Лорд Волдеморт и вечная тьма

— Значит, ты бы меня пощадил в случае вашей победы? Свидетельствовал бы в мою пользу на суде? — Да, если бы до того дошло дело. — А что, у тебя есть сомнения? — с иронией поинтересовался Волдеморт. — Нет же. Я хочу сказать, если вы будете живы, то да. — Все-таки собрался меня убить, крысёнок? — спросил Волдеморт на удивление беззлобно. — Я не это имел в виду. Не настолько самонадеян. — А что же? — Что Вы слишком плохо выглядите. Может, лезу не своё дело, — как и всегда, в общем, — но что с вами случилось? — Участвовал в поединке с несколькими аврорами и недооценил своего противника. Заклинание адского пламени, секундное промедление — и вот результат. — Ого. — Как видишь, был наказан за свою гордость. — А ожоги... Они сильно болят, да? — Уже нет. — А ещё... Я могу спросить, вас ведь кто-то лечит? Это... Профессор Снейп? Волдеморт не ответил. — Я так и знал, что он ваш шпион. — Думаю, всей его истории ты всё-таки не знаешь. Казалось, что разговор забавлял Волдеморта, и только. Лицо скрывало истинные эмоции под этой маской, а глаза не могли выдать ничего: их не было. Но правдой было то, что беседа с мальчиком ворошила в нем что-то старое и давно забытое. Надежду. И это была не надежда на господство в магической Англии. Невероятно, но похоже, что Гарри удалось растрогать Волдеморта, хоть он и не ставил себе такой цели. Он с лёгким страхом пронаблюдал, как тот тянется к нему рукой: осторожно, недоверчиво, — и холодные как лёд пальцы с отросшими ногтями дотрагиваются до него. Инстинктивно захотелось вздрогнуть, тем более что прикосновение вызвало что-то вроде разряда электрического тока. Нет, он, конечно, слышал, что такое бывает между влюблёнными, но о них с Тёмным Лордом такого и предположить даже было нельзя. "Ты дёрнулся просто из-за того, что весь день на нервах, — уговорил себя Гарри. — Успокойся, дай ему понять, что не боишься, похлопай по руке в ответ". — Я тут, — и тёплая рука мальчика коснулась его. — Как неловко. Видишь, слепому, как и глупцу, во всем нужно убедиться самостоятельно. — Ничего в этом глупого нет, — ответил ему Гарри, и голос был такой твёрдый и уверенный, что Волдеморт пожалел на секунду, что ставил на Слизерин, а не Гриффиндор. — Прекрати быть настолько правильным. Я уже начинаю жалеть о попытке убить тебя. Но ты должен меня понять. Сперва Северус, жаждавший отомстить своей бывшей любви, потом желание воплотиться вновь. Быть бесплотным духом, скитаться на тонкой грани между жизнью и смертью, знал бы ты, насколько... Впрочем, не слушай, я болтаю лишнее. Видно, приходит пора старческой сентиментальности. — Перевоспитывайтесь, Мой Лорд, — шутливо поддержал его Гарри. — Профессор Дамблдор будет рад, я думаю. — Профессору Дамблдору это вряд ли понравится. Лишить его лавров борца и мученика? Что ты, что ты. — Но до ваших способностей ему далеко, конечно. — Он умеет управлять другими не хуже меня. И ты зря думаешь, что им движет лишь благородство и стремление ко всемирному царству добра и света. — А если нет, то что? — Самолюбие. В костре его амбиций сгорели многие. Семью он принес в жертву. — Откуда вы знаете? — Когда я искал древние вещицы для магазина, посещал многих пожилых магов, которые еще помнили, что да как. Так что ты для него всего лишь инструмент. Не обольщайся насчёт его доброго отношения к тебе. — Вы мне лжете, чтобы склонить на свою сторону. — Все, что я говорю, — чистая правда. Лгать? Умоляю, зачем? Да и нет никакой "моей стороны". Есть те, кто не согласен с текущими порядками в магическом мире. Все отщепенцы, которых маги не принимают во внимание или считают уродцами, с которыми незачем считаться. Гоблины, оборотни и прочие. А чистокровные маги хотят сохранения своих традиций. Они против засилья магловских новомодных обычаев и вещей, а школа и Дамблдор увеличивают своё влияние, богатство и известность именно благодаря маглорожденным. Так что директор относится к тебе так, потому что ты особенно ценный его инструмент в борьбе. Его приманка. Редкая птица в клетке, вроде феникса. — Хотите сказать, он использовал меня, чтобы победить вас? И что им движет? — Нежелание марать руки об меня самостоятельно, естественно. Он боится не повторить успех с Гриндевальдом. А может, успех его в той дуэли не был таким уж успехом и Гриндевальд попросту поддался. За давностью лет мало кто это помнит. А он ведь любил его. Ты не знал? — Нет. Что значит "любил"? Они были сперва друзьями? Сперва — да, я знаю. Но нечестно выигранная дуэль? Тут я вам вообще не верю. Не убедите. — Не думай об этом. Все это давние дела. И, кстати, ты упорно уходишь от исполнения обязательств. Как обстоят дела во внешнем мире? — Не слишком радостно. В школе, когда мы собираемся с друзьями, Драко с его компанией регулярно травят нас с подачи Амбридж. Мешают спокойно заниматься. А в "Пророке" пишут, что многим маглорожденным волшебникам пришлось прятаться, и вы сами знаете, кто тому виной. Кругом зло, порождённое вами, но вы обвиняете директора Дамблдора. Лорд перевёл разговор на другую тему, чувствуя, что ступил на скользкий путь. Гарри, в свою очередь, сперва вообще не понял, в чем причина, но запомнил этот момент, решив обдумать услышанное чуть позже. Когда первое возмущение по поводу того, что тёмный маг пытался очернить репутацию директора, бросить тень на его заслуги, прошло, слова стали казаться менее странными. Любил? Что такой холодный монстр, как Волдеморт, вообще может вкладывать в это слово? Насчет директора тоже следовало подумать, хотя бы чтоб просто убедиться, что Волдеморт лгал. Но если нет? Значит, они с Геллертом Гриндевальдом были, как минимум, больше чем просто друзьями? Волдеморт продолжал: — Ты много чего о нем не знаешь, Гарри. — И не хочу знать. Никто не святой. И он многим доказал, что способен... — О, просто избавь меня от этих славословий в его адрес. Я помню времена, когда он был моложе, хоть и ненамного, но просто поинтересуйся однажды в Хогсмиде у его брата, Аберфорта Дамблдора... — У него есть брат? — Работает там барменом. Ну, и на этом я прекращаю очернять светлый образ. — Меня не интересуют старые сплетни. Директор многое для меня сделал. — О, без сомнения. Например, подбросил на порог людям, которые тебя ненавидели. — А какой выход был бы лучше? Он не мог возиться со мной один. И хотел скрыть меня от любых посягательств... От ваших глаз. — От чего, прости? Я в любом случае умер к тому моменту, то есть, не существовал более. И не смог бы ничего тебе причинить. — От ваших сторонников. — Они либо скрывались, либо были заточены в Азкабан. — Не то что бы у тети Петунии жизнь походила на рай, но разве был вариант получше? — Отдал бы тебя хоть Уизли, честное слово. Те все равно не заметили бы разницы. Ребёнком больше, ребёнком меньше. — И он презрительно фыркнул. — Продолжай рассказывать. — О чем? Я узнал на этой неделе, что директор тоже в тюрьме. Ваших рук дело, да? — Конечно. Какой смысл воевать с детьми? Надо смотреть выше и начинать сверху. Рыба гниет с головы. — Вы о себе? Как раз выглядите, как разлагающийся труп. Понимаю. Мальчик тоже пытался казаться ироничным, но обида за услышанное о Дамблдоре так и сквозила в голосе, и Волдеморт посоветовал: — Успокойся и приходи через неделю. Или нет: она, кажется, выпадает на Рождество, и ты захочешь уехать на каникулы. Так что через две. Гарри встал с кресла, уходя от него убеждённым, что сделал что-то не то. Вернее, сказал. Но ведь и Волдеморт в ответ сильно разоткровенничался. Намеки на директора он решил пропустить мимо ушей, но они, как назло, запомнились. Да и вообще визиты казались все более неправильными, и в нем вырастало тревожное предчувствие, что закончится все катастрофой. Что, если им и правда придется сразиться? Такой исход казался наиболее вероятным. Проблема с палочками может быть решена, и что тогда, если друзья и одноклассники скажут ему: "Гарри, ты должен бороться за нас"? Разве мог бы он теперь убить Волдеморта просто так, без единого сомнения, и забыть об их беседах? Ему простили бы даже использование непростительного заклятья в поединке, но тем сильнее он ощущал ответственность и решил твердо не применять ничего опаснее Экспеллиармуса и Ступефая — просто чтобы обезвредить его. Ну, хорошо, если так и выйдет, что дальше? Он уже мог достаточно адекватно оценить свои возможности и реальные перспективы, и, говоря честно, понимал, что самому в одиночку решать дальнейшую судьбу Волдеморта никто не позволит. Соберется магический суд... И наверняка решит, что Тёмный Лорд за свои грехи достоин смерти. Совесть его будет тогда чиста? Да нет же, вовсе нет! Пожалуй, теперь Гарри испытывал к нему слишком много сочувствия, хоть к нему и примешивалось отвращение при виде нынешнего облика. Змееподобное лицо, гниющие раны на месте глаз, несколько новых шрамов. Но за этим стоял умный человек, стоящий на ступень выше большинства взрослых, каких он знал и на каких равнялся. Избравший, увы, другой путь. Неверный. Если бы его способности были обращены на благо, если бы он не желал привести магический мир к порядку своими методами, больше похожими на террор. И это вызывало у Гарри чувство острого сожаления, и хотелось надеяться, что война закончится для всех хорошо, но так ведь не бывает, он знал, что жизнь — не сказка, и судьба проигравшей стороны, как правило, страшна. Волдеморта казнят, в лучшем случае бросят в Азкабан. И если он, Гарри Поттер, изберет профессию аврора, то сможет даже посещать его для дальнейших бесед. Только вот Тёмный Лорд протянет там недолго. Да, пусть дементоры не смогут высосать из него радость, счастье и прочее — в нём этого просто не было, и если повезет, потеряют к нему интерес, но за слепым ухаживать там никто не будет, и существование будет коротким и страшным. Он вспомнил, как боялся, что его посадят в тюрьму из-за сотворённого с тетушкой Мардж, и неотвратимость правосудия пугала ещё сильнее. Чудо, что Лорд пропустил мимо ушей это хамство! Или нет? Гарри вышел из задумчивого оцепенения, собираясь покинуть Лорда, но тот вдруг встал, подходя вплотную. Можно было почувствовать хриплое тихое дыхание и острый запах мази, и разглядеть, что уголок одного глаза кровоточил, расцарапанный, поскольку в него попал маленький кусочек чего-то тёмного. Что он хотел с ним сделать, неужели после нескольких спокойных встреч решил что-то предпринять? После момента недавней откровенности схватить Гарри и бросить в темницу в подвале было бы в духе той подлости, которую Волдеморту приписывали и которой Гарри не пришлось пока что наблюдать. Но в его беспомощном положении Темный Лорд не смог бы даже попасть в него заклинанием, куда логичней было бы приказать схватить его другим упивающимся, которые могли бы с ним справиться гораздо легче. Нет, у Волдеморта, видимо, была другая цель. Может, напугать? И мальчик почувствовал, как тот снова взял его за руки, перехватив ту, в которой Гарри держал палочку. Лицо Темного Лорда нависало над ним. Сердце снова забилось так, что можно было услышать со стороны. — Вызываю у тебя, такого славного светлого мальчика, омерзение, да? — Пытаетесь испугать? — А ты всё ещё боишься меня, Гарри? — Нет. У вас соринка в уголке глаза. Волдеморт усмехнулся. Он отпустил его, попытался достать её кончиком пальца, но острый коготь соскользнул, оставив ещё одну царапину. — И без тебя знаю. Не могу до нее добраться. — Только расцарапываете ещё сильнее. Волдеморт повторил попытку, и в углу набухла новая капля крови. — Давайте, я помогу. И не успев возразить, Волдеморт почувствовал, как мальчик аккуратно коснулся его лица. "Момент, трогательный во всех смыслах", — подумалось ему. Знал бы он, как ему тоскливо тут, в вечной непроглядной Тьме, за обдумыванием жестоких планов и среди невесёлых мыслей. Волдеморт прижал его руку к своему лицу в порывистом жесте, но, едва почувствовав, что Гарри пытается отнять ее, не стал удерживать. — Пустите, — выдохнул он, и Лорду в голосе послышался всё же легкий испуг. — Думаю, мы всё-таки стали чуть ближе, хоть ты и не хотел этого. — Я не жалею. Хоть посещать вас и очень рискованно, но... — Но тебе нравится узнавать обратную сторону силы. — Нет! До свидания. И мальчик ушел. Волдеморт улыбался против воли, обнажив короткие клыки. Стандартное подростковое желание перечить во всем. Ловко он на этом его поймал. Пусть немного, не так сильно, как хотелось бы, но Гарри привязан к нему, это чувствовалось. Хорошо, пусть не к нему самому, но по крайней мере к желанию испытывать свою удачу раз за разом. Ему ведь и правда ничто не мешало заставить его остаться с собой насовсем, посадить в темницу, да хоть убить голыми руками! Но мальчик ему верил. И оставался честен, никому не говорил о секретных встречах, судя по тому, что в Малфой-Мэнор ещё не нагрянули из Аврората и Министерства. Да, Поттер оставался пока ещё ребёнком, а дети удивительно честны в таких клятвах. Закинул крючок насчет Дамблдора — любопытно, к каким заключениям он придет, когда поразмыслит на досуге. Каникулы. Рождество, непременный визит в Хогсмид... А Гарри вернулся к себе, с удивлением понимая, что пути обратно более не сопутствует ощущение, как у бабочки, вырвавшейся из сети. Облегчения не было; скорее, что-то, похожее на, о ужас, сожаление. Жалость при расставании? Господи, как можно чувствовать что-то к Волдеморту? С ума, что ли, он сходит? На кончиках пальцев до сих пор было то ощущение, тактильная память касания к коже Волдеморта. Зачем он держал его за руки? Так странно. И не слишком приятно. Стоило сделать скидку на его слепоту: у слепых есть такая потребность — изучать все и всех через прикосновения. С его мнительностью он мог, к примеру, бояться, что голосом Гарри с ним беседует кто-нибудь другой. И, честно говоря, казалось, что ему очень одиноко. И неудивительно, зная его окружение, с кем он мог быть откровенным, со снобом Малфоем, со злобным и изворотливым Снейпом, с Петтигрю, с Фенриром Сивым? По крайней мере, не один Гарри зависим от этих встреч. Это его успокаивало.