Лорд Волдеморт и вечная тьма

— А в чем? Он сглотнул и попытался занять хоть чем-то нервно трясущиеся руки: нащупал в кармане обрывок старой записки и сжал. Хотел достать, но Тёмный Лорд зашипел сразу: — Чем ты там шуршишь? Похоже, слух у него был отличный. Значит, надо было успокоиться как-нибудь так, но получалось плохо. Тот факт, что он был ещё жив, казался чудом. Может, враг просто тянет время? Но зачем? Что ему на самом деле нужно? Тот продолжал: — Ты будешь рассказывать мне временами новости из школы — да и вообще все, что считаешь нужным. Как видишь, условия совершенно простые и не сопряженные ни с каким предательством или изменой. Ты ведь этого боялся, думаю? А я в свою очередь, как и сказал, обещаю не трогать твоего крестного. Ну, разве что он сам не сбежит ночью и не напорется на стаю голодных оборотней: тут уж конечно, пусть пеняет на себя, — объяснил свои условия Волдеморт. Он говорил низким хриплым голосом, который врезался в память, может, показался бы даже приятным, если бы ситуация была более комфортной. Гарри молчал и пытался адекватно оценить предложение — только сердце стучало от страха. Просьба, несмотря на заверения в честности, казалась сомнительной, ведь Волдеморт мог получать любые интересующие его сведения из гораздо более лояльно настроенных каналов вместо того, чтобы беседовать с ним. Он был уверен, что Снейп и хорек Малфой также общаются с темным магом, хотя уверенность эта базировалась большей частью на личной неприязни. Получается, Волдеморт не доверял им? А может, просто хотел завлечь на свою сторону? Что сказать? Услышав отказ, он взбесится, тогда можно будет попрощаться с друзьями и Хогвартсом навеки, поскольку расплата будет скорой и неминуемой, — мальчик хорошо помнил его ярость с прошлых встреч. Согласиться? Но заключать любые соглашения с Волдемортом было откровенно неправильно, никто из людей, которых он знал и на чьё мнение опирался, от умницы Гермионы до мудрого Дамблдора, не одобрил бы его поступка. На одной чаше весов лежала собственная совесть, на другой — жизнь Сириуса Блэка. В конце концов, какое могло быть сравнение: жизнь человека или какие-то там душевные терзания? Скажут, он поступает недальновидно? Ну и пусть! Зато он сделает все, чтобы не потерять последнего родного человека, который помнил его родителей! Даже если он и будет обманут... — У меня нет выбора. Сириус дорог мне, вы это знаете. Но как я смогу вам верить? — Позволь обьяснить тебе, как я вообще представляю себе выполнение договора: у тебя остаётся порт-ключ, как видишь, простой маленький камень... С этими словами он взмахнул рукой, доставая что-то, впрочем, из-за темноты совершенно неразличимое. — Не вижу, если честно, — признался Гарри. — Что, прости? — Не вижу его. — Почему? — спросил Волдеморт с каким-то странным сомнением в голосе. "Издевается он надо мной, что ли?" — подумал мальчик, но вслух пояснил несмело: — Тут темно. Я вообще ничего не вижу. — Ах да, в самом деле, в самом деле... Волдеморт спохватился, будто самому ему темнота была совершенно незаметна, и взмахнул палочкой: — Люмос! Слабый светлый огонёк вылетел из ее кончика и завис посреди помещения, выхватывая из мрака от силы два-три метра ближайшего пространства и не освещая ни стен, ни углов подвала. Тем не менее, первый же взгляд на лицо Волдеморта заставил Гарри содрогнуться от ужаса. Покрытое неровными шрамами, с плоским носом из двух узких прорезей, оно казалось принадлежащим не человеку, а монстру, в котором не могло быть места человеческим чувствам. "Зачем только я распечатал тот свёрток?" — кольнуло Гарри запоздалое сожаление. Волдеморт сохранял бесстрастное выражение, повернув голову чуть набок и смотря как бы мимо. Мальчик отвёл глаза вниз от страшного бледного лица с глубокими тенями, залёгшими на нем, и долго ещё не решался посмотреть на него снова. Тот, кажется, зажмурился, будто этот тусклый свет показался ему слишком ярким. — Продолжим. Я даю тебе порт-ключ, а ты, скажем, раз в неделю являешься ко мне и рассказываешь, как проходит твоя жизнь, как дела в школе, чего нового пишут в "Пророке". Услуга за услугу, как говорится. Ясно? Гарри кивнул. Но Волдеморт будто и не заметил этого, повторив раздраженно: — Тебе ясно? Что-то тут было не то... Гарри набрался храбрости и вгляделся в лицо своего мучителя снова. — Да, да! Я же кивнул! Я согласен, — испуганно сказал он, поразившись, каким тихим мышиным голосом говорит. — Значит, решено. Условимся о месте и времени. Скажем, в субботу вечером, часов в шесть. Скажешь, что пошёл на свидание в Хогсмид, а сам... — Тёмный Лорд фыркнул от смеха. Это было не совсем удобно, но всяко лучше, чем убегать с занятий, например, и мальчик согласился, переспросив недоверчиво: — И вы просто так отпустите меня? — Да, почему нет? Тебя проводят до выхода, а там ты просто возьмешься за порт-ключ снова и хорошенько представить какую-нибудь тихую поляну подальше от окон школы. Можешь идти. Он встал. Покинуть этот мрачный подвал с его страшным обитателем хотелось до безумия, но он всё же не удержался и бросил последний взгляд на своего страшного собеседника. Первый ужас в нем утих, и он смог посмотреть на него чуть спокойнее и трезвее: нельзя было не признать, что Волдеморт выглядел каким-то совершенно больным, зажмуренные глаза слезились, хотя давно можно было, кажется, привыкнуть к слабому огоньку. В голову внезапно пришла пугающая догадка, и, набравшись смелости и приглядевшись получше, мальчик понял вдруг, что тот вовсе не жмурится: веки его заросли и провалились, будто глаза под ними исчезли, и были смазаны сверху красноватой мазью, — а может, то сукровица выступала через не до конца сросшиеся глазные щели. Глаз не было видно в принципе. Значит, тёмный маг был слеп? И это все объясняло: и промахи во время последней стычки, и загадочное поведение, и просьбу рассказывать обо всем, что делалось в Хогвартсе. Естественно, он же не мог доверять полностью своим слугам, наполовину — преступникам, наполовину — просто подлецам, тем более, если не мог проверить их донесения, посмотрев на что-либо лично, да хоть на их воспоминания в думосбросе. Открытие это отчего-то не придало Гарри новых сил в борьбе с противником, а ужаснуло ещё сильней. Дамблдор часто произносил перед ним долгие речи с намёками на то, что в конце концов они победят Волдеморта и судьба его будет ужасна, но теперь воочию видел, что то были не просто обнадеживающие слова. Слепой, неужели он и впрямь слепой? Что-то страшное с его глазами случилось совсем недавно, ведь он помнил, что в конце четвертого курса тот возродился вполне себе зрячим... Теперь он показался Гарри ещё более отвратительным, но вместе с тем в сердце вползла какая-то необъяснимая жалость. Вся жизнь проходит в темноте — поневоле станешь злым и забудешь о всякой радости. Он вспомнил, как давно в детстве кузен Дадли издевался над ним, обещая, что сейчас он носит очки, потому что плохо видит, но со временем болезнь будет прогрессировать, пока однажды он, Гарри, не ослепнет совсем, — и страшилка эта надолго засела в его голове, а сейчас вспомнилась как назло. Хотя какая жалость может быть к тому, кто лишил тебя родителей? Пришлось сделать усилие, чтобы прекратить поток воспоминаний и напомнить себе, где он сейчас находится. Низкий холодный голос вывел его из этого ошеломленного состояния: — Жду тебя через неделю, в шесть вечера. Учти, напоминать не буду. — Хорошо. "Неужели он просто так сейчас отпустит меня? Или дверь распахнется, войдут на правах хозяев Макнейр, Малфой, оборотень, те двое громил?" — Гарри не мог поверить, что тёмный маг, столько лет желавший его убить, просто так отпустит его. — Разумеется, Гарри, ты можешь быть свободен, — и последовал взмах рукой. Дверь отворилась. Те двое Упивающихся и впрямь стояли за ней, но проводили его обратно совершенно спокойно, даже не дотрагиваясь, держались чуть поодаль и смотрели, как бы тот не свернул с пути и не решил забежать, куда не следует. Напрасно: никакого желания оставаться в обиталище тёмных сил и быть не могло. Хотелось увидеть солнечный свет и вдохнуть свежего воздуха, чтобы утихомирить дрожь в коленях. И когда он поднялся наверх и вышел из особняка, чувство страха переросло в эйфорию. Освобождение оказалось неожиданным, что говорить. Тревога осталась позади, а главное — удалось гарантировать безопасность крестного. Порт-ключ перенёс его обратно в редкую рощу близ Хогвартса. Точно он и не путешествовал никуда, и не заключал никакой сделки с врагом. Солнце светило ярко, и не верилось, что остался где-то позади тёмный сырой подвал и особняк, полный самых страшных преступников магической Англии. Даже времени прошло всего ничего: взглянув на часы, Гарри с удивлением понял, что провёл с Тем-кого-нельзя-называть никак не больше часа. Но за это время все внутри успело перевернуться, точно он прожил год. К счастью, никто из друзей не спохватился. Дежурный вопрос "Как оно?" за ужином задал Рон, Гермиона поинтересовалась, отчего он не пришёл на тайную встречу Отряда Дамблдора, а Гарри посетовал на очередные тупые запреты Амбридж и сослался на то, что не успел нырнуть в выручай-комнату вместе со всеми: опоздал с тренировки. Оправдание вышло не слишком правдоподобным, но в нем никто не усомнился. Оставалось порадоваться тому, что Рона с Герми назначили старостами, и у них было куда меньше времени на то, чтобы проводить его с Гарри или тщательно отслеживать его распорядок. Первые пару дней ему казалось по инерции, будто все либо знают, либо догадываются о его недавней встрече с Волдемортом, но нет: даже Амбридж, хоть и смотрела на него, как всегда, с жабьей неприязнью, но никак не проявила своей осведомленности, а декан Макгонагалл если и качала головой, то только из-за его не слишком хороших оценок, — и все. Он успокоился ненадолго, но к концу недели волнение по поводу предстоящей встречи все равно не давало спокойно спать. Момент казался все более неотвратимым и пугающим, так что все утро субботы Гарри не находил себе места: то принимался за учебник и бросал, не прочитав страницы, то отправлялся на тренировку, но и там не везло, — метла не слушалась, дергалась в руках. — Что-то ты сам не свой, — заметил Рон. — Ага. Волнуюсь немного. — Что, свидание? — тот сделал многозначительное лицо. — Ага... Вроде того, — согласился с облегчением Гарри, вспоминая слова Волдеморта. Словно тёмный маг мог не только читать мысли, но и заглядывать в будущее! В это самое время Гарри покидал альма-матер с облегчением: уж лучше идти куда-то, чем весь день сидеть словно на иголках. Стоило только отойти от школы как можно дальше, чтобы точно скрыться от любых любопытных глаз... Порт-ключ сработал так же, как в прошлый раз, выбросив его на нежно зеленеющий английский газон. В этот раз охранников-громил не было. В любом случае сбежать бы не удалось: позади возвышался высокий каменный забор, а прямо за спиной были кованые ворота на запоре. По верху шли вензеля и герб, слабо различимые по причине глубоких сумерек. Далее оглядываться не хотелось, время и так перевалило за шесть пополудни, а Волдеморт наверняка ценил пунктуальность. В этот раз болтавшийся у входа молодой оборотень проводил его в небольшой кабинет на первом этаже. Впрочем, в ноябре темнело рано, и он погружён был в тот же самый мрак, что и подвал. Волдеморт уже ждал его. Высокая спинка вольтеровского кресла давала ему откинуться далеко, а в основном поза тёмного мага казалась совершенно расслабленной. — А, явился наконец. Я уж хотел было отправить Беллу в гости к родственнику... У неё, знаешь ли, есть причины его ненавидеть, — он откровенно наслаждался испугом Гарри. — Ну да ладно. Садись, рассказывай. — Не знаю, с чего начать. Если честно, не особо-то много произошло. Волдеморт решил, что переборщил с запугиванием: слышно было, как мальчик напротив него сглотнул, видно, в горле пересохло. — И тем не менее. — Ну, в "Пророке" писали об ещё нескольких магических следах в нападениях на маглов... Но об этом вам лучше справиться у своих подчиненных. Директор Дамблдор исчез куда-то: я, честное слово, понятия не имею. Так что в школе у нас новый директор, дама по имени Долорес Амбридж, — вам это, верно, и так известно. Но вы бы знали, сколько идиотских запретов она издаёт. Каждый день новый! Первый запал у Гарри прошёл, и он осекся, вспоминая, не сболтнул ли лишнего. Про Орден Феникса, например. — Не знаю, что ещё рассказывать, правда. — Чем занят, например, профессор Снейп? — О, мы почти не видим его в последнее время. Он задаёт варить какое-нибудь сложное зелье, а сам уходит. Или сидит тут же, в кабинете, листает какие-то книги. Но я не знаю, куда он ходит. В библиотеке видел его пару раз, и все. Снейпа он не любил, и рассказывать о его передвижениях удавалось без лишних опасений или стыда. — Ну, а чему вас учат на защите от тёмных сил? — вкрадчиво спросил Волдеморт. — А? — Ничему. Ее ведёт профессор Амбридж, и мы просто переписываем учебник. — В самом деле? Это становится опасным. Вдруг да хоть что-то отложится в мозгах! — саркастично заметил Волдеморт. Все это время он пытался заглянуть в мысли мальчика, рассчитывая на то, что тот приоткроет их, вызванный на откровенность этим разговором. И помимо ужаса и страха, вполне ожидаемых, он увидел в памяти догадку относительно своего несчастья. Но сильней всего поразило Волдеморта чувство, которого он никак не ожидал: жалость к нему, своему врагу. Жалость, а не злорадство или презрение. "Истинный гриффиндорец", — подумалось ему. Оставалось подождать, не проявит ли себя слизеринская предприимчивость. — Нечего больше сказать? Что ж, для первого раза хватит. Можешь уходить. Мальчик встал, но не торопился покинуть кабинет. Потихоньку зажег невербальный "Люмос", — и Волдеморт никак не отреагировал. Сидел с равнодушным лицом, смотря мимо, даже не шелохнулся. И глаз у него действительно не было видно. Стоило попробовать, но Борьба с самим собой оказалась трудной. "Решайся, ведь это для блага сотен людей", — убеждал себя он. Но идея шантажировать Волдеморта его увечьем не становилась от этого благороднее. — Что ты там стоишь? Думаешь, я не слы... Не вижу тебя? Оговорка косвенно подтвердила теорию. Гарри вдохнул поглубже, пусть затхлый прохладный воздух и не способствовал ясности ума, набрался смелости и ответил: — Как насчет ещё одной сделки? Бледное лицо перекосилось в гримасе лёгкого сомнения. — Хм. И какой же? — Вы прекратите нападать на Хогсмид и другие поселения рядом с замком, и не будете терроризировать тамошних жителей. — А в обмен? Всё лицо горело от стыда, и чувствовать себя шантажистом оказалось очень мерзко. Оставалось только порадоваться, что никто не видит его позора. А уж если Волдеморт ещё и убьет его прямо сейчас, то никто и не узнает. И Гарри решился: — Я никому не расскажу, что вы ослепли. Волдеморт развернулся к нему. Ноздри плоского носа затрепетали и расширились. Гарри замер, ожидая зеленого луча Авады, которая казалась неминуемой, хоть и стоило бы вспомнить о Приори Инкантатем. Но тот лишь криво усмехнулся; видны стали острые желтые клыки. — Решил поиграть в интригана? Что ж, что ж... Приказать бы запытать тебя за дерзость, конечно... Но я должен поддерживать твои попытки вступить на путь тьмы, и потому поддамся, пожалуй, хоть ты и не мастер уговоров. — И на лице его проявилось подобие жутковатой улыбки. Поневоле захотелось вздрогнуть. Даже согласившись на условия, Темный Лорд ухитрился словно облить его грязью. Обидно. Оставалось утешиться тем, что он ступил на эту скользкую дорожку ради целости и сохранности жизней многих людей. — Я не собираюсь иметь с вами ничего общего. — Да? А оно уже есть. И это глубокая связь. Гораздо глубже, чем ты думаешь. — Я понимаю ваш намёк: это родство по крови? Или то, что было вызвано случаем, когда вы пытались убить меня и развоплотились сами? Но разве может быть что-то общее в наших мыслях или поступках? Не будет такого никогда... Простите. Но Волдеморт не стал гневаться, поскольку предвидел этот ответ.