшитой тесьмой из мелкого жемчуга вкупе с черными волосами и ярко-синими глазами создавали контраст, оттеняя друг друга, а короткая маска придавала загадочности. Девчонки, одевшись в аналогичного цвета платья, создавали вместе со мной законченную, гармоничную группу. Что странно, пацанкой я не выглядела, наоборот, казалась словно бы женственней и более хрупкой, чем на самом деле, а мои длинные ноги от подобного костюма только выиграли. Этакий эпатаж для консервативного общества. — Надеюсь, что Драко потанцует со мной, — сказала я, разглядывая себя в зеркале, — а то я весь вечер стену подпирать буду, вашими молитвами. — Зря ты, Гарри, — укорила меня Парвати. — Это маскарад, здесь позволено все, в том числе шокировать публику. Да у тебя отбоя от поклонников не будет. Что интересно, Парвати оказалась права. Я ни разу не присела за вечер, танцуя и с девчонками, и с парнями. Короче, прекрасно провела вечер и даже на время забыла про хандру. Нашей компании вручили первый приз, прибавили пятьдесят баллов Гриффиндору, а я выиграла конкурс на лучший костюм — коробку дорогого шоколада, — хотя лично в создании наряда не участвовала. Драко где-то раздобыл бутылку эльфийского вина, потому наша троица решила после бала захватить Лаванду и продолжить банкет в Выручай-комнате. На балу была слабоалкогольная шипучка, потому мы все были немного навеселе. Пробираясь под мантией-невидимкой к месту назначения вместе с Гермионой, которая изредка пьяно хихикала и то и дело наступала мне на ноги, мы частенько натыкались на парочки, и тогда мне приходилось зажимать подруге рот, а то она, как староста, не могла пройти мимо такого безобразия и норовила снять с наслаждающихся вечером и уединением баллы. В начале восьмого этажа, завернув за очередной поворот, мы обнаружили нишу, в которой самозабвенно целовались Драко и Лаванда. Бедняги не дошли до места всего-ничего. «Эх, молодость», — подумала я, в очередной раз наложив на Гермиону Силенцио, волоча ее по коридору и пытаясь не засмеяться, а мои мысли приняли мечтательно-романтическое настроение. — Почему ты их не остановила? — возмутилась подруга под мой вырвавшийся наконец-то хохот. - Вдруг их увидит кто-нибудь? — Ну и что? — возразила я, отсмеявшись. — Ничем предосудительным они не занимаются — подумаешь, целуются. А если сюда кто-нибудь и припрется, то только Снейп, а он со своих баллы не снимает, значит, и с Лаванды тоже. Пусть развлекаются. Давай лучше поедим, а то я с этими танцами проголодалась. — А почему комната приняла вид такого роскошного места, вон, даже стол накрытый, — удивилась Гермиона, обходя богато обставленную, но уютную гостиную. — Разве сюда можно заказать еду? Я думала, нельзя. — Ее Драко заранее принес, дурочка, — ответила я. — Ты что, не заметила на пальце у Лаванды кольцо? Ясно же, что он хотел нам невесту свою представить и о помолвке сообщить, просто они по дороге… кхм… увлеклись немного и не дошли. Давай поедим, им все равно, когда придут, не до еды будет. Мы поужинали, много шутили, дурачились, вспоминали бал, а наша любвеобильная парочка так и не появилась. — Где они потерялись? — возмущалась Гермиона. — Уже так поздно, может, их поймали? — Да ладно тебе, подруга, — отмахнулась я. — Придут, никуда не денутся. Ты мне лучше скажи, кто из твоих кавалеров лучше целуется? Диггори или Крам? — добавила я, проказливо улыбаясь и предвкушая развлечение. — Держу пари, это Крам, — распоясалась я, наслаждаясь смущением покрасневшей подруги. — Или все же Диггори? А может, Кормак Маклагген? То-то он с тебя глаз не сводит с начала года. Ну-ка, ну-ка, колись, — шутливо подкалывала я, уворачиваясь от ее кулачков. Я рассмеялась и, встав из-за стола, пошла к камину. — Это ты, Гарри, — решительно и громко ответила Гермиона. — Что я? — переспросила, оглянувшись и все еще улыбаясь ей, не понимая, о чем это она. — Ты целуешься лучше всех, — твердо ответила она. — Мне нравятся и Крам, и Диггори, но люблю я тебя, и только такая недогадливая и невнимательная особа, как ты, могла этого не заметить… Я остолбенела, растерялась, просто не знала, что сказать, а смех застрял где-то в груди. — Гермиона, — мягко сказала ей, когда отмерла, — мне кажется, ты не совсем понимаешь, о чем говоришь. Мы немного выпили, и тебя занесло, так бывает. Завтра все будет по-прежнему. — Ничего не занесло, — разозлилась девушка, — я просто набралась смелости и призналась тебе в своих чувствах, и не позволю тебе сделать вид, словно ничего не случилось. — Что же, раз ты настаиваешь… Я польщена, что для своих чувств вы выбрали мою незначительную особу, но не могу ответить вам взаимностью, — преувеличенно вежливо ответила. — Я уже отдала свое сердце другому человеку. — Да, я знаю, — скривившись, ответила Гермиона, срываясь на высокие ноты, скатываясь в истерику. — Почему она, Гарри? Почему не я? Ведь я люблю тебя больше, жизнь за тебя отдам, — добавила она, вскочив и отчаянно теребя салфетку, которую так и не выпустила из рук. — Ты о ком, Гермиона? — удивилась я. — Что еще за она? — Луна, я говорю о Полумне Лавгуд, — вскинулась она, яростно сверкая глазами. — Ты думаешь, я не замечала, как вы переглядывались все эти годы, как ты ищешь ее глазами в Большом зале, что вы эти полгода встречаетесь здесь, в Выручай-комнате, по средам. — Ты что, следила за мной? — поразилась я. — Как ты могла, как посмела? — А что мне оставалось делать, Гарри? — в отчаянии закричала она. — Ты меня не замечала. Я была готова молчать и даже смирилась с Верховски, но ты ему отказала и стала бегать на свидания к этой малолетке. Почему не я? Чем я хуже? Я так старалась тебе понравиться, изменилась ради тебя, а ты кроме нее никого не замечаешь. Что мне сделать, чтобы тебе понравиться? — Гермиона, ты ошибаешься, Луна мне как сестра. Ей нравится один мужчина старше нее, и она просила у меня совета, чем его заинтересовать, — решительно, но мягко ответила, поражаясь абсурдности ситуации. — Я не по девочкам, Гермиона, — добавила, думая, что мои слова странно звучат для той, на ком надет мужской костюм. — Мне вообще непонятно, чего ты от меня хочешь? — Проведи со мной ночь, — быстро ответила подруга, зажмурив глаза, словно боясь, что ее ударю, но при этом решительно делая шаг в мою сторону. — Только одну ночь, Гарри, и я тебя больше никогда не побеспокою. Мне нужны эти воспоминания, чтобы жить дальше. Ты не представляешь, как это больно — любить без взаимности. Под влиянием ее мыслей комната поплыла и превратилась в спальню. — Прости, Гермиона, — ответила я, хрипло от кома в горле, — но если бы я смогла переспать с тобой, то предложила бы встречаться и купила бы помолвочное кольцо. Я не могу, прости. — Но ведь ты меня целовала, — упрямо возразила девушка, — и тебе не было противно, я бы почувствовала. — Боже мой, Гермиона, это были просто поцелуи, они ничего не значат, — ответила я. — Тогда поцелуй меня снова, — ответила девушка. — Так, словно ты меня любишь. Ты ведь сама сказала, что это ничего для тебя не значит, поэтому для тебя это будет не трудно. — Хорошо, Гермиона, — решилась я. — Закрой глаза, ты ведь мне веришь? — Да, Гарри, верю, — с облегчением выдохнула девушка и послушно прикрыла глаза. — Хорошо, ты послушная девочка, Гермиона, — шептала я, приближаясь к ней, тогда как палочка послушно скользнула мне в руку. — Сейчас я оставлю тебе много приятных воспоминаний, но только поцелуи, и ничего больше. — Да, да, — шептала девушка, дрожа от напряжения или возбуждения, — я согласна… — Обливиэйт, — произнесла я, подойдя к ней вплотную. — Прости, Гермиона, но так надо, я избавлю тебя от боли. Аккуратно стерла ей память за прошедшие полчаса, а потом заменила ей воспоминания. — Ты никогда меня не любила и смотрела на меня, как на подругу… Ты никогда мне не признавалась… Ты ... Потом отлевитировала ее на кровать, набросила сонные чары, укрыла одеялом и без сил опустилась на ковер. — Эй, что тут произошло? — удивленно спросил вошедший Драко, оглядывая спальню вместо гостиной. — Ничего, — мрачно ответила. — Вы с Лавандой, я смотрю, все же смогли отлипнуть друг от друга. А где ты невесту потерял? — Отвел в вашу спальню, — покраснел Драко. — А все же, что случилось, Гарри? — Да ничего, — как можно безразличнее ответила. — Немного перебрали, пока вас ждали, Гермиону сморило, а я вот сижу, тебя жду, чтобы поздравить. — Я дал вам время поговорить, — ответил он, переводя взгляд с Гермионы на меня. — Вы ведь поговорили? — Драко, — ответила ему, поднимаясь на ноги, — я сегодня совершила подлость, даже больше — преступление. Теперь уже никогда не стану прежней. Этот поступок будет преследовать меня всю жизнь, не вынуждай меня повторить его еще раз, — добавила я, стискивая палочку. — Я понял, Гарри, — побледнев, кивнул он и бросил тревожный взгляд на Гермиону. — Давай выпьем? — А давай, — кивнула я. Настроение было на нуле. — Драко, почему Лаванда? — пьяно спрашивала я полчаса спустя. — Малышка Астория просто милашка. Нет, мне нравится Лаванда, просто интересно, чем она тебя зацепила, что ты против семьи пошел. — Понимаешь, Гарри, — пьяно вторил мне блондин, — я с ней живой… А Астория — она как ледышка, просто красивая кукла… Лаванда, — мечтательно протянул он, — она особенная… Заботится обо мне, не стесняется проявлять чувства. Я с ней ЖИВУ… Не как мои родители, по-настоящему… Мои дети тоже будут жить… Они будут знать, что такое поцелуи матери и объятия отца. Я мечтаю об этом, — добавил он сквозь сон, сползая на стол. — Идеалист и романтик, — усмехнулась я, нежно потрепав волосы на его макушке, лежащей на столе — он благополучно задрых. — Дай тебе Бог счастья, светлый мальчик, — прошептала я, оглянувшись перед тем, как выйти. На следующее утро друзья попеняли мне, что я оставила их в Выручай-комнате. Гермиона вела себя, как обычно, смеялась, улыбалась и дурачилась. До конца каникул было еще три дня, и мы гуляли и наслаждались ничегонеделанием. Вот только я никак не могла прийти в себя. Признание Гермионы незримо стояло между нами, и факт, что она ничего не помнила, не спасал ситуацию. Я поймала себя на мысли, что не могу расслабиться в компании подруги, мне приходилось все время себя контролировать. Слова — ведь их можно неправильно истолковать. Жесты — я не могла, как раньше, налететь на друзей со спины, обнять, похлопать по плечу, чмокнуть в щеку. Я чувствовала, как напряжение копится во мне, рождая агрессию, и я серьезно задумывалась о том, чтобы попросить Драко стереть мне память, но боялась, как моя защита на него среагирует. Школа тяготила меня, а еще больше — подруга, которая заметила мою холодность и, стараясь не показывать виду, обижалась, не в силах понять, почему я себя так веду. Короче, я не могла дождаться дня, когда все это закончится. И, наконец, майским днем мне передали записку от директора: «Завтра жду тебя в пять. Сладкое драже». И тогда я рассмеялась громким, сумасшедшим смехом, резко оборвавшимся на высокой ноте.