Лорд Волдеморт и вечная тьма

Каникулы прошли скучнее, чем можно было ожидать. Тренировкам в Отряде Дамблдора для Гарри сопутствовали сомнения — хорошо, он недрогнувшей рукой послал бы любое заклинание в Упивающегося Смертью, если бы опасность угрожала его друзьям, но делать это просто так для того, чтобы предупредить угрозу с помощью чужой боли? Нет, это было неправильно. Они были чужими, были врагами, однако убивать или даже посылать в Лорда заклинание, сбивающее с ног, казалось жестоким и бессмысленным. Но он прилежно обучал обезоруживающим и останавливающим заклятьям других однокурсников. Рождеству сопутствовало неизменное путешествие в Нору семейства Уизли, как всегда. И хотя он веселился там вместе с теми, кто за пять лет стали ему почти родным, но проявляющееся чувство отдалённости мешало. Гермиона то и дело дергала Рона, то заставляя повторять программу Отряда, то заниматься перед экзаменом, то просила помочь ей, и того это раздражало; они начинали ссориться так упорно и самозабвенно, что Гарри не мог вставить и слова, стоял рядом и наблюдал, говоря себе, что вклинится в ссору, когда дело примет угрожающий оборот. Ровно до тех пор, пока он не понял, что из этих ссор и неприязни между ними, похоже, вырастает какое-то другое чувство. Что до остальных обитателей Норы, то Молли любила его, как родного, Джинни по-прежнему смущалась в его присутствии, хоть и меньше, а вот для Рона и Гермионы он чаще представлял помеху, чем условие сближения. Но тренировки по защите от тёмных искусств, мысли о том, как склонить Волдеморта к тому, чтобы тот прекратил убийства, и собственное желание не мешать заставляли его часто отлучаться. Ленивому отдыху мешало разве что чувство тревоги за директора, о котором было ни слуху ни духу. И нарастающее состояние паники среди маглорожденных. Выпады и случайные якобы ночные расправы становились все чаще. Министерство во главе с Фаджем и сменившим его Скримджером бездействовало, и заверениям Дамблдора о том, что Волдеморт возвратился и планирует захватить власть над миром волшебников, не верил никто. Иногда Гарри чувствовал, что хранить тайну своих встреч с Волдемортом от друзей нехорошо, но в памяти сразу всплывали условия договора. Разве мог он рисковать жизнью Сириуса и спокойствием окрестностей школы? Не выполнять обещание было ещё хуже, и он удерживался от того, чтобы поведать о нем кому-то старшему, более опытному. Директор избегал его, а профессор Макгонагалл была не до конца в курсе относительно их идей по защите и наверняка просто пришла бы в ужас, узнав, с кем он проводит по два часа в неделю; она накрепко запретила бы ему и думать об этом, а крестному посоветовала не высовывать и носа за порог дома на площади Гриммо. Но Гарри знал его характер и не сомневался, что Сириус нарушал условия запрета, свободолюбивый и независимый, и молчание было последним шансом сохранить его жизнь в безопасности. Что толку бояться? Во время последней встречи Темный Лорд показался ему каким-то совсем слабым и уставшим. С точки зрения Гарри, если он и представлял собой силу, то способную только на то, чтобы устраивать мелкие провокации, мучить беззащитных да мечтать о новом высшем порядке. И, забегая вперёд, крайне недооценивал его. Последние выпады в сторону директора возмутили мальчика. На что только этот мечтатель о новом магическом мире надеялся? Да, он говорил, что директор имел когда-то давно те же планы, но верить ему не стоило. Не мог же тот добрый, мудрый, всепрощавший Альбус Дамблдор, которого он знал, мечтать о смертях и притеснениях маглорожденных? О господстве магов над миром маглов — может быть, но эти мечты и правда были невыполнимы, потому он от них и отказался, скорей всего. Волдеморт пытался противопоставить себя Дамблдору, хотя между ним и директором было куда больше общего. Сама мысль о том, что Дамблдор и Волдеморт имеют схожие планы и интересы, сперва показалась Гарри дикой, но затем заняла прочное место в его голове, обдуманная на сотни раз. Даже начинали они одинаково, сироты без денег и без особых надежд на будущее, и дали вскоре о себе знать всем вокруг, больше, чем одаренные — гениальные. Глубинное точное сходство. Совместная мечта о новом магическом мире взамен старого, обветшавшего, построенного на средневековых обычаях, доживавшего, казалось, последние дни в тени мира маглов. Оба мечтали вернуть ему власть над маглами и укрепить основание, взяв её в свои руки. Только директору не повезло, и он отступился от своей идеи, похоронил её, не позволяя никому больше вспоминать свои мечты, будто у него одного было на них право. А Волдеморт позволил себе вытащить её из пыльного склепа как раз тогда, когда Дамблдор окончательно отступился от этих надежд, чем и заслужил нелюбовь директора. Приди он к этим идеям позже, они были бы заодно, но их разделяло поколение, и Дамблдор не верил в успех того, в чем так жестоко разочаровался. Так размышлял Гарри, а как же проводил Рождество Волдеморт? О, ровно так же, как и большинство людей, разменявших четвёртый десяток: без особых ожиданий и в надежде на некоторый отдых в тишине, которой не приходилось ждать. Оставшись в одиночестве, он выслушивал пьяные крики своих соратников, доносившиеся до ушей даже несмотря на метровой толщины стены и тяжёлую дубовую дверь. Он и сам долго сидел с ними: мало ли, вдруг кто-то проговорится о своей неверности или покажет это как-то ещё, но под конец утомился и покинул длинный стол в главном зале Малфой-мэнора, спустившись к себе. Но уснуть не получилось. Вслед за ним в комнату влюблённой кошкой проскользнула Беллатриса. Выпитое развязало ей язык и натолкнуло на откровенность. — Мой Лорд, не гневайтесь, — прошептала она, сев подле него. — Отчего вы просто не убьете мальчишку Поттера? — Он нужен мне живым. В нем заключена определенная ценность — так тебе понятнее? — Но почему бы тогда не запереть его за толстыми решетками в подвале Мэнора? Зачем вы отпускаете его от себя раз за разом? Однажды он не придёт больше. Или, хуже, притащит с собой авроров или кого ещё. — У нас с ним договор: он посещает меня в обмен на то, что мы сохраняем жизнь Сириусу Блэку. Ответ этот, как и можно было предвидеть, вызвал у ревнивой ведьмы бурю негодования. — Как? Этого предателя крови, предателя фамильной чести, разбившего сердце своей матери, спутавшегося с отбросами общества! И вы, как могли вы, о Лорд, поддаться на уговоры мальчишки Поттера? Его надо было схватить и не выпустить — и дело с концом! — Тогда он ни за что не покорится мне, Беллатриса. У меня есть план получше, и, как только цель будет достигнута, я избавлюсь от Блэка. А мальчишка к тому времени сам не захочет уходить, если только я сделаю все как надо. — Сделайте это скорее, умоляю. — Всенепременно. И однажды время это пришло. Признаки проявились, как вы помните, много раньше, когда Гарри почувствовал в полной мере все волшебство, которое несло с собой ощущение удачно окончившегося рискованного дела. Угроза и опасность щекотали ум и тело. Гарри успел уже подзабыть на время причину их встреч, пока однажды она не напомнила отселе самым беспардонным образом. Волдеморт прокрался в его сон, незримо опутывая его сетями кошмара. И в кошмаре этом Гарри видел Сириуса, сражавшегося в стенах Министерства Магии один на один с Упивающимися. Он не раздумывая принял сон за руководство к действию — и вскоре вместе с друзьями на фестралах верхом вылетел в Министерство Магии, чудом прорвался в зал, где хранились магические предметы и вещи. Но крестного там не было. Зато стояли по сторонам плотно заставленные самыми разнообразными магическими вещами стеллажи, и друзья шли, заинтересованно разглядывая из полки. — Пророчество о Темном Лорде... — Что? — О, это может быть полезным. Интересно, что в нем? — Покажи, где оно? — Дай сюда! Они столпились у полки с сотней переливающихся всеми цветами стеклянных шариков. — Взяли его? Отлично. Теперь разойдитесь, детки, и будьте так добры отдать шарик мне, — раздался мягкий голос человека в маске, появившегося вдруг в глубине зала. За его спиной стояло несколько таких же, как он. Упивающиеся Смертью, а это были именно они, окружили подростков и тем было бы несдобровать, если бы не взрослые члены Ордена Феникса, ворвавшиеся в зал с другой стороны. Началась битва. Гарри не пытался скрываться, но больше всего его интересовало предсказание, которым он пытался завладеть. Он оглянулся по сторонам. Раздался со стороны яростный крик Беллатрисы, выкрикнувшей "Авада Кедавра!" — а Сириус успел в последний момент увернуться от летевшей в него смерти. Взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Но ему не удалось. Он упал назад, в тёмную глубину зеркала теней. Занавесь навсегда скрыла его лицо. Чьи-то уверенно схватившие его руки удержали Гарри от шага вслед за Сириусом, а он рыдал: все ещё не мог поверить, что крестного уже нет, и казалось ему, будто страшнее и тяжелее никогда больше не будет. Просто потому, что ему не вытерпеть эту боль во второй раз. Последний из тех, кто был с ним хоть сколько-то родным, покинул его. Гарри хотелось спрятаться ото всех сочувствующих глаз, и он ушёл в дальний угол. Его сковала почти физическая невыносимая боль от смерти Сириуса. Все обещания не спасли его от заклятья, пущенного Беллатрисой. Волдеморт был взбешён её непокорностью и бездумным желанием расправиться со всеми; она знала про договор между ним и мальчиком, но и не подумала выполнять его условия, когда Блэк встал на её пути! Битва была окончена, Упивающиеся, кроме Волдеморта, трансгрессировали обратно в своё логово. Члены ордена Феникса сделали то же самое, забрав с собой раненых; было почти пусто. Остались лишь он сам, Рон, лежавший в обмороке после сильного удара, и Гермиона. Она сквозь слёзы уговаривала друга не умирать. Гарри был уверен, что Волдеморт также давно исчез, пока не слышал за спиной тихий низкий голос. Захотелось снова дрожать от страха, дать знать о себе друзьям, поглощённым друг другом... Волдеморт опустил руку ему на плечо, удерживая на месте. Гарри собирался строптиво скинуть ее, но услышал шёпот Тёмного Лорда на ухо: — Похоже, ты не очень-то нужен этим двоим. И это было правдой. Гермиона обнимала младшего Уизли, рыдая на его груди: видно, слишком перепугалась, что тот мог погибнуть, пусть удар был совсем не сильным. Но вот первый шок прошёл, Рон приоткрыл глаза и мягко погладил по спине плачущую подругу. Она подняла голову, смотря на него и, наверно, не веря глазам от счастья; они посмотрели друг на друга и несмело потянулись для первого поцелуя. Гарри наблюдал за ними со стороны, ощущая разочарование и облегчение одновременно: он слишком любил друзей, чтобы препятствовать их счастью, но в то же время понимал, что с этим пришёл конец "золотого трио". Отныне он всегда будет ощущать себя при них третьим лишним. И это заставило его замереть, остаться возле Волдеморта, ладонь которого лежала на его плече. Тот стоял сзади, и полы чёрной длинной мантии прикрывали Гарри от их глаз. — Я не выполнил обещания, так что ты свободен от договора, Гарри, — сказал он ему, но Гарри не отвечал. Горе сковало все внутри. Позади раздался хлопок трансгрессии, заставивший наконец Гермиону отвлечься на секунду от объятий Рона. — Ах, это ты? Я думала, все уже ушли кроме нас. Их встречи с Волдемортом не прекратились.

***

Директор вновь исчез с начала следующего, шестого года, и оставалось только доверять противоречивым вестям из разных источников. Под конец Альбус Дамблдор все же явился: и оказалось, что тот вовсе не сидел в темнице у Упивающихся Смертью или в застенках министерства, а отсутствовал по собственным делам, отчитываться о которых не стал никому, кроме Гарри. И когда это случилось, то новости, принесенные директором, не обрадовали его. Это была, как можно догадаться, весть о хоркруксах, частях души Тёмного Лорда, которые требовалось уничтожить. Что теперь? С кем он должен быть? Приказ директора Дамблдора был уничтожить все хоркруксы, но приниматься за поиски неизвестно чего в одиночку — предприятие безумное и бессмысленное. Да и для чего — чтобы убить Волдеморта? "Но разве ты — убийца?" — слышался внутри него чей-то разумный и уверенный голос. Нет, Гарри хотел защитить магов и маглов от угроз и нападений на неугодных Темному Лорду, он хотел спасать от смерти, а не нести ее другим на кончике своей палочки. Может, то говорила лучшая его часть, и Гарри доверился ей. Предположим, ему удастся невыполнимое, загадочные реликвии — хоркруксы — найдутся, будут уничтожены, Волдеморт умрет, но кто сказал, что его место в ордене Упивающихся Смертью не займёт другой, да хоть тот же Малфой, Яксли, Эйвери, Снейп? Более чем вероятный исход событий. Число сторонников Волдеморта среди волшебников было велико, и не все они были отбросами общества, неудачниками и подлецами; наоборот, Темный Лорд стремился привлекать к себе лучших. И даже если бы удалось вовремя убедить Министерство Магии в необходимости бороться с орденом, то на всех его приверженцев не хватило бы камер в Азкабане, — такова была правда. Маги, сочувствовавшие раньше Дамблдору, уходили со своих постов, иногда добровольно после мягких или не очень намеков, иногда Пожиратели смерти шли на крайние меры в виде убийства, происходившего тихо и имевшего полное сходство с добровольным уходом из жизни в результате болезни или суицида. Главный министр был под влиянием Империо, но скрывать это слишком долго от окружающих Волдеморту не удалось бы, как и собственную слепоту, и оттого он особенно торопился. Теперь у него оставался последний враг, Дамблдор, но и его дни были сочтены, — после того, как он уничтожил один из хоркруксов, медальон. Он дал задание Драко убить его, чтобы испытать Малфоева сынка на прочность, но тот провалил его, и завершать начатое пришлось Северусу Снейпу. После этого Поттер явился к нему вновь — в этот раз ночью, без предупреждения, как видно, сразу после того, как случилась трагедия на башне. Хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, — видно, он торопился. Но явно не на долгожданную встречу, и Волдеморт проверил осторожно палочку в кармане и достал её, спрятав в рукаве. Но, подойдя к нему, почему-то остановился и помедлил: видно, не решался напасть сразу, а может, вспомнил, что палочки их — сёстры и не знал, что делать дальше. — Догадываетесь, зачем я здесь? — Явно не для того, чтобы поблагодарить меня за все данные тебе за время наших встреч советы, а? — И у вас ещё хватает наглости улыбаться. А я ведь могу и правда сейчас убить вас. — Ты не любишь причинять боль, Гарри, Белла уже говорила тебе об этом. И у тебя не выйдет ни одно смертельное заклинание, даже если ты и поменялся палочками со своей подругой. — Да какая разница? Я придушить сейчас вас могу голыми руками! — Тогда не медли, а не то пройдёт весь запал, и снова меня пожалеешь. — Теперь я понял, что вы не человек, а монстр, и больше не поддамся голосу совести. Гарри бросился на него: более от отчаяния, чем со стремлением убить виновника смерти директора. И Волдеморт не пытался вырваться. Горло сдавило так, что он закашлялся. Дыхание юноши можно было ощущать кожей, горячее, резкое. — Если подождешь ещё немного и послушаешь старого мудрого монстра, то он расскажет тебе кое-что важное о смерти твоего любимого директора и о хоркруксах. Отпусти шею. Ну, если боишься, что я вырвусь и сбегу, можешь приотпустить чуть-чуть и стоять рядом. Гарри судорожно выдохнул и вдохнул несколько раз, пытаясь успокоиться; ослабил немного хватку, но отходить не стал, все ещё прижимая его ко креслу. — Нет таких волшебных слов, которые убедят меня в том, что вы не виновны в его гибели. — Опосредованно виноват, это верно. Поскольку он выпил отравленное зелье из чаши, чтобы достать один из моих хоркруксов и уничтожить его. — В любом случае, он погиб от ваших чар и останется героем в памяти людей. — Безусловно. Я даже не сомневаюсь в том, что его похоронят с большими почестями и не буду чинить никаких препятствий тем, кто захочет отдать ему последнюю дань уважения его светлой памяти. Одна-единственная проблема: хоркрукс он так и не уничтожил. Он остался в моих руках. Так что гибель была трагичной, неотвратимой и напрасной. — Нет, он отдал жизнь за свободу магической Англии. — Что такое свобода, Гарри? У этого слова много определений. Писатель-магл Оруэлл сказал, что свобода — это рабство, а незнание — сила. Пусть слова кажутся абсурдом, но когда задумаешься посильнее, то понимаешь их глубину и правдивость. — Тоже скажу вам пару умных слов: вы занимаетесь софистикой, хотите заговорить мне зубы, а правда в том, что вы трясётесь за свою шкуру, а директор не боялся ничего. — Ну, если бы я трясся за свою шкуру, то постарался бы максимально обезопасить ее от неуравновешенных мальчишек со шрамами, но нет: как видишь, я даже не зову охрану. Продолжу объяснять тебе причины смерти Директора, если ты мне позволишь. Так, философия считает, что свобода — это осознанная необходимость. Директор понимал, что я сильнее, имею большое число приверженцев и не сойду с его пути, тем более сейчас, когда я вернулся с той стороны жизни и доказал своё могущество и умения пользоваться тёмными искусствами. И он пытался устранить меня с помощью уничтожения хоркруксов, заключавших в себе части моей души. Но сделать это нелегко, если не сказать прямо, что хоркруксы неуничтожимы обычными способами. При первой же попытке он сильно поранил руку, во время второй — выпил до конца чашу с ядом, после которого ему жить оставалось не дольше года. И ни одна из попыток не стала удачной, заметь! — Ничего, главное — идея. Я готов продолжить его дело, найти все хоркруксы и уничтожить, чего бы это мне ни стоило, пусть даже я последую вслед за Дамблдором, но дело продолжат мои друзья. — Ах, Гарри, Гарри. Умереть легко — гораздо сложнее употребить отведённое на жизнь время с пользой. Позволь открыть тебе свет истины: один из хоркруксов — ты сам! Готов убить себя, лишь бы я тоже умер? — Не может быть, — проговорил негромким голосом Гарри. Он ответил уверенно, будто бы и не сомневался в этом совсем, но потом замолчал, осмысляя услышанное и пытаясь осознать, что же делать теперь. — Как же это случилось? Как вообще этим артефактом может стать человек, а не вещь? Вы должны были рассовать кусочки своей души по предметам раньше, чем ушли в мир иной от отраженной Авады. — Последний хоркрукс так и не был готов. Я искал для него вместилище и не находил достойных реликвий. Знаешь, как я создавал предыдущие? Гарри не испытывал к тёмной магии ни малейшей любви и склонности, но кивнул: слова Волдеморта могли оказаться полезными в борьбе с ним самим. Тот продолжил, и было видно, что говорит он на вдохновляющую его тему. — Ты понял, что каждый хоркрукс заключает в себе часть души, да? Но душа — не кусок плоти, чтобы можно было разрезать ее на части и разделять, как мандарин, на дольки. Но убийства... Они разрывают душу на части. Вот почему созданию каждого хоркрукса сопутствовала чья-то смерть. Жестокая или нет — другой вопрос. Момент, когда я пришёл к тебе, оказался роковым: я готовился создать седьмой хоркрукс, но не успел. И последняя часть моей души перешла в тебя, когда я убил твою мать. Пальцы на горле Волдеморта сжались, оставляя синяки, заставляя захрипеть. Гарри почувствовал, как Волдеморт судорожно пытается освободиться, рефлекторно хватается своими руками за его руки, пытается разжать чужие пальцы, выгибается всем телом, только вынуждая его жестко удерживать себя на прежнем месте. И когда тот уже хрипел от удушья, а бледное обычно лицо приобрело синеватый цвет, отпустил вдруг; Волдеморт обессиленно откинулся, жадно вдыхая воздух и выравнивая дыхание. — Решил смилостивиться? — Если бы вас можно было убить этим — но что толку? Вы все равно возродитесь, пока хоть один из хоркруксов цел. — Слава Мерлину, наконец-то дошло. — Да и неприятно было марать об вас руки, если честно. — Кажется, в прошлый раз ты уверял в обратном и даже касался моего лица. — Неприятно не в физическом аспекте, а в другом. Вы заслуживаете смерти как человек, лишивший меня родителей, но я не считаю, что могу привести приговор в исполнение. Я не судья, и я никого не хочу лишать жизни. Волдеморт не нашёлся, что ответить. А может, просто не хотел. Гарри ушёл, не прощаясь. Утих звук шагов. Ну вот и все. Этот раз станет последним, прежде чем окончательно разойдутся их пути, и тёмный маг уйдёт в подполье, а Гарри станет поддерживать борьбу с ним... Или её видимость. Нет сомнения, что они вновь стали врагами, вынужденными антагонистами, знаменами армий добра и зла. Его, конечно, вынудят теперь биться с ним, или какие могли там быть планы у директора, а он сам может разве что захватить его в плен силой и удержать рядом с собой — но разве тот захочет? Идея добровольных встреч провалилась. Тем с большим усердием он взялся за планирование незаметного захвата власти через министерство. Как известно, мысли, ступающие голубиными шагами, движут мир, и самые тихие слова имеют большее влияние. Поэтому Волдеморту оставалось лишь упрочить своё положение и положение Пожирателей Смерти, усилив влияние в Министерстве. Как только вышел закон об учреждении новой службы, разработанный Долорес Амбридж и Муфалдой Хмелкирк, и был подписан министром, сторонники Лорда превратились в Новый орган исполнительной власти в формальном (но не фактическом) подчинении у Министерства. Название его, дабы не эпатировать большую часть магов, было изменено на Орден по надзору за чистотой магического мира, и в функции его входили наблюдение и контроль над маглорожденными волшебниками, карание маглов, посмевших посягнуть на магические ценности, и изучение тёмных искусств и магических реликвий. Бессмысленные убийства ради устрашения прекратились. Не верите? Ну, хорошо, почти прекратились. Волдеморт управлял настроением магического общества, создавая обстановку достаточно свободную для того, чтобы большинство магов, так и не выбравших ничью сторону в противостоянии Дамблдора и Тёмного Лорда, смогло продолжать жить спокойно. Практически в неведении, чтобы у них не появилось соблазна выразить своё возмущение и совершить какие-либо активные действия. Иногда тревога подогревалась, особенно когда дело касалось убийств невинных магов, неудобных и неугодных Волдеморту, но их умело маскировали либо под происки других врагов, либо под результат их собственных неосмотрительных действий. Что же случилось с Хогвартсом, спросите вы? Директором был назначен Северус Снейп. Большинство преподавателей осталось на своих местах, и даже несгибаемая Минерва МакГонагалл согласилась остаться в обмен на то, чтобы на ее факультет в порядке исключения принимали иногда особо талантливых грязнокровок. На другие факультеты Хогвартса Маглорожденным вход был воспрещен. Взрослым грязнокровкам запрещено было служить в Министерстве и на высоких должностных постах во всех магических учреждениях, но на практике оказалось, что не везде их удавалось заменить хотя бы полукровками, так что Гермиона могла быть спокойна за своё будущее. Сам Волдеморт оставался все это время в относительной тени, не являясь часто даже своим соратникам. Он правил всем из-за тёмной завесы, как кукловод, дёргая за нужные ниточки, чтобы добиться желаемых движений. Невидимое завоевание магической Англии завершилось. И ученики одной из магических школ, пусть сообразительные и удачливые, но все же дети, бессильны были сопротивляться власти Министерства. Власть Волдеморта упрочнялась исподволь, незаметно, и идти на открытый конфликт в любой отдельный момент времени было глупо, а затем просто поздно.