Последнее лето

      Эх, Семён, что же ты делаешь! Я повернулся и быстро побежал обратно к домикам, внимательно осматриваясь по сторонам, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из вожатых. Кто знает, может они патрулируют территорию во время тихого часа и вылавливают нарушителей. Всё-таки я решил окончательно разобраться в этой ситуации с телефоном. Дело в том, что мне было необходимо доказать Славяне правдивость моей истории. И ради этого я был готов рискнуть доверием вожатой.       Я свернул с дороги и стал пробираться задворками лагеря, то и дело приближаясь к забору и снимая с одежды приставучие шарики репейника, росшего тут и там в избытке. Проблема была в том, что я даже примерно не представлял, где живёт Ульяна. Поэтому выбора у меня не было — выбрав случайный летний домик, стоявший с самого края, я осторожно постучал в дверь.       — Кто там?       — Прости, я от Ольги Дмитриевны, вожатой. Можно поговорить?       Раздался скрип задвижки и дверь немного приоткрылась. Из домика выглянула девочка с взлохмаченными тёмными волосами и посмотрела на меня с любопытством.       — Меня вожатая отправила передать кое-что Ульяне, а я здесь новенький и не знаю, где искать её домик. Можешь мне помочь, пожалуйста? — на ходу придумал я историю.       — У них на двери пиратский флаг висит, — ответила девочка, смотря на меня, как на сумасшедшего. — Это там, — неопределённо махнула она рукой.       — Спасибо! — поблагодарил я мою спасительницу, еще раз извинился и хотел было уже бежать, но девочка продолжила:       — Только там ты Ульянку не найдёшь. И Алису тоже.       — Почему?       — А они никогда в тихий час дома не сидят. И еще обзывают нас дурами за то, что мы спим днём. Сами они дуры! — недовольно сказала она и громко хлопнула дверью. Да, похоже Ульяна и Алиса доставляют проблем не только вожатым. И где мне теперь искать кого-нибудь из этой неугомонной парочки? Не бегать же по всему лагерю, разыскивая их! Времени у меня не так много, к тому же я сомневался в успехе этого предприятия. Но не надо сдаваться, Семён! Чем мы хуже этой малолетней пигалицы? Да мы сами залезем куда угодно и что хочешь выкрадем! С такими мыслями я развернулся и побежал к зданию кружков.       Но легче было подумать, чем сделать. Дом, где располагалась база кибернетиков, встретил меня запертой дверью и занавешенными окнами. Да и врываться сразу с парадного входа было слишком рискованно. Аккуратно обойдя домик, я заметил, что с другой стороны есть небольшое окно. Привстав на цыпочки и заглянув туда, я понял, что оно выходит в маленькую подсобку.       На окне была решётка, но осмотрев её внимательнее, я увидел, что кто-то уже хорошо поработал над ней — штыри, на которых она держалась в бетонной стене, были расшатаны, и решётку можно было без проблем снять. Бинго! Наверняка я обнаружил один из тайных секретов Ульяны! Нисколько не сомневаясь, я аккуратно снял решётку и поставил её рядышком у стены. Теперь осталось только окно. Но мне везло — слегка надавив на него, я понял, что оно не заперто. Я открыл створку и постарался как можно бесшумнее забраться внутрь.       Свои навыки бесшумности я оценил бы на троечку. С минусом. Уже почти забравшись в подсобку, я соскользнул с подоконника и грохнулся на пол. К счастью, на нём лежал толстый кусок линолеума, и звук получился не очень громким. В страхе я просидел под окном несколько минут, не шевелясь и боясь, что кто-то из двоих энтузиастов науки всё-таки не спит в тихий час и работает на благо родины. Но всё обошлось. Никто не зашел посмотреть, что же тут за подозрительные звуки. С облегчением выдохнув, я аккуратно поднялся с пола.       Почти всё пространство в кладовке было занято различными вещами, накопившимися в здании кружков за длинную жизнь лагеря. Большие шкафы, стоящие у стен, были доверху заполнены какими-то коробками, поделками пионеров, рисунками, листами ватмана и даже фотоальбомами. Когда места в них стало не хватать, какой-то умелец соорудил под потолком еще пару ярусов полок. Там лежали всевозможные реактивы, фотоаппараты в различной степени собранности, и стояли модельки разнообразной техники на разной стадии готовности. И всё это покрывал ровный слой пыли, от которой мне тут же захотелось чихнуть. Неимоверным усилием воли я сдержался. Закрывая рукой нос и рот, стараясь ничего не зацепить и не нашуметь еще больше, я аккуратно продвигался к столу, стоявшему посередине кладовки и занимавшего в ней почти всё оставшееся свободное место. Вокруг него громоздились штабеля стульев, лестниц, ящиков и просто досок. В углу стоял уборочный инвентарь, и, судя по запущенному виду веников, совков и швабр, кибернетики уборкой явно не увлекались. Между всеми этими, без сомнения, важными вещами, к двери вела небольшая дорожка, заботливо очищенная от всякого хлама. Начиналась она (или заканчивалась, как посмотреть) у середины стола, на котором с гордым видом громоздился огромный телевизор со стоящими сверху картонными коробками и видеомагнитофоном. Ух ты! Да это же настоящее сокровище! Я и не предполагал, что кружок кибернетиков располагает такой легендой советского времени. Я заглянул в коробки: они были доверху забиты видеокассетами. Ну-ка, ну-ка, чем развлекает кинематограф пионерию в этом дивном мире? Вопреки моим ожиданиям, многие названия были мне знакомы. Тут был классический набор детских советских фильмов — «Старик Хоттабыч», «Республика Шкид», «Королевство кривых зеркал», «Отроки во Вселенной», «Гостья из будущего». Но были и название, мне совершенно незнакомые, например, «Где ты, Багира?» или «Шаг с крыши». А были и такие кассеты, которые заставили меня разинуть рот от удивления. Скажите, ну как в пионерском лагере могла оказаться кассета с первым «Терминатором» (скажем спасибо, конечно, что не с пятым) или с «Полётом навигатора»?       Но я не стал долго размышлять об этом, резонно посчитав, что если думать обо всех странностях, которые меня сейчас окружают, то я могу делать это до конца смены, а пользы не будет совершенно никакой. Нужно переходить к делу! Сложив кассеты на их привычное место обратно в коробки, я прокрался к двери подсобки и прислушался, приложив к ней ухо. Ничего не услышав, я набрался смелости и приоткрыл дверь.       Сквозь образовавшуюся щель проник лучик света. Я прижался к ней и разглядел небольшую часть уже знакомого мне помещения кружков. Я приоткрыл дверь еще немного, и увидел картину, от которой моё сердце взволнованно застучало.       Оказывается, комната кружков не была такой безлюдной, как я думал. За столом, вполоборота ко мне, закинув ногу на ногу сидел Электроник и с сосредоточенным видом что-то изучал. Каково же было моё удивление, когда я увидел, что он без всякого стеснения ловко шарится в моём телефоне! Я застыл в ступоре от этой удивительной картины. Каким образом он сумел зарядить его, обойти пароль и так быстро научиться пользоваться новой для себя вещью?       В любом случае, это была катастрофа. Я мысленно застонал, вспомнив, что же именно было в моём смартфоне. Книги, фильмы, фотографии, музыка — да буквально вся карта памяти была забита, ведь в последние месяцы я использовал его, как замена компьютеру. Взяв себя в руки, я хотел было уже закрыть дверь подсобки, но дрожащие пальцы подвели меня и я случайно толкнул её, вместо того, чтобы потянуть на себя. Дверь предательски и с протяжным скрипом отворилась. Электроник отвлёкся от телефона, поднял голову и увидел меня.       Да уж, занимательная картина открылась его взору! Я, в ступоре от увиденного, на корточках сижу у двери кладовки с дрожащими руками и с выражением крайнего замешательства на лице. Электроник, в свою очередь, даже не выдал никаких чувств, как будто для него всё это было обычным делом.       — А это ты, Семён, — со скучающим видом сказал парень.       — Что-то ты долго, я уже заждался. Интересный у тебя, всё-таки, мир, — сказал он, вертя в руках мой телефон. — Варварский, конечно, но интересный. Ну ты заходи, чего стесняешься.       Я подчинился, встал и на дрожащих ногах сделал неуверенный шаг. Мне казалось, что комната вращается перед моими глазами.       — Кто… Кто ты такой? — только и смог выдавить я из себя.       — Спокойно, Семён, без паники. Я здесь в таком же положении, что и ты. Ты лучше сядь, а то еще грохнешься в обморок, а мне очень не хочется нести тебя к Виоле, — попытался успокоить меня Электроник, видя, что еще немного и я потеряю сознание. Нашарив стул, я отодвинул его от стола и сел. Обхватив голову руками я молчал, пытаясь переварить полученную информацию. Наконец, только через несколько минут я смог унять свои чувства, выбросить из головы всё лишнее и начать задавать вопросы.       — Как ты оказался здесь, в «Совёнке»? — спросил я упавшим голосом, ещё до конца не отойдя от шока.       — Немного по-другому, чем ты. Собственно, как оказался здесь ты — вот вопрос, который заботит многих, — ответил мне Электроник, наконец перестав играть с моим телефоном и положив его на стол.       — Многих? Значит ты здесь не один, кто…       — Кто знает правду? — перебил меня парень и посмотрел в глаза уверенным взглядом. Куда делся тот застенчивый юноша, который буквально несколько часов назад встретил нас в кружках, и которого допрашивала Славя? Да передо мной был совершенно другой человек!       — Виола. Это я знаю точно. Может быть, Ольга. И кое-кто еще, но насчёт них я тоже не уверен, поэтому не буду пока говорить тебе имена.       Постепенно всё стало сходиться. И странное поведение медсестры, и то, что никто из вожатых не удивился моему прибытию в лагерь, моей одежде, непонятному поведению. Действительно, я же никого почти не встречал из взрослых, кроме их двоих! А объединившись, они могли легко обмануть насчет меня весь остальной лагерь.       — Но почему? Зачем мы здесь? — задал я вопрос, который, наверное, считал главным.       — Не знаю. Я тоже постоянно задаю себе эти вопросы, но за множество циклов я их так и не решил.       Я чуть не разинул рот от удивления.       — Подожди, ты сказал циклов? Что всё это значит?       — Семён, этот мир цикличен. Как ты думаешь, что будет после окончания смены? А ничего. Снова тот же лагерь. Тебе просто стирают память и отправляют сюда снова, снова, и снова. Это не лагерь. Это тюрьма, Семён. И выхода из неё нет.       Мой воспалённый мозг отказывался в это поверить. Чем больше я узнавал об этом мире, тем больше у меня возникало вопросов. Я даже начал склоняться к мнению, что пытаться узнать правду было плохой идеей. Нужно было просто сидеть на месте и наслаждаться летом, так нет же, полез за объяснениями! Вот и получил.       — Нет! Ты врёшь. Этого не может быть, ты же всё помнишь!       — Я вспомнил благодаря тебе и твоему телефону. Вчера я был также уверен, что я пионер и приехал в «Совёнок» на отдых. Встретил здесь лучшего друга, мы хорошо проводили время. Но это всё было иллюзией.       Электроник откинулся на спинку стула и продолжил, глядя в потолок:       — А дальше приехал ты, устроив своим исчезновением знатный переполох. Это был первый звоночек. Затем Шурик нашёл телефон. Проторчав над ним всю ночь и поспав два часа, он сначала сочинил эту дурацкую историю про шпионов, надеясь узнать что-нибудь от тебя. Но эта идея провалилась, — Электроник всё больше отклонялся назад, две ножки стула оторвались от пола. Парень начал опасно раскачиваться на нём, опираясь на стол, и продолжал свой рассказ, так же не глядя на меня:       — Но Шурик всё-таки гений. Пока вы искали его в лагере, он сбегал до бункера, забрал там кое-какие детали и вернулся. Сумел зарядить телефон, но вот взломать пароль для него было уже непосильной задачей. После обеда мы перепробовали десятки, если не сотни вариантов, в конце-концов у него разболелась голова и он ушел спать в домик. А я остался, и продолжал подбирал пароль. И знаешь что? Мне повезло, — Электроник резко сел, ножки стула с громким стуком опустились на деревянный пол. Парень встал и в волнении начал ходить по комнате, продолжая свою историю:       — И как только я его разблокировал, как только увидел первые фотографии, в моей голове что-то вспыхнуло. Знаешь, мир, из которого я пришел, отдалённо напоминает твой, может быть, поэтому я и вспомнил. Это ужасно, когда тебе в голову вторгаются воспоминания десятков циклов, — он схватился за голову, — я вспомнил всё и пережил всё одновременно. Все эти часы, минуты! Время для меня остановилось. Но тут пришел ты и вывел меня из этого состояния. Какая ирония. Ты, с которого всё и началось! Теперь понимаешь свою уникальность?       Парень бросился ко мне и схватил за руку:       — Понимаешь? Ты — наш шанс вырваться из этой тюрьмы! Шанс для всех нас! — говорил мне Электроник, а в его глазах я видел искры безумия. Я сидел на стуле как громом пораженный. Всё это не укладывалось у меня в голове и было похоже на дурной сон. Только мой мозг выстроил определённую картину реальности, как её сломала сначала Славя, а сейчас и Электроник. Я всегда отличался хорошим психическим здоровьем, но даже для меня всё это уже было слишком. Я ощущал как моё сознание плывёт, мысли кубарем проносятся в голове ни оставляя и следа.       И тут в дверь, ведущую на улицу, кто-то начал стучаться снаружи. Я узнал в этих звуках ритм старой доброй спортивной кричалки. Электроник, наконец, отпустил мою руку, немного успокоился и вновь стал похож на того самого застенчивого парня, с которым я познакомился утром.       — Это Шурик! Он не должен тебя увидеть или узнать правду!       — Почему?       — Боюсь, это разрушит его картину мира, он что-нибудь натворит и запустит перезагрузку.       — Что запустит? — в недоумении переспросил я.       — Этот мир живет по особым правилам, — говорил Электроник, буквально поднимая меня со стула и толкая к двери, — мы все играем здесь определённые роли. И как только мы сделаем что-то выходящее за её рамки, мир перезагрузится. Цикл начнется заново, досрочно, с приезда в лагерь! Мы потеряем память, и всё придется начинать заново!       Погодите, мне же Славя говорила тоже нечто подобное! Только она объясняла это тем, что могут пострадать другие люди. Неужели она тоже всё знает? Нет, она не могла мне так врать, после того, как я ей признался. Просто не могла, я верю в неё! Потому что надо же в кого-то верить, когда мир рушится, да?       Пока я размышлял подобным образом, Электроник затолкал меня в кладовку.       — Поэтому, Семён, никому не слова! Постарайся принять этот мир и быть пионером — тогда у нас есть шанс!       — Постой, ты знаешь, как отсюда выбраться? Ты знаешь, как найти Юлю? — спросил я, вспомнив о девочке с кошачьими ушками.       — У меня есть кое-какие идеи. Но при чём здесь Юля? — в недоумении переспросил Электроник.       Я не успел ответить — стук в дверь становился всё настойчивее, и парень снова прервал меня со словами:       — Всё, беги! У нас больше нет времени! Ах, да, чуть не забыл, — он подбежал к столу, схватил телефон и кинул его мне.       Я с трудом поймал тяжелый смартфон всё-ещё трясущимися руками,       — Держи! — Электроник бросился к двери, крича мне на ходу:       — Нельзя, чтобы Шурик разблокировал его. Никому не показывай! Я отвлеку Шурика, а ты беги! Позже поговорим!       Я подчинился, закрыл дверь и выбрался из подсобки. Слыша приглушенные голоса с другой стороны здания, кладя телефон в карман и прилаживая на место решетку, я действовал, словно в тумане. В голове у меня стоял кавардак. Обойдя здание кружков так, чтобы меня не было видно от входа, я дал волю ногам и побрёл куда глаза глядят, размышляя на ходу.       Итак, что мне известно. Я нахожусь в другом мире. Судя по всему, я занял здесь чьё-то место. Находится ли местный Семён в моём мире? Хотя это и эгоистично, но я надеюсь, что нет. Он там таких дел натворить может, прямо как я сейчас на его месте. Хотя, возможен и другой вариант — в моём мире он медленно умирает под обвалом вместо меня. Тогда, прежде чем возвращаться, хотелось бы узнать поподробнее о моём состоянии. Но в любом случае я готов рискнуть, ведь у меня есть те, кто ждёт меня, и даже если хоть призрачный шанс выжить, я не хочу его терять. Этот мир, по словам Электроника, живет по странным законам — в нём повторяется одна и та же лагерная смена снова и снова. Зачем жить, если ты теряешь память и живешь только двумя неделями? Строишь заново все отношения, открываешь для себя мир опять и опять. Нет, не такой жизни я желал. И если кто-то начинает вести себя странно, выходит из роли, мир снова перезагружается. Интересно, а как мир понимает, что кто-то ведёт себя странно?       Я брёл по тропинке среди летних домиков не обращая внимания на послеполуденную жару. Да сейчас градусов тридцать, не иначе. Не схлопотать бы солнечный удар! Я стал замечать пионеров и пионерок, с сонным видом выходящих из домиков, или резво выбегающих из них, разминающихся после сна или снова блаженно развалившихся на кушетках. Видимо, тихий час закончился. Те редкие мальчишки и девчонки, шедшие по своим делам мне навстречу, как-то резко при виде меня менялись в лице и старались обойти подальше. Неужели после всех этих откровений я так плохо выгляжу?       И почему Электроник ничего не знает о Юле? Ведь это она меня сюда привела! А, значит, и его тоже! Может быть, он еще не до конца всё вспомнил? В любом случае, только она ключ к нашему спасению, и моя задача не изменилась после того, как я узнал правду — мне всё равно надо её найти и заставить вернуть себя домой. А может… не только себя? А всех запертых здесь? Нет, Семён, не надо думать об этом. У тебя слишком мало сил, чтобы спасти даже себя, куда тебе до других. Нужно быть эгоистом! Но в груди что-то сжалось, и я понял, что буду страдать угрызениями совести до конца жизни, если хотя бы не попытаюсь кого-нибудь отсюда вытащить.       Я прошёл умывальники, где весело резвилась малышня, обливая друг друга ледяной водой из кранов. А стоявший рядом вожатый был совсем не против и даже дружески подтрунивал над ребятнёй. Я постарался побыстрее пройти это место, чтобы он не начал задавать мне лишних вопросов. Знают ли они, что живут в золотой клетке? А, может быть, никто и не хочет отсюда уходить? Возможно, дверь клетки открыта, но снаружи царит тьма и скрежет зубов, там ждёт неизведанный мир полный боли и слёз. Возможно, остаться здесь навсегда, было бы не так уж и плохо. Но не для меня. Пусть мир снаружи жесток и несправедлив, пусть он не похож на праздник жизни, который встретил меня в «Совёнке», есть дороги, которые я могу пройти только там. Но как я могу судить за других? Нет, я заберу отсюда кого-нибудь, только если этот человек меня об этом попросит.       Идя по дороге, я вышел к медпункту. Значит, Виола тоже знает правду. Может зайти и спросить напрямую? Но Электроник сказал, чтобы я никому ни о чём не говорил. Вообще-то, всегда существовал шанс, что он говорит неправду. Но он отдал мне телефон, который теперь приятной тяжестью оттягивал мне карман, и этот жест доброй воли говорит о том, что Электроник всё-таки не врёт. Да и зачем ему это? Поэтому я прошёл мимо медпункта, решив сначала поговорить с Электроником и выяснить у него всё, что возможно, прежде чем встречаться с этой странной медсестрой.       Я добрался до библиотеки. На дверях висела большая табличка «Закрыто». Не очень-то и надо, Женя! Я повернул от здания направо, свернув на небольшую тропинку, куда мы со Славей утром так и не дошли. Не то чтобы мне было интересно, что там, просто сейчас мне было важно куда-нибудь идти.       Пробираясь по тропинке, то и дело наклоняясь, чтобы пройти под низкими ветвями деревьев, где-то впереди я услышал звуки гитары. Тропинка закончилась, и я увидел, что вышел к деревянной эстраде. Она была окружена большими деревьями и вся утопала в их зелени — идеальное место для летнего концерта. Перед сценой располагались несколько рядов деревянных скамеек, на первом из которых спиной ко мне сидела пионерка с гитарой в руках. Её пальцы перебирали струны. Она играла не какую-нибудь возвышенную музыку, а простую мелодию на три аккорда. В самый раз для того, чтобы горланить под неё пьяные песни в подъезде или во дворе.       В обычных обстоятельствах я бы развернулся и ушёл, не став мешать незнакомому мне человеку, но сейчас мне было уже всё равно. Я сел на последний ряд скамеек и стал слушать, как девочка играет. Иногда она меняла мелодию, иногда сбивалась с ритма, но было в её игре то очарование, от которого нам приятно видеть, например, как делают первые шаги дети, или как учится рисовать художник, картины которого в будущем станут известными.       Наверное, я задремал под музыку — мой измученный мозг за этот еще незаконченный, но уже такой тяжелый день, получил столько невероятной информации, что явно нуждался в отдыхе. Не знаю, сколько я дремал, но разбудил меня хлёсткий удар по лбу.       — Ай! — вскрикнул я и от неожиданности свалился на землю. Зато сон как рукой сняло! Встав на колени и хоть как-то укрывшись за лавкой от обстрела, я, потирая ушибленный лоб, увидел, что девочка с гитарой заметила меня и теперь кидается камешками, злодейски ухмыляясь.       — Эй, пионер! — крикнула она звонким голосом, запуская в мою сторону очередной снаряд, — я тут концерты не даю!       Я подобрал с земли камешек.       — Не очень-то и надо! — ответил я, отправляя его в сторону обидчицы. Это была ошибка — после этого по мне начался натуральный пулемётный огонь. Я залез под лавку, то и дело слыша стук камешков об деревянную доску и ощущая болезненные удары.       — Всё, всё, я сдаюсь, белый флаг! — объявил я капитуляцию — с таким опытным противником мне не сладить. Обстрел прекратился, я вылез из-под лавки, встал, и уже начал отряхиваться, когда мне особенно болезненно прилетело по затылку.       — Ай!       — Контрольный! — услышал я девичий голос со стороны эстрады, залившийся после этого весёлым смехом. Больно же! И что в этом такого смешного? Кое-как приведя себя в порядок, я подошёл к эстраде, чтобы внимательно рассмотреть свою обидчицу. Нет, я не мазохист, просто нужно знать своего врага в лицо! А потом держаться от него подальше.       Девушка ждала меня на скамейке перед сценой, скрестив руки на груди и положив гитару на колени. Она улыбалась и не испытывала совершенно никаких угрызений совести. Её блузка была смело завязана узлом на груди, открывая взору соблазнительный живот. Декольте тоже открывало взгляду пару притягательных достоинств — две верхние пуговицы на рубашке были расстёгнуты. Пионерский галстук был лихо завязан на запястье. Мне стало любопытно, что о такой форме одежды думает Ольга Дмитриевна и партия. Я уверен, что ничего хорошего, но я был бы совсем не против, если бы все пионерки ходили подобным образом.       — Ну что, нравится? — нисколько не смутившись, спросила она меня. На красивом лице девушки появилось лукавое выражение, а карие глаза смотрели на меня с любопытством. Две озорные рыжие косички торчали на голове в разные стороны. Везёт же мне сегодня на рыжих!       — Ну, да… А ты про что? — ответил я и смутился. Хотя кому это надо тут смущаться, это ведь не я полуголый перед ней стою! Но я всё равно покраснел и опустил взгляд.       — Про мою игру на гитаре, конечно! А ты про что? — хитро спросила меня пионерка, на что я ещё больше покраснел. — Эй, красна девица, ты мне сегодня ответишь? — не унималась девушка.       — Да я тоже про игру! Классно играешь! — ответил я, наконец преодолев смущение и взглянув девочке в глаза. Я постарался сосредоточиться, но как же отвлекает её внешний вид!       — Я знаю, — моя похвала не произвела на неё никакого впечатления, — настолько классно, что ты уснул. Знаешь, у людей разная реакция на мою игру — кто-то хвалит, кто-то ругается, но чтобы спать, когда я играю! Никогда такого не было!       — Извини… — искренне сказал я, ведь у меня и в мыслях не было намерения задеть её. Как-то само собой получилось.       — Нет уж! Я буду мстить! Официально предупреждаю, что это объявление войны! — воинственно заявила мне пионерка и шутливо ударила кулаком по моему плечу.       — Я сдаюсь! С детства не люблю войны — у меня на них аллергия! — сказал я, потирая плечо. Шутит она или нет, но силы у неё было не занимать.       — Что, так сразу? Ну ты и слабак, — ответила девушка посмотрев на меня с презрением. А затем взяла с коленей гитару и протянула мне.       — На!       — Зачем мне она? — я в недоумении взял гитару из протянутых рук.       — Сыграй что-нибудь. Если мне понравится, то так и быть, я приму твою капитуляцию!       Вот же хитрюга! Я сел рядом с девушкой на скамейку и начал перебирать струны. Когда-то я очень хотел научиться играть на этом инструменте и даже около года ходил в секцию игры на гитаре, но это было в далеком прошлом. Впрочем, кое-какие навыки с тех времён у меня остались. По крайней мере, я на это надеялся. Я взял первый аккорд и начал играть песню, которая когда-то была моей любимой. Пустынной улицей вдвоём С тобой куда-то мы идём.       Начал я петь, то и дело сбиваясь. Да, свою музыкальную память я явно переоценил, зато слова помнил хорошо. Терять мне было нечего, поэтому я всё равно продолжал петь: Я курю, а ты конфеты ешь. И светят фонари давно, Ты говоришь: «Пойдём в кино», А я тебя зову в кабак, конечно. Мм-м, восьмиклассница…       Я играл и пел, а выражение лица у пионерки менялось со снисходительно-веселого на грустное и задумчивое. Она явно не ожидала, что я сыграю что-нибудь осмысленное. Ты говоришь, что у тебя По географии трояк, А мне на это просто наплевать.       Перешёл я от проигрыша к следующему куплету. Да, точно, это был восьмой класс! Я уговаривал родителей купить мне гитару, насмотревшись на мальчишек со двора. Папа был не против, а вот мама долго не хотела делать этого, думая, что это очередная моя игрушка, которая наскучит мне через неделю. Но потом всё-таки сдалась. Ты говоришь, из-за тебя Там кто-то получил синяк — Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять. Мм-м, восьмиклассница…       Я играл, а воспоминания кружились у меня в голове. Я вспомнил, почему я бросал секцию за секцией и нигде не задерживался надолго — именно в это время я не сдержал обещание, которое дал той девочке. Я бросил её, оставил одну и постарался стереть из своей памяти. Я налёг на учёбу, записался куда только возможно и постарался всё забыть. Мамина помада, Сапоги старшей сестры, Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.       Продолжал петь я. Но забыть не получалось. И, хотя я всё реже вспоминал о ней, то моё предательство навсегда оставило след в моей душе. В конце-концов, через год я перешел в новую школу, через два окончательно забросил гитару, и всё вроде бы стало хорошо… Ты любишь своих кукол И воздушные шары. Но в десять ровно мама ждёт тебя домой.       Только после этого ни одной девушки я так и не полюбил. Я закончил песню бессмертного Цоя сорванным аккордом и вернулся из воспоминаний в реальность. И успел поймать удивлённый взгляд девушки, впрочем, довольно быстро сменившийся на обычное издевательское выражение.       — Дай сюда, не насилуй инструмент, — сказала она, отбирая у меня гитару, — играешь ты хреново, поёшь еще хуже. У меня чуть уши не отпали.       Я пожал плечами, извиняясь, и сказал:       — Я в девятом классе последний раз гитару в руках держал.       — Но песня классная. Кто написал? — спросила пионерка, явно заинтересовавшись.       — Цой.       — Странно, первый раз слышу про него, — сказал она и встала со скамейки, повесив гитару на плечо.       — Но ты это… как-нибудь напишешь мне слова, да? И аккорды покажешь? А то я не всё разобрала, — неожиданно попросила она меня. Девушка явно не привыкла кого-то о чём-то просить и, немного смущаясь, старалась не смотреть на меня. Вот это изменение характера! Я уже хотел было в ответ как-нибудь подразнить её, но тут нас прервала воодушевляющая мелодия из репродукторов, созывающая пионеров на полдник.       — Ладно, мне пора! Помни о своём обещании! — с улыбкой сказала девушка и быстрым шагом направилась в сторону столовой.       — Эй, я ничего не обещал! — крикнул я ей вдогонку. Она остановилась у самых деревьев, обернулась и прокричала в ответ:       — Да ладно, ты что, откажешь в просьбе девушке?       — Нет, наверное… — ответил я уже тише, но она всё равно услышала.       — То-то же! — победно воскликнула пионерка и уже повернулась, чтобы уйти. Но тут я вспомнил про один важный вопрос:       — Эй, погоди, как тебя зовут?       — Алиса! — прокричала мне девушка и нырнула под деревья на тропинку. Услышав её имя, я даже не удивился. Я так и представлял себе ту самую Алису, доставляющую проблемы всему лагерю. Но пора было и мне поспешить на полдник! Наверняка Алиса хотела занести в домик гитару, перед тем как пойти в столовую, поэтому так быстро и сорвалась с места, услышав мелодию из репродукторов. Я, в свою очередь, на полдник совсем не спешил, неспешным шагом идя по дорожкам лагеря. В голове мелькнула мысль вообще прогулять столовую, но представив, что потом со мной сделает Ольга Дмитриевна за такую самодеятельность, я всё-таки решил этого не делать. Да и от переживаний последних часов мне хотелось есть.       Уже подходя к столовой, я увидел стоявших на крыльце Славяну и Ольгу Дмитриевну. Вожатая что-то гневно выговаривала Алисе, а та стояла с красным лицом и еле сдерживала гнев. Видимо, ей всё-таки досталось за такой внешний вид. Я хотел воспользоваться ситуацией и постараться незаметно прошмыгнуть мимо них в столовую, но, конечно, наивно было надеяться, что вожатая меня не заметит.       — Семён, стой! — остановил меня гневный голос вожатой, когда я уже был почти у самых дверей, — с тобой всё в порядке? Какой-то ты бледный. И вообще, почему ты опять опаздываешь? Я говорила тебе идти помогать Славяне, а получилось, что она пришла даже раньше тебя! Где ты был?       Удивительно, как она смогла в одной фразе соединить строгость и заботу обо мне, да ещё и потребовать объяснений. Я повернулся к Ольге Дмитриевне. Она стояла, гневно уперев руки в бока и требовательно смотрела на меня. Алиса ушла к умывальникам, чтобы привести в порядок свой внешний вид — на этот раз советская власть одержала победу. А позади вожатой стояла Славяна, всё так же поглаживая ладонями свою пышную косу и бросая на меня взволнованные взгляды.       — Понимаете, Ольга Дмитриевна… — замялся я. Что же мне сказать? [6]