Небоевые будни Шинсена

Как известно, Хиджиката был сторонником прогресса и питал симпатию к некоторым гайдзинским выдумкам. Особенно тем, что были ему к лицу. Вроде мундира. Рождественская елка показалась замкому выдумкой вполне симпатичной — по крайней мере, куда более безобидной, чем Окитина идея с Хэллоуином и тыквами, смахивающими на головы убитых они. Кроме того, фукучо учитывал склонность некоторых совмещать празднования дня рождения с активными играми на свежем воздухе (и весь отряд радостно носился по городу за обормотами, забросив свои прямые обязанности), а так все будут на виду. Чьё там рождество — неважно, главное — сам дух праздника и всеобщее объединение благодаря ему, что, несомненно, в дальнейшем поспособствует слаженности работы подразделений. Оставалось только раздобыть саму елку и то, чем ее наряжать. Вконец озверевшие (кое-кто — буквально!) под конец года от завала дел, в том числе составления в нескольких экземплярах отчётов, Шинсенгуми очередному нововведению фукучо не обрадовались. Но крамольная мысль накатать очередную жалобу даймё Мацудайре (слуги того уж наловчились из жалоб складывать журавликов, выпуская потом на волю, и всё ждали, когда ж наберется необходимое для исполнения желаний число) теперь уже на замкомандира была задавлена бдительным начальством в зародыше. Бдительное недорогатое начальство считало наилучшим средством против лишних и неподобающих мыслей, порой заводящихся в умах подчиненных, работу, работу и еще раз работу. Тогда не будет жалоб под сукном, песен под окнами даймё и прочих непотребств. — Тащите-тащите, — распорядился Хиджиката, нимало видом одичавших подчинённых не смущённый. — Накагура, слева зайди, видишь, Тодо елка сейчас придавит! Помогите Иноуэ, обормоты, почему он один ствол тащит? Харада, перестань пытаться самоубиться о несчастное дерево! Сайто, к вечеру елка должна быть во дворе! Мне, что ли, прикажешь тащить? Тощий тёмно-серый, почти чёрный волк вздохнул и принялся хватать зубами за лапы остальных, подгоняя. Волки огрызались, пыхтели, упирались лапами, но волокли елку. Где-то в тени маячил даже не волк, а тень волка. Кажущаяся тень кажущегося волка-Ямазаки. Соджи к подготовке ёлки к празднованию не подпустили. — Волк я или не волк? — обиделся Соджи. — Это они — волки, а ты — поросёнок! — отрезал Хиджиката. — Хрюшам тоже положено веселиться на Рождество и Новый год! — старательно-обиженно заметил Соджи, тщетно пытаясь пустить слезу для убедительности. — Скажите, Кондо-сан! Сайзо, восседавший на его руках, согласно хрюкнул. Кондо-сан взирал на действо "волкоёлки" меланхолично и вмешиваться отказывался, ибо умный командир приказывает тогда, когда знает, что его послушаются. А возглавлять безобразие он тоже желания не имел. — Выкрасить пятачок в красный и в санки запрячь? — явно насмехаясь, предложил Хиджиката. — В рождественском духе. А за рогами — не ко мне! Ну кто ж мог подумать, что фукучо таким злопамятным окажется! Да, Соджи, услыхав о планах празднования и искренне убеждённый в своём художественном даре, на сей раз не трогал замкомовскую тетрадку, которую украшал рисунками поросят с крылышками. Он решил, что дар надо совершенствовать и переходить на портреты людей. На портрете Кондо-сан изображён был в виде экзотическом, празднично-гайдзинском, крайне представительным и с белой бородой. Вокруг порхали поросята с крылышками, часть их была запряжена в санки. На что сердится начальство, Соджи искренне не понимал. Разве командир не отец своим подчинённым? Образ Отца Рождества* Кондо-сан подходил как нельзя лучше. Как можно было такую красоту другим не показать? И да, совершенно случайно попавшийся по дороге Сакамото-сан оказался тонким ценителем искусства (выяснение того, кто на правильной стороне, оба решили отложить на начало уже нового года). И при чём тут карикатуры?.. Самому Кондо-сан увидеть творение своего любимца так и не удалось - чем-то расстроенный фукучо изничтожил шедевр раньше. Между прочим, Сакамото-сан говорил что-то о рогатом Крампусе, который сопровождает святого Клауса... или Николаса — Соджи так и не разобрался, один это гайдзинский ками или два разных. Может, фукучо обиделся, что Соджи не нарисовал и его рядом?.. Раз даже по канону положено. — Сайто, и никаких празднований дней рождения и активных игр на свежем воздухе! — бдительно добавил пресловутый фукучо, заметивший оживление двух волков, косящихся на ворота и явно прикидывающих, как бы удрать. По поводу злопамятности Сайто был совершенно согласен с Окитой. Зато Окита совершенно точно знал, что нарисует Хиджикате-сан в подарок на день рождения. Во дворе штаба Волков стояла большая ёлка, установленная несмотря на все усилия Соджи, норовящего опрокинуть её на себя и тех, кто под руку подвернётся, и заодно запутаться в бумажной самодельной цепочке. Ёлка украшена была бумажными фигурками-оригами, бантами из оби и позаимствованными кем-то у подруг яркими канзаши. Свечей фукучо не дал, сказал, самому мало. Под ёлкой сидел лис. Рыжий такой, с двумя разноцветными хвостами, рыжим и бурым, в красном колпачке и с шеей, обмотанной бумажной гирляндой. Поблизости слонялись мелкие полупрозрачные и корявые чудики, угрожающе и печально треща — наверное, это были кодама, недовольные тем, что дерево срубили. Долженствующий изображать собой Дух Рождества (всё равно никто не знал, как он должен выглядеть!) лис делал вид, что он вовсе не Яманами, которого первый замком в сердцах обзывал рыжей хвостатой нечистью, а зверь дикий, неразумный. Или вовсе чей-то глюк. Волки, под дирижирование Окиты старательно выводящие что-то, подозрительно смахивающее на «джингору берусу»... под дверями комнаты фукучо, делали вид, что верили. Что споры на желания, что азартные игры никого ещё до добра не доводили... Во дворе витало что-то бесформенное и полупрозрачное, пытаясь демонически хохотать, и колыхалось в такт распугавшим всех Чошу в округе завываниям "джингору берусу". Наверное, это как раз заводился тот самый Дух Рождества. *Father Christmas - персонификация Рождества в англоязычных странах, считается обыкновенно еще одним именем Санты Клауса.