Драбблы

Франкенштейн/Райзел Я помню время, когда брат мой был рядом со мной. Когда мы были вместе — две половины одного целого, единые в динамической гармонии, казавшейся нам тогда вечной. И я был счастлив, так же, как и он, отражение моего счастья, а я — отражение его. Я помню время, когда мы казались друг другу идеальным дополнением, когда целый мир не был нужен нам... мне. Я помню время, когда его не стало. Как мир вдруг остановился в своём движении, и время остановилось, и дни и ночи сменяли друг друга, не сменяя и не меняясь. Где-то там, за окнами, мир жил, двигался и дышал, но в опустевшем, стылом, мёртвом особняке время замерло на одной высокой, трепещущей ноте, звенящей пустотой в ушах. И в этой пустой тишине слышны были только редкие звуки моих шагов, гулко отдающиеся от стен. Я помню время, когда одиночество стало моей сутью, заместило моё сердце. Я помню время, когда появился он. Звонкий и резкий, дерганый и шумный, угловатый и неловкий. Тёплый, слабый, дерзкий... живой. И как весь мир вдруг вновь начал движение, закружился вокруг него в беспорядочной, бешеной пляске, а он стоял в центре всего этого Хаоса и смеялся. Слишком яркий, слишком алчный, слишком человечный. Я пил его большими, жадными глотками, как умирающий в пустыне, нашедший родник, и не мог напиться. Он не был похож на брата, он и не был мне братом, в нём не было гармонии, но эта его неправильность, болезненная человечность притягивали взгляд. Я помню, как замирал от восторга, когда он уходил и возвращался, вихрь эмоций, противоречивых чувств, раздирающих его на куски. Никто из благородных не выдержал бы этого внутреннего хаоса, но ему было всё равно. Он жил, и я жил им, он стал моим миром. Я помню, как я лежал в гробу, и надо мной была вода, и проплывали рыбы, и где-то наверху шелестели волны. И время вновь замерло, и была только темнота, и вода, и холод, и одиночество. Я помню, как проснулся в пустой квартире в Сеуле, и как лежал, не смея пошевелиться, и слушая какофонию чувств вокруг. Сотни тысяч любили, лгали, ненавидели, желали, смеялись вокруг в бешеном круговороте жизни. И я познал страх. Я был щепкой в этом океане нового мира, и я не знал о нём ничего, и я был не нужен здесь, в мире людей. Я помню, как даже сквозь эту надсадно галдящую, горлопанящую толпу я услышал тонкий звон связывающей нас нити, и страх испарился росой в солнечных лучах. Я помню вспышку твоих эмоций, ослепительную, ослепляющую, когда я вновь нашёл тебя. Я помню всё. Мой мир стал намного шире, ты стал моим проводником. Но я всё ещё чувствую тебя рядом с собой. Я помню всё. И буду помнить, пока дышу.