Лорд Волдеморт и вечная тьма

С этими словами мальчик его покинул. И Тёмный Лорд не чинил ему препятствий; сел поудобнее, осмысляя услышанное. Нет, почти ничего из услышанного не было новым, кроме домыслов и впечатлений самого Гарри. Но чужие эмоции странно его растревожили. Он не походил ни на кого из его приближенных. Слишком искренний, до глупости честный... Возможно, это были естественные свойства, присущие его возрасту? Но он не помнил себя таким. Только скрытным и гораздо более лживым. Волдеморт размышлял. "Мы оба провели детство среди людей, которые нас ненавидели. Так почему же ты не стал таким, как я?" Но на этот вопрос не было ответа. Может, то, что Поттер воспитывался в хотя и плохой, но всё-таки семье, а он сам с детства привык к казенной холодной атмосфере приюта? Случайность могла объяснить любое различие, хоть ему и не хотелось допускать их лишний раз. Он верил в предопределение. И в то, что сможет управлять всем. А может, Слизерин сразу не дал ему ни малейшего шанса на искренность или надёжных друзей, а с Гарри все случилось совсем по-другому. Он представил себя на секунду на его месте: предположим, ты только нашёл себе компанию, двоих несуразных, но, в общем, верных и славных друзей, с которыми весело проводишь время, но тут на лестнице в главный зал тебя встречает гордый сынок Малфоя... Нет, все равно не выходит! Он бы не упустил шанса завести выгодное знакомство. Чего-то в мальчишке не было из качеств, присущих ему самому. Честолюбия? Ненависти к миру? Стремления манипулировать окружающими? Размышление утомило его, и он уснул прямо в кресле; ему снилось, будто они стали сверстниками и бок о бок вернулись в Хогвартс назад. Удивительное наваждение, пронизанное золотым светом, падавшим на их путь сквозь резные арки галерей альма-матер. Проснулся он рано и тихо вышел из кабинета. Настроение влекло отправиться куда-то на край света, в поисках нового артефакта, или чтобы проведать старый схрон, или выведать тайну у древних её хранителей, если бы не проклятая слепота, обратившая его в беспомощное существо, зависимое от окружающих. Хотелось выместить на ком-то эту злость, и если бы сейчас шёл допрос пойманных авроров или собрание его сторонников, им не миновать бы было страшных показательных казней. Но положение требовало действий: спланировать управление министерством через Пиуса Сикнесса, подвергшегося Империо, найти предателей среди гоблинов, заведовавших деньгами, допросить Снейпа, не нашел ли тот рецепта вернуть зрение. Увы, время было раннее, и к тому времени, как его застала проснувшаяся Беллатрикс, ярость успела поутихнуть, так что он даже не выпроводил её и вполне милостиво согласился пойти позавтракать. — Вызови Северуса. Где этот чертов зельевар? За три недели пора бы уже было хоть что-то придумать. — Он уже ответил, мой лорд, что появится у вас вечером. Всё было бессмысленным и безвкусным. К тому, когда дело касалось еды, ему ещё и казалось, что Люциус просто из презрения будет пытаться подсунуть ему что-то протухшее или плесневелое, если только не попытается откровенно отравить его. Он и не ожидал, что окажется так зависим от потребности контролировать всё вокруг. Каким богатством была простая возможность всего лишь оценить, где расположена нужная вещь! Надежда на то, что зрение вернется, выматывала. — Люциуса ко мне! За время, проведенное без способности видеть, он научился безошибочно ощущать его появление по запахам дорогих духов с мускусом и сандалом. Малфой явился, и Волдеморт смог ощутить его опасение и недовольство, не видя даже лица гордого лорда. — Кажется, тебе надоело терпеть меня и других моих сторонников в своих залах? — Принимать вас у себя и служить вам — большая честь, — последовал незамедлительный и лживый ответ. — Как я мог сомневаться, — с усмешкой ответил Волдеморт. — Ну, подойди сюда. Малфой шагнул вперед, но остался на почтительном расстоянии. — Ближе, ближе. Вот сюда, — указал он на пол у своих ног. — Встань на колени. Тот подчинился, и слышно было, как скользнули по мраморным плитам полы мантии. Волдеморт сосредоточился, проникая в его мысли, и увидел всё то же: страх, слабую надежду на то, что если их война окончится успехом, то он, Тёмный Лорд, выберет себе резиденцию подальше от замка Малфоев. Но неприятнее всего для Волдеморта были сомнения в своих силах. — Люциус... Как ты считаешь, неспособность видеть помешает мне знать всё, чем ты занят и что делаешь? — О нет, Мой Лорд. Он так сильно вжился в его мысли, что смог даже увидеть, как тот стоит перед ним сейчас, с низко опущенной головой, не поднимая глаз, и светлые волосы вуалью скрывали лицо от глаз демона, каким он считал его. — А может, ты думаешь, она помешает мне напомнить тебе о клятве верности, которую ты приносил? А может, помешает... Круцио! Послышался стон корчившегося на полу от боли Малфоя; тот упал. Впрочем, падать ему было невысоко. На его удачу, Тёмный Лорд не собирался продолжать сеанс устрашения слишком долго, не видя в том особого смысла, и светлый луч, выворачивавший все жилы и заставлявший извиваться от чувства сдираемой заживо кожи, исчез, — но и эти доли минуты казались Люциусу вечностью. Лорд отвел палочку в сторону, прекратив, а Малфой остался лежать на полу, тяжело дыша. Оставшееся до вечера время Волдеморт провёл за изучением мыслей своих сторонников: сеанса легилеменции не избежал никто, хотя Круцио не пришлось повторять со всеми, и Снейпу повезло: криков и мольбы Волдеморт наслушался за день вдоволь, так что с ним был спокоен, почти расслаблен. — Как идут поиски, Северус? Ты обещал сегодня дать окончательный ответ. Тот кивнул угрюмо. — Обещал, но решение будет сложным. Во-первых, зелье истинного света вещей. Оно не вернет зрение как таковое, но вы будете видеть души живых существ и свет небесных тел. Оно сложно в приготовлении, но я надеюсь справиться с рецептом. Во-вторых, можно продолжать использовать восстанавливающую мазь на основе костероста. — От неё нет никакого толка: даже рана не зажила. И я, заметь, молчу о том, как она жжет! — Но глазные щели и не должны срастаться, это помешает. — Да? Тогда какой в ней смысл, в этой бесконечной боли? Снейп подошел, осматривая его лицо, и прикосновения прохладных твердых пальцев несколько успокоили раздражение. Строго говоря, нельзя было не признать, что дела обстояли даже хуже, чем две недели назад, пусть Северус и не признался бы в этом. Кожа выглядела красноватой, веки провалились, и раны отвратительно пахли прогорклой мазью и гноем. А ведь профессор был уверен, что вычистил всё идеально в прошлый раз. Он подозвал заклинанием чемодан с зельями и инструментарием, и принялся заново промывать провалы на месте глаз. Волдеморт судорожно дышал сквозь зубы, уцепившись за подлокотники, пока болезненная процедура не прекратилась. Ему мельком подумалось, что это не что иное, как расплата за всю причиненную сегодня безвинно боль. Снейп наконец оторвался от методичного прочищения ран, но боль не прекратилась: слова его резали ещё сильнее, чем скальпель в руках: — Нет эффекта. Да, я вижу. Пришлось удалить остатки. Но можно будет попробовать договориться с кем-то из колдомедиков-хирургов в Св.Мунго, и они попробуют вживить вам соцветия огнеглазки, растения с Оркнейских островов, что вырастает в ночь на Бельтайн. Я читал отчеты местных натуралистов, один из которых был слеп на один глаз, и он... — Да ты с ума сошел! Мне нужны мои глаза, а не какого-то дикого цветка, идиот! Даже маглы справились бы с задачей лучше тебя! — Я изучал их медицину и её новости, Мой Лорд, — парировал невозмутимо Снейп. — Они не могут пересадить сами глаза. Нервы имеют сложную связь со структурой мозга, и её не восстановить. Пересадке поддается только роговица, оболочка глаза, а у вас нет самого органа. — Замолчи! Дай подумать. Действие того, первого зелья, как я понимаю, временное? — Да. — Плохо. Что ж, займись им: это лучше, чем ждать неизвестно чего.. Чуда! Но не оставляй поисков других рецептов. Тебе нужны будут деньги? — Сорок галеонов, мой Лорд. На дорогу до берегов Египта и обратно: только там можно найти чистый нефрит и песок с усов скарабея. — Про деньги скажи Малфою, пусть он тебе их даст. И не забывай, что все твои действия должны оставаться в тайне, и никакой Дамблдор... — В любом случае, вы знаете, где он сейчас. — Уйди прочь. Слепой. Навсегда. Нет, не сказать, чтобы невозможность видеть закат солнца или туман над Темзой сильно тяготила, но проклятая беспомощность, невозможность посетить хоть одно место без того, чтобы его кто-то вел под руку, и встревоженное настроение Упивающихся, среди которых ходили слухи, что Лорд тяжело болен, — это приносило сотни проблем. Приходилось скрываться даже от большинства своих соратников. Малфой, Снейп и несколько других, наиболее верных и сообразительных, ещё могли принять ту мысль, что ими управляет слепой, но обнародование страшной вести большинству могло обернуться отторжением. Так или иначе, какой смысл укреплять власть только среди всякого сброда? Стоило получше нацелиться на Министерство Магии и Хогвартс. Там своё дело должны были выполнять министр под действием Империо и новая директриса, Амбридж. Многие Пожиратели Смерти, явные или тайные, работали в Министерстве. Тем не менее, силовой захват власти не казался лучшим выходом. Действовать нужно было деликатнее, смещать постепенно со своих постов наиболее сильных своих противников и всех тех, кто сочувствовал Альбусу Дамблдору. Вот кто был настоящим его врагом. Старый паук! Строго говоря, все эти годы он использовал Поттера как приманку, цинично и хладнокровно, и неплохо было бы подать эту мысль самому Гарри. Интересно, не слишком ли он запугал его в прошлый раз? Наверное, нет, Поттер должен был считать, что вышел победителем из Малфой-Мэнора, выторговав спокойствие Хогвартсу и окрестностям в обмен на его секрет. Но и необъяснимая радость, и подавленное состояние равно могли выдать их встречи, особенно если бы Гарри разговорился бы с кем-то из опытных преподавателей... Но Снейпу он мог верить, Дамблдор был в тюрьме. К счастью, кроме старой кошки МакГонагалл, таковых там не оставалось, а у той из-за новой директрисы, надо думать, проблем хватало и без душеспасительных бесед с золотым мальчиком. И темный маг был прав. Не то что бы мальчик выглядел непривычно радостным или грустным, но все его мысли крутились возле их встреч. Волдеморт, его голос, сам его облик, до сих пор вызывавший слабую дрожь, запечатлелись в памяти, и он возвращался к их беседе вновь и вновь. Как собеседник, Волдеморт был, похоже, интереснее любого, кого он знал: Гермионы с её учебниками и формулами, Рона с его вечным квиддичем и поиском девчонки, Дамблдора, с которым он чувствовал себя глупым первоклашкой... Не изображал ни особой властности, ни секретности, держался практически на равных. Обаяние психопата его захватывало. Нет, он помнил, что Волдеморт — враг, которого они должны были победить, заставить прекратить свои действия так или иначе, но в отрыве от этого, если бы он знал его как обычного человека, можно было и помечтать, верно? Ещё Гарри постоянно боялся, что об их с Волдемортом договоре узнает кто-то из Хогвартса, но это чувство опасности, которым сопровождались их встречи, перестало постепенно быть неприятным. Риск вызывал чувство, схожее с опьянением, и ощущение страха, покалывающего кожу, хотелось ощущать вновь и вновь. Волдеморт наблюдал за этим медленным превращением, жалея только, что не может взглянуть на его лицо и посмотреть, как тот выглядит, что ощущает. Но пока что все шло по плану и можно было смириться с некоторыми бытовыми неудобствами. Отсутствие зрения заменили улучшившаяся способность к легилеменции, развившийся до совершенства слух, — а уж в том, что талант манипулировать окружающими не исчез от потери глаз, Волдеморт и вовсе не сомневался. Даже запахи он стал ощущать острее, хотя это большей частью не вызывало ничего, кроме раздражения, как тогда, когда его посещали гоблины или оборотни, или нужно было спуститься в пыльный подвал. Даже от одежды, кажется, стало хуже пахнуть — либо он просто давно не принимал ванную. — Беллатрикс! — Да, Мой Лорд. Посторожить Поттера? Он должен скоро явиться. — Нет. Помоги переодеться. И не принимай это за предложение интима, будь добра. — Пойду позаимствую у Люциуса что-нибудь из одежды. Она порывисто поднялась, скрипнула дверью и через пять минут, судя по звукам, притащила свежее белье и мантию. — Она черная? — Черная. Как вы могли во мне сомневаться? — С Люциуса станется носить розовое или какой-нибудь цвет шампань. Она угодливо рассмеялась. Тёплые руки с тонкими пальцами осторожно коснулись его. Надо думать, Белла снимала с него одежду и касалась обнаженной кожи с замиранием сердца. Просьба была для нее подарком, не лишним перед новым годом. Ладонь скользнула по груди, опускаясь вниз по животу, и он вовремя перехватил её. — Бельё я переодену сам. От тебя требуется только застегнуть мантию и сорочку. — Как угодно. — Отвернись. — Мерлина ради! — Нет, ты не отвернулась. — Отвернулась. — Я слышу, Белла. Это не слишком красивое зрелище, Снейп говорит, что всё тело в шрамах, и я прошу отвернуться ради тебя же. — Нет, он неправ, Мой Лорд! — Значит, ты сейчас смотришь. В любом случае, я закончил. Помоги справиться с застежкой. Гарри застал их переругивающимися. Беллатрикс пробежала мимо, чуть не сбив его с ног, и удалилась прочь по коридору. — Здравствуйте. — А, ты уже здесь? Садись куда-нибудь. Как она меня утомила, ты бы знал. Гарри осторожно повесил лежавшую на полу грязную мантию на спинку стула, сел на него. Господи, Волдеморт что, жалуется ему? — В самом деле? — Не то слово. Правда, временами не обойтись без чужих рук. — Сочувствую. — Сочувствуешь? Не хочешь тогда стать моим преемником, а? Вступить в ряды Пожирателей Смерти? — и Тёмный Лорд расхохотался. Нечего и говорить, чувство юмора у него было своеобразное. — Нет, серьёзно. Когда я представляю, что ослеп, то это кажется самым страшным, что может случиться. Пришлось бы бросить учёбу, наверное, и надежды стать аврором. Ну, и не только поэтому... Постоянно унижаться, о чем-то просить, терпеть жалость. "Кажется, он понимает меня лучше кого бы то ни было", — почудилось Волдеморту. — Какая ирония. Лучше всех меня понимает тот, кого назначили стать моим убийцей. — Никто меня не назначал! Да я бы и не стал, если бы вы не пожелали первым меня убить. И сейчас тоже хотел бы лишь того, чтобы прекратились смерти невинных. И вы дали нам спокойно жить. — И ты оставил бы меня в живых, если бы победил, например, в дуэли? — Да. Может, даже не посадил бы в Азкабан. Крестный рассказывал, каково там. Невозможно сохранить разум. — Думаю, Визенгамот с тобой бы не согласился. Но слышать это отрадно. Волдеморт помолчал немного, осмысляя слова Гарри, слишком уж удивительными они казались. Надо признать, он считал мальчика несколько иным. — Я думал, ты ненавидишь меня за смерть родителей. — Ненавижу. Но их не вернуть, увы. — Ну, а месть? — От неё не легче, если честно. Особенно если противник слабее... "Или слепой. Да, Гарри?" — подумал он, но вслух так и не произнёс. Протянул вместо этого свою руку, будто для рукопожатия, и несмело дотронулся, точно желал удостовериться лишний раз, что мальчик и правда тут, — и тот вздрогнул, будто бы обжегся огнём.