Драбблы

Тихое попискивание считывающих приборов. Электроды от груди, щиколоток, запястий. Спирт холодит кожу. От головы тоже отходят приборы: резиновая сеточка с притёртыми электродами. Опять волосы слипнутся от геля. Болит спина. Спинномозговую жидкость берут регулярно, и, хотя сама процедура проходит под наркозом, после всё равно больно и кружится голова. Из вены торчит игла, и это доставляет определённый дискомфорт. Если приоткрыть глаза, можно увидеть, как из бутылки в капельницу сочится препарат, а, вернее, целая смесь препаратов, чтобы по прозрачной трубке стечь в вену. М-21 не знает, что это, только чувствует, как его начинает немного лихорадить, и по телу разливается жар. Из-под ресниц можно наблюдать за мужчиной в отглаженном белом халате, который то и дело фиксирует показания приборов, делает пометки в потрёпанной рабочей тетради, хмурится сам себе. Всё так же, как и в Союзе. Те же лаборатории, те же исследования. На первый взгляд кажется, что для М-21 ничего не изменилось. Вот только... препарат в капельнице тёплый. Нет того стрёмного ощущения, что по вене затекает в тело могильный холод. И в вене — не дешёвая металлическая игла, а более дорогая, но комфортная «бабочка». — Ты как, в порядке? — в голосе Франкенштейна — настоящий интерес. Не об очередном объекте исследования. Лично о М-21. — Что-то меня в жар бросило. — Да, может быть такой побочный эффект, — Франкенштейн поправляет очки на переносице. — Зато, если я всё правильно рассчитал, это поможет твоей стабилизации при переходе из вероформы обратно в человеческий облик. Не будет так трясти, как обычно. — Хорошо бы. — Я слежу за энцефалограммой, но если станет хуже — скажи. — Хорошо. М-21 снова прикрывает глаза. Да, казалось бы — всё так же, как и в Союзе. Вот только — кое-что кардинально отличается. И это кое-что стоит того, чтобы приходить сюда — уже по своей воле.